Агитбригада 3

— Так было? — Гудков прищурился на Люсю.

— Да, — кивнула та.

— Вы больше не выходили?

— Нет, мы умылись и ещё раз стихи повторили, а потом проверили друг у друга, — перебила Люсю Нюра. — У нас же новые стихи, ты ведь знаешь. Амфибрахий, трудно учить.

— Знаю, — кивнул Гудков и, потеряв к ним интерес, повернулся к Зёзику. — А ты?

— А я сразу ушел к себе, — таки не сдержал зевок Зёзик, — и лёг спать.

— Кто это может подтвердить? — подозрительно прищурился Гудков.

Все затихли.

— Мы можем, — пискнула Нюра.

— Ого! — уважительно присвистнул Семён и заговорщицки подмигнул Зёзику.

— Да нет! Не в том виде! — вскинулась Люся и сильно покраснела.

— Ага, — хохотнул Семён. — Мы знаем. Стихи вы читали друг другу!

По комнате прошелестели понимающие смешки. Люся сидела вся красная, Нюра — наоборот, побледнела. Губы её дрожали.

— Прекратить! — вызверился Гудков и смешки прекратились.

— Всё не так было! Не так! — выпалила Нюра. — Зёзик так храпел, что мы с Люсей стучали в стенку. А он ругался. Поэтому мы можем подтвердить, что он точно был в комнате.

— Ладно. Принято, — пробормотал Гудков и наморщил лоб. — Так, ну Клара, Генка Капустин и Семён были у меня на виду, Виктор тоже, я шаги его в комнате слышал. А вот где этот гад Караулов шляется?

— Так он к той блондиночке пошел ночевать, — наябедничал Зубатов. — Сразу после всего.

— А он с нами разве не входил в здание? — уточнил Гудков. — Я что-то и не вспомню.

— Не входил, — почти хором сказали все.

— И сейчас не вернулся ещё?

— Нет!

— Макар, а давай я сбегаю, гляну! — подорвался Зёзик, который похоже мечтал улизнуть и поспать хоть часок.

— А ну сядь! — рявкнул Гудков, — дверь в здание заперта на засов изнутри. Так что он не войдёт, а будет стучать — так мы услышим.

— Да он до утра теперь не вернется, — хохотнул Зубатов. — Там у этой блондиночки такие бубсы, что ой.

Люся посмотрела на него укоризненно, и он покраснел.

— Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, — едко промолвила Клара и поджала губы.

Она уже слегка пришла в себя и только по дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали дохлой рыбой.

Экзекуция продолжалась ещё примерно минут сорок.

Наконец, к огромному облегчению всех агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.

Он, наконец понял, что его угрозы и крики не оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными словами:

— И пусть тот мерзавец, что сделал это, хорошо подумает. Я надеюсь, что человеческого в нём больше, чем мещанского. И завтра жду его с раскаянием.

Мы все выдохнули и начали торопливо расходиться.

— Нюра, Люся, — окликнул Гудков девчат, — думаю, Клара одну ночь у вас переночует. Там есть ещё угловая квартира, но у меня сейчас ключа нету. Завтра у коменданта возьму, и она переедет. Кто ж думал, что так всё будет…

— Хорошо, — сказала Нюра, — только тогда пусть Жоржик с Генкой сдвинут наши кровати. Мы втроём прекрасно поместимся.

— Ой, сколько там того Генки, — с подвыванием зевнул Жорж и крепко, до хруста, потянулся, — сам сдвину.

— Но они тяжелые… — девчата и Жорж вышли в коридор и оттуда долетали обрывки спора.

— А ты чего стоишь? — нахмурился, глядя на меня Гудков, — или спать!

— Генка, уходи лучше побыстрее, а то сейчас опять за что-нибудь прицепится, — поддакнул Моня.

— Спокойной ночи, — сказал я и вышел вслед за Зубатовым.

Гудков выглянул в коридор, где Зубатов как раз заходил к себе в комнату:

— Виктор, на минуточку, — отрывисто сказал он.

— Иду, — подавил тяжелый вздох Зубатов.

— Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, — сказал Гудков. — Я вот что думаю…

Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.

И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.

— Что там стряслось? — подскочил я.

— Сейчас я гляну, — кивнул Моня и просочился сквозь стену.

Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.

Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:

— Мими.

Рядом хлопнула дверь у Бывалова — он тоже услышал шум.

Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:

— Что такое, Макар? — спросил я, заглядывая внутрь.

Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор — с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.

Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.

— Капец, — только и сказал я.

Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.

В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.

Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.

А я что? Я ничего.

Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.

— Я сейчас спать, — строго сказал я ей, — а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.

Мими ощерилась.

— Зря ты её ругаешь, — вступился Енох, — этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.