Агент силовой разведки
Шрифт:
– У тебя есть план?
Лугано покачал головой:
– Не понимаю, о каком плане вы говорите. Я нашел Мартьянова, а это больше, чем полдела, и я могу откланяться. Вторая часть дела заключена в нашем же договоре. Если вы хотите увидеть человека, который кинул вас, езжайте на выставку в Польшу.
– Не составишь мне компанию?
– На мне там висят четыре трупа, так что пути туда мне заказаны.
Болотин долго молчал. Прежде чем поставить точку в отношениях с Лугано, он спросил:
– Сколько я тебе должен?
– Если я скажу, что мы квиты, вы
– Лучше бы мы были квиты... Но хорошо, я все сделаю. – Болотин встал и пожал Лугано руку. И едва шаги его затихли, он достал из сейфа заветную папку. Впился глазами в первую строчку первого листа, в первую позицию. «Грааль» угодил в «фонд» в 1927 году. А вот и черно-белый снимок, и сохранившиеся наброски самого «разнузданного итальянца». Но как же должно забиться сердце, когда руки прикоснутся к этой божественной чаше, а глаза вцепятся в ее детали...
Вторая позиция: пектораль. На этом шейном украшении фараон был представлен в виде картуша – наполовину развернутый свиток с изображением эмблемы и надписи. Столь же бесценная, она вряд ли произведет на Болотина такое же сильное впечатления, как «Грааль» Челлини, еще и потому, что он торопился к другой строке, и воображаемые детали древнеегипетской вещицы, облегающей грудь и шею, бесследно пропали.
– Здравствуй, папа!
Генерал вздрогнул и хотел было послать дочь к чертовой матери: она вклинилась в его процесс брожения грез и анализов. Однако моментально сменил гнев на милость.
– Здравствуй, Надя!
«Надя?»
Она округлила глаза. В последний раз он называл ее так, когда она впервые примерила пионерский галстук, после стала Надеждой. Какой прок от «просто Нади»?
– Что с тобой? Я пропустила что-то важное? Это произошло вчера, когда меня не было, или сегодня утром?
– Мы едем в Польшу.
– И конечно, инкогнито? Именно в твой паспорт поставят штамп «пустить, но не выпускать». По ту сторону границы знают, на ком можно отыграться...
– Оставь шутки, мне не до смеха.
– Хорошо. Я спрошу серьезно: что ты забыл в Польше?
– Там лежит ответ на один твой вопрос.
– Я согласна: едем в Польшу.
– Да, да. Мне нужно только решить организационные проблемы.
– Какие именно?
Болотин на минуту задумался.
– Знаешь, что такое дипломатическая почта?
– Если ты говоришь о статусе диппочты, то она абсолютна неприкосновенна.
«Верно», – мысленно заметил Болотин, не потерявший надежды на благоразумие Мартьянова. И продолжил вслух:
– Спустя двадцать лет у меня появилась возможность вернуть то, что я считал своим. Мне бы археологом родиться...
Болотин снова вернулся к теме диппочты. Именно этим видом связи он собирался в 1992 году прикрыть настоящую контрабанду – коллекцию ценностей. Как и любая другая почта, она должна иметь адрес, соответствующий адресу в курьерском листе, а также условное обозначение «Expedition Officiеlle». Диппочта не подлежит вскрытию ни при каких обстоятельствах
и через границу пропускается без досмотра. На практике, как правило, сопровождается дипломатическим курьером.У Болотина был выход на Чрезвычайного и Полномочного посла Российской Федерации в Тунисе, пусть даже окольными путями. Он так или иначе вывезет ценности из этой республики: Тунис, где Мартьянов хранит сокровища, далеко не Штаты или Великобритания. В ближайшее время нужно решить самый острый, хотя и несложный вопрос: забрать коллекцию.
ГЛАВА 20
Месть
Мальборк, Польша, 21 августа, суббота
В Мальборке одинаково тепло приветствовали большие и небольшие группы туристов, организованные и нет. Неорганизованные получили название «дикари».
Небольшая группа «дикарей», состоящая из четырех человек, подъехала на микроавтобусе с логотипом нефтяной компании «РусБалт» к замку в три часа ровно. Минута в минуту, удивился пунктуальности водителя Александр Болотин. Хотя за время довольно продолжительного пути у него не сложилось представление о том, водитель подгоняет время к пути или наоборот.
Болотин вошел на территорию комплекса под руку со своей дочерью. Жученко и Бражников, следовавшие позади, отдаленно напоминали телохранителей, на лицах которых написано: «Нам больше делать нечего». И одеты они были с иголочки.
Виктор Лугано дожидался их с самого открытия выставки, пришедшегося на половину второго. Однако по разным причинам посетителей на экспозицию не пускали еще сорок минут. Из грима на Лугано только очки в роговой оправе. Одет он был в светлый пиджак и темные брюки, в левой руке полиэтиленовый пакет с сувенирами, приобретенными возле замка. Правой рукой он поддерживал за талию Николь Лаббе, прилетевшую в Польшу из Туниса вчера вечером.
Он перешагивал порог хозяйственной залы, отданной под экспозицию, в третий раз. И как раз сегодня она преобразилась. Здесь было столько света, как будто снесло ее вековую крышу, а любопытное солнце заглянуло внутрь. Интересно, подумал Виктор, Мартьянов-Жобер видел когда-нибудь такое количество народа на своей выставке? Или ему все равно? Сегодня он снова на вершине, он наслаждается последней гастролью, недаром она – единственная. Именно так можно было расшифровать его намерения.
Лугано был готов ему простить даже предательство, пусть даже за давностью преступления. Не мог простить одного...
«Ты действительно был уверен в том, что Директор застрелится?»
«Нет».
Вокруг Мартьянова-Жобера собралась сплошь элита. Чуть поодаль стояла четверка самых, пожалуй, заинтересованных лиц во главе с Болотиным. Мартьянов не видит генерала или не узнает, а вот сам Болотин сверлит его глазами.
Уйма народа. Частокол. Не протолкнуться.
«С4», этот предшественник «Грозы» с инициалами «ВМ» на обратной стороне рычага заряжания, привычно вписался в ладонь.