Агерский лекарь
Шрифт:
– Ну что ж… попрошу Элайзу приготовить вам капли валерианы. Думаю, этого будет достаточно.
Бела возражать не стала, хотя сильно сомневалась в чудодейственной силе Элайзиных капель.
И она, конечно, оказалась права.
…Дым окутывал ее, скользил по коже вместе с мягкими прикосновениями ладоней жреца. Эта ласка была такой щемящей, что хотелось плакать. Чадили факелы, и кто-то читал ритмично, в такт дыханию или току крови, правильные, зовущие слова. В центре круга из восьми свечей стояла каменная чаша черного обсидиана, она была проводником. Чашу следовало наполнить.
Бела вскрикнула и проснулась.
Тут же села на кровати. Остатки сна разлетались, как морок. Но на губах все еще был привкус сладкого дыма.
Двери распахнулись. На пороге стояла Элайза в долгополой просторной сорочке и с подсвечником на две свечи в руке. Одна свеча, правда, не горела, а с другой, наклоненной, обильно капал на пол и платье воск.
– Ничего, – на невысказанный вопрос ответила Бела. – Я так посижу. Спать что-то больше не хочется.
Хозяйка покачала головой и вышла.
Мальчик лежал, безучастно глядя в потолок. Странно было видеть такое отрешенное выражение на лице трехлетки. Ферг провел половину ночи, пытаясь дозваться до него, вернуть его сознание обратно из мира грез и пустоты. Но и в этот раз все казалось напрасным. Лоранта там не было. Некому было отзываться.
В глухой час, когда на улице только-только начал разгораться рассвет, Ферг услышал где-то не очень далеко полный ужаса крик. Он кивнул Имре, который в ту ночь дежурил в госпитале, потому что этажом ниже дежурил его учитель, и вышел из комнаты. Почему-то у него не было никаких сомнений в том, что кричала трансильванская графиня.
В коридоре он встретил Элайзу. Та озабоченно сообщила:
– Мне ничего не сказала, кроме того, что спать сегодня больше не собирается.
Когда он постучал и получил разрешение войти, Бела уже переоделась в домашнее платье и затеплила единственную свечку. Она сидела на кровати, сложив руки на коленях и уставившись в них взглядом.
– Доброй ночи, – сказал Ферг. – Признаться, я вам не поверил сегодня. Теперь вижу, что зря.
Бела ответила:
– Я считаю, что если нет возможности сказать правду, то лучше просто промолчать.
– Согласен с вами.
– Вы правильно догадались, доктор. Я действительно посвящена Заточенным. Вот, смотрите.
Она приподняла отворот широкого рукава и показала Звезду богов.
– Перед тем как мой отец заболел, мы с ним были участниками обряда. Второго таинства. Это таинство жреческого посвящения. Если вы не знаете, в нем предусмотрена обязательная вольная жертва. Вольная – значит, человеческая. Это была та женщина, которую потом нашли в храме. Помните, ее привезли сюда?
– Значит, вам снится этот обряд?
– Нет. Не так. Сначала это было просто ощущение… желание, чтобы все повторилось. Очень сильное. Какие-то тени. А вчера и нынче ночью все было очень четко. Подробно.
– Опишите.
– Жертвенная чаша, черная, из обсидиана. Та же самая.
В глаза она не смотрела,
но голос звучал ровно, даже деловито:– Я ее хорошо запомнила. Очень много свечей и факелов. Люди. Не меньше, чем в прошлый раз. Нож, тоже каменный, из того же материала. Стены – старый кирпич, сводчатый потолок. А жертва – другая. Маленькая, слабая. Но она счастлива.
– И вы ее убиваете.
– Нет, доктор.
Бела уперла решительный взгляд ему в переносицу. Ждала, как он отнесется к тому, что она рассказывает.
– Нет, я ее не убиваю. Она – это я.
Ферг вытащил из темного угла табурет и придвинул близко к кровати. Голос может и обмануть. Нельзя упускать вероятность, что на самом деле она сейчас трясется от ужаса. Или, наоборот, ведет какую-то свою игру, о цели которой можно будет судить, когда станет уже поздно. Он задумался над следующим вопросом, но Белала опередила, рассказала сама:
– У всех этих снов есть только одна общая черта. Запах. Очень густой и неприятный. Хотя во сне он мне нравится. Он был во время обряда, но не такой сильный. Мне сложно описать.
– Но вы его узнаете, если почувствуете?
Она едва заметно вздрогнула:
– Конечно. Это сжигали какое-то растение. На угли клали завядшие стебли и листья, шел густой дым. Желтоватый.
– Ясно. Бела, не сочтите мое предложение оскорблением, но мне нужно уложить вас в постель.
Ферг неожиданно улыбнулся с почти мальчишеским озорством:
– Чтобы не случилось головокружения.
Она серьезно кивнула. Не ответила, но легко и очень элегантно улеглась на кровати. Иную даму и уговаривать не надо – и сама ляжет, и тебя за собой потянет, и отвертеться удастся с великим трудом. Другая потребует присутствия всех родственников женского полу, какие окажутся рядом. Третью придется долго увещевать, что доктор – это не мужчина и что ее девичьей чести не будет никакого урона.
Бела просто спокойно ждала, что будет дальше.
– Закройте глаза, постарайтесь думать о чем-нибудь отвлеченном.
Ферг привычно положил ладонь на лоб пациентки и принялся искать след наведенной магии. Самое частое, что ему приходилось делать после возвращения в Агер.
То, что он нашел, его сильно озадачило, если не сказать больше. След был. И он был неотличим от того, какой достался и Белферану, и всем его товарищам по болезни. Если переводить ощущения в цвета, то он мог назвать его тусклым оттенком болотной зелени. Правда, у Белалы след был очень слабым, едва заметным. Таким, что и не найдешь его, если не искать специально.
– Бела, можете открыть глаза.
Она тут же села, поправила подол.
– Ну что, доктор? Буду я жить?
Ферг вместо ответа сказал:
– Я принесу вам снотворное. Сильное. С ним вы не будете видеть сновидений. Но его нельзя применять часто.
Он поднялся.
Услышал:
– То, что я вижу во сне, может быть правдой?
– У вас магическая связь с кем-то или чем-то, что я не могу отследить. Да, это может быть правдой.
Бела зажмурилась, одновременно и пытаясь отогнать от себя такую правду, и ругая себя за недопустимую слабость.