Агентство потерянных душ

Скоро в нашей совместной работе над собой наметился первый кризис. Я всегда любил на досуге покурить травки, а когда мы с группой собирались вместе после выступлений и отдыхали, травка стала обязательным атрибутом жизни, без которой ты — не ты, а музыкант — не музыкант.

Однако выяснилось, что наркотики — а травка оказалась лёгким наркотиком, как ни крути, — не позволяла мне управлять своей мыслью в должной мере. Ты сказала, чтобы я отказался от травки, иначе наш прогресс в практике станет невозможным.

Я сказал — да легко! И отказался от неё на два месяца, после чего понял, что сказать проще, чем сделать. Мы работали тогда над способностью высвободить внимание из различных потаённых уголков разума и переместить его в настоящее и будущее — огромные куски не использовавшегося ранее внимания добавляли так много к талантам человека, что он автоматически оказывался на голову выше своих недавних друзей.

Однако я сорвался, у меня произошёл нервный срыв и рецидив, и два месяца твоей упорной работы — каждый день по три-четыре часа после работы! — ушло в мусорный ящик.

Ты не рассердилась, а попросила меня больше так не делать, и я легко дал обещание — ведь нет ничего проще, чем дать обещание!

И сорвался через две недели. Мы ненадолго поссорились: я — потому что нужно было как-то оправдать свою слабость, а ты — потому что жутко устала работать по тринадцать-четырнадцать часов в сутки и наблюдать, как работа последних недель на твоих глазах смывается в унитаз.

Но мы всё ещё любили друг друга, и на семейном финансовом совете было принято решение собрать те крохи, которые мы накопили за последние полгода, взять дополнительный кредит в банке и отправить меня на программу реабилитации от наркотиков. Точнее говоря, те крохи, которые накопила ты — к тому времени ты уже закончила обучение и работала Проводником, зарплата твоя существенно выросла, и ты финансово тянула и себя, и меня, до сих пор спорадически работавшего в различных кафе и кабаках и увольняющегося оттуда, как только работать надоедало.

На программе реабилитации, длившейся полгода и проходившей в частном пансионате, мне вычистили организм от накопившихся шлаков, напичкали его витаминами и минеральными веществами, рассказали о важности честности, осмотрительности и здорового образа жизни, после чего выпустили обратно.

Первое время после этого наша работа как Проводника и подопечного шла нормально, и, казалось, так будет продолжаться вечно! Но однажды вечером, совершенно неожиданно, меня скрутило так, что я не мог ни кричать от боли, ни распрямиться, ни слова сказать. Приехавший врач вызвал скорую, которая с мигалками и нарушениями правил дорожного движения отвезла меня в больницу.

Истина застала меня врасплох: моё тело было так истерзано травкой и алкоголем, которые лет десять были моими постоянными спутниками в гастролях, что кишечник, поджелудочная, кровеносные сосуды и другие органы оказались повреждены без возможности восстановления. А это значило, что никакие операции или здоровый образ жизни не помогут мне восстановить здоровье. Мне оставалось медленно умирать, всё чаще и чаще испытывая приступы боли и госпитализации.

Для меня это был удар, и дело было не только в том, что впереди замаячила неизбежная и, возможно, мучительная смерть. Теперь я считался неизлечимо больным, а, согласно правилам спиритионики, Проводникам было запрещено работать с такой категорией людей, как неизлечимо больные. Ты не могла больше вести меня за собой.

И твой образ потускнел... То, за что я принимал свою любовь и уважение к тебе, было наполовину лишь эгоистичным желанием получить бесплатные услуги Проводника по знакомству.

Помню, когда в головной организации мне отказали в дальнейшей помощи Проводника — любого проводника, — я как сомнамбула вышел на улицу и остановился перед выходом. Мой путь в спиритионике закончился, мои отношения с участниками бывшей рок-группы были разрушены, и что дальше?

Направо от меня на другой стороне улицы была дверь в книжный магазин, налево — дверь в бар. И я пошел налево. И напился впервые за пять лет.

Наши отношения с тобой ухудшились — нет, мы не ругались, не кидались предметами посуды, не лили слёз. Над семьёй, подобно тяжёлой туче. повисло безразличие. Мне было неинтересно сходить с бывшей любимой женщиной в кино, мы больше не сидели в кафе тёплым вечером и не смотрели друг на друга с улыбкой... Я приходил домой, дежурно целовал свою ранее ненаглядную Виолу и читал газеты. Меня практически не было.

Затем твоя практика в Германии кончилась, и мы с тобой переехали в Россию, в город, в котором сидим сейчас в кафе. По необъяснимым для меня причинам проблем с переездом и гражданством у меня не возникло, хотя в те годы иностранцев из капиталистических стран не очень-то жаловали в Союзе. Мы жили на твоей квартире, зарабатываемых тобой денег хватало на нас двоих, и работала ты в этом же самом здании... Странно, да? И я так и не понял — продолжала ты работать Проводником или нет. Мне уже не хотелось узнавать. Мы уже не были близки.

Я устроился работать дворником, поскольку для других работ русский знал ещё маловато. Днём очищал от снега несколько дворов, а затем... Я наткнулся на объявление.

У приверженцев спиритионики существовали конкуренты. Называли они себя по всему миру Новой спиритионикой и отличались тем, что считали, что развили спиритионику до небывалых доселе высот, а потому с методиками её основателя можно было не считаться.

Новые спиритионики, формально говоря, были вне закона: они использовали торговые марки и знаки спиритионики, хотя права на то не имели. По ценам "Новые" демпинговали — в то время когда официальная спиритионика вкладывала огромное количество зарабатываемых средств в распространение книг и гуманитарные программы, конкуренты паразитировали на этой волне и предлагали услуги Проводников за меньшие деньги.

Официальную спиритионику "Новые" не любили — они называли её сектой и распускали слухи, что спиритионики этого движения занимаются не освобождением людей от телесных пут, а зарабатыванием денег (собственно, именно в том, что делали сами). Для приверженцев же официальной спиритионики связаться с "Новыми" было словно как вываляться в грязи.

Было так всегда и для меня. Однако сейчас Новая спиритионика (а именно объявление об услугах Проводников этой группы я встретил на доске объявлений) заиграла для меня яркими красками: правила о запрете процедур для неизлечимо больных у них не было.

Я тайком от тебя скопил немного денег и пришёл на приём к Проводнику Новых. Потом ещё на один и ещё на один... Пока не понял, что самой большой проблемой Новых спиритиоников было не то, что они паразиты, а то, что они, собственно говоря, недоучки. Терапия в группе Новых не дала мне ничего: запрет на работу с неизлечимыми оказался не пустым звуком.

Однако у Проводника Новых была другая сторона личности. Её звали Мариной, она была красивой, и она хотела насолить Проводникам официальной группы тем, что уведёт у одной из них мужа.

Мужем был, конечно, я. И ей практически не потребовалось усилий: глубоко внутри я настолько отвратительно себя чувствовал и настолько презирал свою нынешнюю жизнь, что был лишь рад разорвать последнюю ниточку в наших отношениях: пусть и эфемерную, пусть и сугубо официальную, но верность своей супруге.

Домой я в ту ночь не пришёл. Я провёл эту ночь у Марины. Но я не пришёл к Марине в следующую ночь. Я написал тебе короткую записку о том, что наши отношения закончены, купил билет и уехал в Германию.