Агентурная сеть

По его глазам я понял, что он и сам отлично понимает, на что мы обрекли себя, приняв эти и другие подобные решения, и его не столько удивляет черная неблагодарность африканцев, сколько наша собственная глупость.

Но как он мог не то что пересматривать, но даже чисто гипотетически обсуждать возможность пересмотра (тем более кардинального!) нашей внешнеполитической доктрины, если она была утверждена съездом партии?! А потому заместитель министра вздохнул и, сославшись на то, что пора собираться в дорогу, закрыл совещание.

В аэропорту, как и всегда во время рейсов Аэрофлота, была невообразимая суета. И все же я улучил момент, чтобы подойти к Усалеву и перекинуться с ним парой слов.

— Вот видишь, Миша, — грустно сказал Усалев, — не оправдал я твои ожидания.

— О чем ты говоришь, Саша? — как мог, постарался я успокоить своего друга. — Какие к тебе могут быть претензии? Ты сделал все, что мог. Видимо, что-то мы не учли.

— Ты знаешь, эту ночь я почти не спал. Все думал, как повлиять на этого француза. И вот что надумал…

В этот момент его довольно бесцеремонно толкнул багажной тележкой кто-то из советских специалистов и при этом, как водится, даже не извинился. Я отвел его в сторонку, и Усалев негромко продолжил:

— Ты говорил, что у вас есть возможность доводить до местной контрразведки кое-какую нужную вам информацию из бюро АПН?

— Да, — коротко ответил я, по привычке не раскрывая перед коллегой, что нам удалось перевербовать Акуфу.

— Тогда попробуй изготовить на фирменном бланке циркулярное письмо, якобы поступившее из Москвы, и через какое-то время подсунуть его в контрразведку.

— Так-так, — сразу оживился я, почувствовав, что Усалев не зря провел бессонную ночь. — И какого содержания должно быть это письмо?

— В нем должно быть указано, что к выходу в свет готовится книга Александра Усалева о деятельности советской разведывательной сети во Франции в предвоенные и военные годы, дана ее краткая аннотация, соответствующая тому, о чем я рассказал французу, но, естественно, без упоминания об его отце, и высказана просьба изучить возможность ее распространения в стране через местную книготорговую сеть. Ни один человек в контрразведке не догадается, что за этим кроется, а вот француз сразу поймет, что мы не блефуем!

— Ты гений, Саша! — вполне искренне сказал я, представив, как Акуфа передает этот документ в специальную секцию «Руссо», как он попадает затем на глаза Сервэну, и тот окончательно убеждается, что книга, содержащая взрывоопасную информацию о прошлом его отца, действительно готовится к изданию, и если он будет полным идиотом и уже в ближайшее время не предпримет каких-то практических шагов, то через несколько месяцев будет поздно и ему придется расхлебывать последствия собственной нерасторопности. — Завтра же переговорю по этому вопросу с Лавреновым!

Объявили посадку на рейс Аэрофлота, и сгрудившиеся у регистрационной стойки советские граждане дружно загалдели.

Я пожал руку Усалеву, и он пошел на пограничный контроль. Только я попрощался с другими членами делегации и собрался отойти, как меня окликнул женский голос:

— Михаил Иванович, можете уделить мне одну минуту?

Я оглянулся. Рядом со мной стояла директриса посольской школы.

— Слушаю вас, Елена Валентиновна, — сухо сказал я, удивленный тем, что после всего содеянного у нее хватило смелости со мной заговорить.

— Не держите на меня зла, Михаил Иванович, — просительным тоном сказала Ковалева и прикоснулась к моей руке. — И если можете, простите меня за причиненные вам неприятности.

Я слушал ее извинения и старался понять, чем они вызваны: искренним раскаянием и желанием загладить свою вину или опасениями, что я буду ей мстить?

Мстить я ей не собирался, придерживаясь твердого правила никогда не воевать с женщинами. К тому же со слов Гладышева я знал, что ее объяснительная записка с признанием в клевете вместе с нелестной характеристикой была уже отправлена в ЦК, откуда она должна была поступить в Министерство просвещения, так что мстить ей не было никакой необходимости. И без того все, что полагается в таких случаях, будет сделано ретивыми чиновниками!

И потому я сказал:

— Зла на вас я не держу. А вот один вопрос я хотел бы вам задать. Что я такого сделал, что вам захотелось меня опорочить?

— Обидели вы меня очень, Михаил Иванович, — неожиданно сказала директриса, и на глазах ее показались слезы.

— Обидел? — удивился я и стал лихорадочно перебирать в памяти все наши мимолетные встречи во время различных общественных мероприятий, потому что в иной обстановке общаться с ней мне не доводилось. Не вспомнив ничего, что могло бы не то что обидеть, а хоть как-то ее задеть, я спросил: — Когда и как?

— Вы совсем не обращали на меня внимания, как на женщину! А мне так хотелось поближе с вами познакомиться! — с потрясающей откровенностью выпалила Ковалева и при этом даже не покраснела.

Ее признание было для меня полной неожиданностью! Поглощенный своими служебными делами и настроенный совсем на другую волну, я даже не замечал ее попыток привлечь мое внимание! Так вот в чем, оказывается, дело? Значит, ее клевета была местью отвергнутой женщины? Или все гораздо проще: она хотела сделать меня своим любовником, чтобы заручиться моим покровительством в решении личных проблем и иметь возможность, если потребуется, прибегнуть к шантажу?

От этих предположений у меня возникло непреодолимое желание ее разыграть.

— Ну что же вы раньше-то мне не сказали?! — едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, спросил я. — Мы бы как-нибудь решили эту проблему!

— Еще не поздно все исправить, — деловито ответила она и посмотрела на меня томным взглядом. — Будете в отпуске, позвоните мне!

И с этими словами она сунула мне в руку, видимо, заранее приготовленную бумажку с номером домашнего телефона.

«Вот стерва!» — подумал я, пораженный не столько ее предусмотрительностью, сколько уверенностью в том, что ей все же удастся меня охмурить и удовлетворить свое женское самолюбие.

Через несколько минут я стоял на открытой террасе аэровокзала и наблюдал, как к самолету компактной группой шли члены советской делегации, среди которых затерялся заведующий сектором ЦК, а за ними нестройной колонной улетавшие из страны в отпуск и по окончании командировок сотрудники советских учреждений и специалисты. Бухгалтер торгпредства Исаков шел рядом с Выжулом, их жены шли за ними вместе с директрисой.