Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг.

И вот, исходя из всех этих соображений и предпосылок, Маркс предложил своему агенту Фарди, якобы имевшему обширные знакомства и весьма влиятельные связи в стране, — приступить к делу. Кто такой был этот Фарди, мы не знаем. Сомневаемся, знал ли это также и Маркс. Но, во всяком случае, этот Фарди доносил Марксу, что он имеет через своих агентов доступ к высшим турецким придворным сферам, что он пошел в соглашение с некоторыми русофильски настроенными принцами крови и сановниками и уговорился действовать с ними сообща с целью вызнать в стране революционное движение, направленное к ниспровержению германо-младотурецкого режима; что он решил "заагентурить" популярных среди солдат офицеров, представителей многочисленных духовных сект, представительниц Лиги эмансипации турецких женщин, якобы, пользовавшейся большим закулисным влиянием в высших сферах, что он заагентурил во многих пунктах высших полицейских чинов, а также чинов почты, телеграфа, телефонной сети и высших служащих железных дорог; что им устроена секретная типография, в которой уже печатаются прокламации и воззвания, причем одна из прокламаций, говорившая о предполагавшейся кощунственной отправке германцев в Мекку, якобы, была расклеена в Константинополе и пр. и пр.

Через некоторое время Фарди донес Марксу, что его организация убила фон-дер-Гольц-пашу, Абдул-пашу, фон-Мюнцнер-пашу, Ахмед-Заде-Селим-бея; совершила покушения на Энвер-пашу и Сандерс-пашу, устроила 15-го июня 1916 года массовое убийство германо-турецких офицеров в Сивасе и пр. и пр.

Фарди доносил, что революционная пропаганда велась его организацией, главным образом, на фронте в районах Эрзинджана, Гюмушхане, Байбурта и Сиваса и лишь благодаря ей русские войска имели успех на Кавказском фронте. Кроме того, этой пропагандой, якобы, были вызваны беспорядки в прибрежных городах Эгейского моря, например, в Смирне, в районе Бруссы и др., куда германо-турки для водворения порядка вынуждены были послать значительное количество войск.

Эта столь "плодотворная работа" Фарди в течении пяти месяцев стоила русской казне 86.900 рублей. На расширение и продолжение этой деятельности Маркс требовал от Ставки 50.000 рублей.

Понятно, что Фарди никакой организации не имел, никого из указанных им лиц не убил, никакой пропаганды не вел, а состоял агентом германской контрразведки, обманывавшей Маркса и выкачивавшей от него деньги.

Ставка это поняла сразу после первого же доклада Фарди и приказала все это дело прекратить.

Закончилось это громкое дело в сентябре 1917 года, когда военный агент в Копенгагене Потоцкий написал, что он "настаивает на уничтожении Фарди, выдавшего, находясь уже в России, туркам двух русских агентов в Константинополе". Тогда и Маркс на запрос Ставки ответил, что "Фарди израсходовал уйму денег и ничего толкового не дал".

Так кончилась попытка штаба Одесского военного округа организовать это своеобразное "революционное движение" в Турции…

Другая попытка заняться организацией аналогичного "революционного движения", но уже в Германии, была в конце 1916 года сделана переводчиком управления генерал-квартирмейстера при Ставке Главковерха капитаном Брагиным. Он представил по команде соответствующий доклад, в котором наметил четыре главнейших линии "революционной пропаганды" в Германии, а именно:

1. На почве ненависти к прусской гегемонии и политической розни составных элементов германской федерации.

2. На почве вечных противоречии интересов труда и капитала.

3. На почве военно-дипломатических неудач.

4. На почве продовольственных затруднений и кризисов.

Кроме этих главных и всеобщих поводов "к недовольству масс населения главного члена коалиции центральных держав", Брагин указывал еще на "недовольство поляков, сепаратистские стремления Чехии и Венгрии, ропот в Австрии и в австрийской армии против германского верховенства, революционные стремления Эльзас-Лотарингии, недовольство среди купеческого и портового населения Бремена и Гамбурга, много потерявшего, а частью и совершенно разоренного, благодаря отнятию у Германии колоний и заморских рынков, прекращению транзита и усиления роли Америки до подавляющих размеров в международной торговле".

Для использования этих "главных и второстепенных поводов" в целях "революционной" пропаганды и проникновения "этих идей в Германию", Брагин наметил следующие "пути и средства":

"1. Путь заграничной и подпольной печати.

2. Распространение манифестов и прокламаций не существующего в действительности "германского революционного комитета".

3. Пропаганда среди имеющихся у нас пленных германских и австрийских нижних чинов.

4. Непосредственная агитация на заводах и фабриках Германии, в особенности на тех из них, которые работают для военных целей.

5. Вступление в непосредственные сношения с революционными вожаками Германии от имени несуществующей "Лиги прекращения войны".

6. Учреждение международного банка для финансирования якобы пацифистского движения среди воюющих стран, а на самом деле, лишь среди населения одной центральной коалиции".

Для достижения этих целей Брагин считал необходимым "широко пользоваться деньгами, как орудием пропаганды и подкупа", привлечь к работе видных знатоков и специалистов в области знания политико-экономической жизни Германии "ценою каких бы то ни было усилий и затрат, как отечественных, так и иностранных, в особенности же английских и американских экономистов". Из отечественных специалистов он считал необходимым привлечь "наиболее способных, находящихся на военной службе у нас и союзников". Русско-подданные, привлеченные к этому делу, должны были быть "православного вероисповедания, носящие еще до войны чисто-русские фамилии". Из нерусских Брагин рекомендовал "широко пользоваться услугами латышей и эстонцев, в некоторых случаях — поляков; мусульманами же следовало пользоваться лишь при возможности перенести пропаганду в пределы Турции. Евреи Брагина очень соблазняли своим "знанием немецкого языка и национальной склонностью к революционной пропаганде". Но он их боялся и ставил их использование в зависимость от "наличия неослабленного за ними надзора".

Брагин требовал для предлагаемого им предприятия "единства действий, сосредоточения в руках военного министра и согласуемого с общим ходом событий; абсолютную тайну и изолированность отдельных органов друг от друга, самостоятельность их работы, но полную осведомленность об их действиях центрального органа и полную их подчиненность этому органу; независимость органов агитации заграницей от наших военных заграничных агентур, абсолютную неосведомленность последних о характере деятельности органов агитации и пропаганды".

Для проведения в жизнь этого "колоссального плана", Брагин предлагал создать при Главном управлении Генерального штаба "центральное агитационное бюро из десяти лиц" и заграничные агентуры этого бюро — в Швейцарии, Голландии, Дании и Америке.

Брагин, видимо, так глубоко верил в серьезность своего "плана", что не забыл уже заранее поставить задачи даже отдельным будущим агентам, например:

1. Сформировать революционный комитет в Эльзасе среди рабочих крупповских заводов.

2. Распространить определенное количество прокламаций или номеров подпольных изданий.

3. Произвести покушение на жизнь данного лица из числа администрации такого-то округа.

4. Сорганизовать стачку рабочих.

5. Повредить или взорвать такое-то правительственное сооружение в такой-то срок и т. д. и т. д.

На все это "дело" Брагин требовал в год только… сорок миллионов рублей.

Дело здесь, конечно, не в проекте и не в его авторе, ибо везде имеется достаточное количество не совсем нормальных людей, которые составляют и представляют всякие сногсшибательные проекты и доклады. Дело в том, что высшие русские военные учреждения отнеслись серьезно к этому бреду, видимо, или помешанного, или же чисто авантюристически настроенного переводчика Брагина.

Ставка направила этот проект с благоприятным отзывом военному министру. Последний передал его начальнику Генерального штаба "по принадлежности". Начальник Ген. штаба отнесся к проекту со всей серьезностью, в принципе нашел его вполне приемлемым и решил поставить во главе этого дела самого Брагина, но лишь возражал против слишком, по его мнению, большой суммы расходов и против предоставления широкой инициативы и независимости руководителям этого дела.

В ответ на это начальник Ген. штаба получил от генерал-квартирмейстера Ставки (7/1 1917 г., № 102) сообщение, что "в виду того, что проект капитана Брагина не признано возможным провести жизнь на тех основаниях, каковые намечены его автором, названный обер-офицер отказался от предложенной командировки во Францию". В заключение указывалось, что другого офицера, могущего заменить Брагина, Ставка не имеет.