Агентурная сеть

Психотропные препараты широко использовались американцами во время войны во Вьетнаме при допросах пленных. А потом их стали использовать для того, чтобы скомпрометировать советских разведчиков и выдворить их из США. Иногда нашими же руками!

Однажды в Нью-Йорке сотрудник резидентуры ГРУ, работавший под прикрытием представительства СССР при ООН, был доставлен в полицейский участок после того, как он в состоянии сильного опьянения учинил дебош в вагоне подземки. На глазах изумленной публики он разделся почти догола и сплясал дикий танец, сопровождая его не менее дикими воплями. Самое удивительное было в том, что этот разведчик ранее никогда не был замечен в злоупотреблении спиртными напитками, а напротив, отличался очень выдержанным и скромным поведением!

К сожалению, руководители резидентуры ГРУ не прислушались к его объяснениям, проявили поспешность, квалифицировали его проступок как грубое нарушение норм поведения и откомандировали в Союз.

А вскоре похожий случай произошел с сотрудником резидентуры КГБ и тоже в Нью-Йорке.

Придя утром в резидентуру, он доложил, что накануне вечером во время встречи в кафе с одним из своих знакомых по линии учреждения прикрытия внезапно потерял сознание. Очнулся примерно через два часа в своей автомашине на окраине города, хотя хорошо помнил, что оставил ее в двух кварталах от кафе, так как не мог найти место для парковки. Что произошло с ним за эти два часа, разведчик не имел ни малейшего представления. Его продолжало тошнить, голова кружилась, во всем теле ощущалась слабость.

С трудом выбравшись из машины, он обнаружил, что она сильно повреждена: весь правый борт помят, фара и радиатор разбиты. Все указывало на то, что машина врезалась в какое-то препятствие.

В общем, все выглядело, как заурядное дорожное происшествие, совершенное к тому же в нетрезвом состоянии. А все эти разговорчики о потере сознания, тошноте и головокружении — как попытка оправдаться и избежать наказания.

Но разведчик был опытным профессионалом и всегда отличался безукоризненным поведением, а потому резидент не стал торопиться с выводами и настаивать на откомандировании, а распорядился взять пробы мочи и крови и направить их в Москву на исследование.

Анализ позволил сделать однозначный вывод: все случившееся — результат воздействия психотропного препарата!

После этого случая и на более чем странную выходку сотрудника ГРУ в метро посмотрели под другим углом зрения!

Мне тоже, когда я работал в натовской стране, пришлось однажды разбираться в подобном случае.

Один из моих коллег выехал в провинциальный городок, чтобы вдали от столичной суеты повидаться с агентом, который должен был специально приехать из соседней страны. Встреча не состоялась, и, побродив по городку, коллега поздно вечером собрался в обратный путь.

Садясь в автомашину, которую он оставлял на платной стоянке, он обратил внимание на какой-то необычный запах в салоне, однако не придал этому большого значения, полагая, что в дороге он выветрится. Спустя десять минут он выехал на автостраду, набрал скорость, но внезапно почувствовал, как у него закружилась голова, свет фар поплыл и завертелся радужными кругами, а к горлу подкатилась противная тошнота.

Надо было немедленно останавливаться. Но он уже влился в поток машин и сделать это было чрезвычайно сложно. Понимая, что еще несколько мгновений, и он потеряет сознание, после чего катастрофа неизбежна, мой коллега сумел все же протиснуться в правый ряд, а затем свернуть с автострады на очень кстати подвернувшуюся заправочную станцию.

Он едва успел затормозить и включить аварийную сигнализацию, как в мозг ему словно вогнали ржавый гвоздь, в груди что-то оборвалось, и он упал головой на руль.

К нему бросились служащие станции, вызвали скорую помощь, и та констатировала острую сердечную недостаточность. Моего коллегу долго приводили в чувство, потом отвезли в больницу, откуда мы его на следующий день и забрали.

Самое удивительное в том, что, когда через несколько дней он прошел тщательное медицинское обследование, не было обнаружено никаких намеков на ранее поставленный диагноз! Словно ничего и не было! А ведь если бы встреча с агентом состоялась и при нем были бы секретные документы (на это, видимо, и рассчитывали те, кто проводил эту операцию!), то дело приняло бы совсем иной оборот.

Пока я вспоминал все эти истории, Копленд продолжал ходить какими-то непонятными кругами вокруг все той же темы.

Мне надоели его рассуждения, и я спросил прямо:

— Ты полагаешь, что мы каким-то образом причастны к смерти американского дипломата?

Я умышленно назвал Рэнскипа «дипломатом», чтобы не накалять и без того накаленную ситуацию.

— Я этого не говорил, — быстро ответил Копленд. — Я просто хотел…

— Тогда что это за странные намеки? — с возмущением перебил я. — И какие у нас могут быть поводы так поступать?

В этот момент официант принес заказанный омлет, но нам было уже не до еды!

Воспользовавшись возникшей паузой, Копленд опустил руку под стол и стал гладить себя по бедру. Я подумал, что он тоже пришел на встречу с записывающей аппаратурой, и сейчас хочет ее отключить, чтобы сказать мне нечто, чего не должно быть на пленке.

Повозившись под столом, Копленд поднял руку, взял вилку и сказал:

— Видишь ли, Майк, у Рэнскипа были знакомые среди твоих соотечественников. Я допускаю, что вы могли отрицательно относиться к этим контактам и предпринять какие-то меры, чтобы их пресечь.

— Ценой жизни человека? — уточнил я.

— А почему бы нет? — глядя мне прямо в глаза, сказал Копленд.

Теперь, когда я был почти уверен, что Копленд отключил свой аппарат, я испытывал большое желание сказать ему все, что я думаю о нем и учреждении, в котором он работает. И я едва не сделал это! Но потом подумал, что меня вряд ли поймут и одобрят те, кто будет слушать запись нашего разговора в Москве. Ведь смотреть в глаза своему противнику — это одно, а слушать запись — совсем другое!

Отказав себе в маленьком удовольствии, я спросил:

— Тебя кто-нибудь уполномочил провести со мной эту беседу?

— Нет, это моя личная инициатива, — поспешил заверить меня Копленд, и я еще раз подумал, что он не зря отключил свой аппарат: начатая им дискуссия могла закончиться самым неожиданным образом!

— Тогда я вот что тебе скажу, Гэри. Ты обратился не по адресу. И вообще зря затеял этот разговор. Время для него еще не пришло.

Говоря о времени, я имел в виду не только осложнившуюся из-за ввода наших войск в Афганистан международную обстановку и начавшийся очередной виток холодной войны, что само по себе не располагало к интимным встречам между резидентами двух, противоборствующих разведок. Я очень надеялся, что с помощью установленного в кабинете американского посла микрофона нам удастся получить кое-какую полезную информацию, а уж тогда мы придумаем, о чем и как нам поговорить с Коплендом!

Я очень люблю омлет с шампиньонами. Не знаю, как поступил мой американский коллега, но я ушел, даже не притронувшись к этому изысканному блюду.

36

Люди, выбравшие профессию разведчика по призванию, независимо от их политических взглядов и приверженности той или иной идеологии, должны быть убежденными интернационалистами.

С кем только им не приходится встречаться! Кого только не приходится вербовать? И белых, и черных, желтых, и сереньких, и в полосочку! И всем нужно понравиться, со всеми нужно установить хотя бы нормальные человеческие отношения, а еще лучше дружбу, потому что от дружбы всего один шаг до делового партнерства, то есть до того самого сотрудничества, которое и является конечной целью взаимоотношений разведчика с интересующим его иностранцем.