Агния Барто. Собрание сочинений в 3 томах. Том 1

ПТЕНЦЫ

В недостроенную дачу Мы приехали весной. Я проснулась на рассвете, Вижу — небо надо мной. В кухне кровля не покрыта, В потолке у нас дыра. Подставляем мы корыто, Медный таз и два ведра. Просыпаешься в грозу — Дождик булькает в тазу, Через щель блеснёт зарница — Над тобой грохочет гром… А вчера влетела птица Через крышу прямо в дом. Обыскала я везде, Вижу — птенчики в гнезде. На подстилке пять птенцов, Пять пушистых близнецов. У детей такие рты — Слышен писк за полверсты. Если мать не прилетает, Писк несётся всё сильней! Что мне делать, я не знаю, Хоть самой лететь за ней!

Вдруг от бабушки я слышу, Что печник нам сложит печь, А потом починит крышу, И она не будет течь. Что же станется с гнездом? Как вернётся птичка в дом? Я стою и чуть не плачу — К нам печник идёт на дачу, Он кричит издалека: — Вы искали печника? — Нет, — кричу ему в ответ,— Печника искал сосед! Там из печки дым идёт, Не прочищен дымоход. Я боялась — он вернётся, Я дошла с ним до колодца, Проводила до угла, С нашей дачи увела. Вьётся птичка над гнездом, Прилетает прямо в дом. Льётся дождик с потолка, Но птенцы растут пока. 1941

У НАС НА ЯКИМАНКЕ

У нас на Якиманке Вхожу я в каждый дом И у ворот на санки Кладу железный лом. Старик на пятом этаже Мне дал свои коньки: Они ему малы уже, А внуку велики. Лежит железная кровать В сарае, под столом, Её немножко доломать, И был бы чудный лом! Нашла я прутья от зонта В чулане, за стеной. У нас в чулане темнота, Но я взяла с собой кота, И он искал со мной. У нас на Якиманке Вхожу я в каждый дом И у ворот на санки Кладу железный лом. Я вёдра собираю, Тупые топоры. И снятся мне сараи, Чуланы и дворы. Большой поднос из жести И ржавую пилу — Я всё сложила вместе В передней на полу. Пришла я с Якиманки, А где железный лом? Здесь только две жестянки Остались под столом! Где же сломанная клетка? Где железная пила? Оказалось, что соседка Всё Андрюшке отдала. Взял он мой железный лом, Положил на санки,— Он из школы за углом, Тоже с Якиманки. Соседке это всё равно, Я спорить с ней не стала,— Ведь ей неважно, чьё звено Проводит сбор металла. Но что же мне теперь сдавать — Только две жестянки? И сегодня я опять Хожу по Якиманке. 1944

ГДЕ ЖИВЁТ ГЕРОЙ?

Ура, у нас живёт герой В квартире семьдесят второй! Не кто-нибудь — сам управдом Принёс такую весть. И вот к герою мы идём Взглянуть, какой он есть. Узнаем мы, кого он спас, Сниматься будем с ним. «Мы — делегация от нас!» — Ему мы объясним. Вот мы стоим перед дверьми, Друг другу шепчем: — Не шуми!— Нам открывает паренёк, Мальчишка лет восьми. Он так обрадовался: — Ой! Вы говорите, есть герой В квартире семьдесят второй? Постойте, может быть, мой брат? Он получил восьмой разряд, Он метит в мастера! А может быть, сестра? Она проходчица в метро,— Тут он прищурился хитро: — Есть у неё жених! Он лучший слесарь в гараже, И в телевизоре уже Показывали их. — Ты что несёшь какой-то вздор! Впусти нас лучше в коридор! Но он стоит и мелет чушь: — Ой, я забыл — соседкин муж Мечтал героем стать! Но он уехал на Урал, У них больна свекровь!— Так всех жильцов он перебрал И начинает вновь: — Никита, может быть, герой? Три дня вставал чуть свет, Теперь всю рощу перерой — Там шелкопряда нет! А может, бабушка герой? Была когда-то медсестрой! — Пойми, — сказал один из нас,— У вас кого-то кто-то спас! — Ну? — удивился паренёк.— Так это я как раз! Маринку спас, сестру мою, Чуть не попала в полынью, Уже кричала «Караул!» — Но я ей руку протянул. Мы согласились: — Все жильцы У вас, конечно, молодцы, Но непонятно, кто герой В квартире семьдесят второй. Мы стали адрес проверять: Дом 18. Корпус 5. Ошибся, значит, управдом, Что здесь герои есть! Кричит мальчишка: — Дело в том, Что этот корпус шесть! — Тогда пришли мы не туда!— Сказал один из нас.— Не в этом корпусе тогда Кого-то кто-то спас! Не в этом корпусе герой В квартире семьдесят второй! А паренёк кричит: — Привет! У нас пока героя нет, Но он появится вот-вот, Вы к нам зайдите через год! 1958

ДОМ ПЕРЕЕХАЛ

Возле Каменного моста, Где течёт Москва-река, Возле Каменного моста Стала улица узка. Там на улице заторы, Там волнуются шофёры. — Ох, — вздыхает постовой,— Дом мешает угловой! Сёма долго не был дома — Отдыхал в Артеке Сёма, А потом он сел в вагон, И в Москву вернулся он. Вот знакомый поворот — Но ни дома, ни ворот! И стоит в испуге Сёма И глаза руками трёт. Дом стоял На этом месте! Он пропал С жильцами вместе! — Где четвёртый номер дома? Он был виден за версту!— Говорит тревожно Сёма Постовому на мосту.— Возвратился я из Крыма, Мне домой необходимо! Где высокий серый дом? У меня там мама в нём! Постовой ответил Сёме: — Вы мешали на пути, Вас решили в вашем доме В переулок отвезти. Поищите за углом — И найдёте этот дом.

Сёма шепчет со слезами: — Может, я сошёл с ума? Вы мне, кажется, сказали, Будто движутся дома? Сёма бросился к соседям, А соседи говорят: — Мы всё время, Сёма, едем, Едем десять дней подряд. Тихо едут стены эти, И не бьются зеркала, Едут вазочки в буфете, Лампа в комнате цела. — Ой, — обрадовался Сёма,— Значит, можно ехать Дома? Ну, тогда в деревню летом Мы поедем в доме этом! В гости к нам придёт сосед: «Ах!» — а дома… дома нет. Я не выучу урока, Я скажу учителям: — Все учебники далёко: Дом гуляет по полям. Вместе с нами за дровами Дом поедет прямо в лес. Мы гулять — и дом за нами, Мы домой — а дом… исчез. Дом уехал в Ленинград На Октябрьский парад. Завтра утром, на рассвете, Дом вернётся, говорят. Дом сказал перед уходом: «Подождите перед входом, Не бегите вслед за мной — Я сегодня выходной». — Нет, — решил сердито Сёма,— Дом не должен бегать сам! Человек — хозяин дома, Всё вокруг послушно нам. Захотим — и в море синем, В синем небе поплывём! Захотим — И дом подвинем, Если нам мешает дом! 1938

ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ

По новому Арбату Гуляет старый дед, Идёт неторопливо, По-зимнему одет, И маленькому внуку Внушает по пути: — Не прыгай! Дай мне руку! Не пой и не свисти. Будь осторожен, внучек, Когда выходишь в путь…— Так он мальчишку учит. — Нет, — отвечает внучек,— Ты осторожен будь! Дед удивлён: — А ну-ка, Сейчас же замолчи! Мне поручили внука, А взрослых не учи! Теперь в обиде внучек: — Тогда пойдём домой, Не я тебе поручен, А это ты поручен Мне бабушкой самой. Твердит мне то и дело, Чтоб я не забывал, Что мне она велела, Чтоб ты не уставал. Она и за обедом Твердит: «Не позабудь, Присматривай за дедом, Когда идёте в путь. Вернитесь, если вьюга,— Она ему во вред». Поручены друг другу, Замолкли внук и дед. 1969

НАШ СОСЕД ИВАН ПЕТРОВИЧ

Знают нашего соседа Все ребята со двора. Он им даже до обеда Говорит, что спать пора. Он на всех глядит сердито, Всё не нравится ему: — Почему окно открыто? Мы в Москве, а не в Крыму! На минуту дверь откроешь — Говорит он, что сквозняк. Наш сосед Иван Петрович Видит всё всегда не так. Нынче день такой хороший, Тучки в небе ни одной. Он ворчит: — Надень галоши, Будет дождик проливной! Я поправился за лето, Я прибавил пять кило. Я и сам заметил это — Бегать стало тяжело. — Ах ты, мишка косолапый,— Мне сказали мама с папой,— Ты прибавил целый пуд! — Нет, — сказал Иван Петрович,— Ваш ребёнок слишком худ! Мы давно твердили маме: «Книжный шкап купить пора! На столах и под столами Книжек целая гора». У стены с диваном рядом Новый шкап стоит теперь. Нам его прислали на дом И с трудом втащили в дверь. Так обрадовался папа: — Стенки крепкие у шкапа, Он отделан под орех! Но пришёл Иван Петрович — Как всегда, расстроил всех. Он сказал, что всё не так: Что со шкапа слезет лак, Что совсем он нехорош, Что цена такому грош, Что пойдёт он на дрова Через месяц или два! Есть щенок у нас в квартире, Спит он возле сундука. Нет, пожалуй, в целом мире Добродушнее щенка. Он не пьёт ещё из блюдца. В коридоре все смеются: Соску я ему несу. — Нет! — кричит Иван Петрович.— Цепь нужна такому псу!

Но однажды все ребята Подошли к нему гурьбой, Подошли к нему ребята И спросили: — Что с тобой? Почему ты видишь тучи Даже в солнечные дни? Ты очки протри получше — Может, грязные они? Может, кто-нибудь назло Дал неверное стекло? — Прочь! — сказал Иван Петрович.— Я сейчас вас проучу! — Я, — сказал Иван Петрович,— Вижу то, что я хочу. Отошли подальше дети: — Ой, сосед какой чудак! Очень плохо жить на свете, Если видеть всё не так. 1938

ЕСТЬ ТАКИЕ МАЛЬЧИКИ

ОЧКИ

Скоро десять лет Серёже. Диме Нет ещё шести,— Дима Всё никак не может До Серёжи дорасти. Бедный Дима, Он моложе! Он завидует Серёже! Брату всё разрешено — Он в четвёртом классе! Может он ходить в кино, Брать билеты в кассе. У него в портфеле ножик, На груди горят значки, А теперь ещё Серёже Доктор выписал очки. Нет, ребята, это слишком! Он в очках явился вдруг! Во дворе сказал мальчишкам: — Я ужасно близорук! И наутро вот что было: Бедный Дима вдруг ослеп. На окне лежало мыло — Он сказал, что это хлеб. Со стола он сдёрнул скатерть, Налетел на стул спиной И спросил про тётю Катю: — Это шкап передо мной? Ничего не видит Дима. Стул берёт — садится мимо И кричит: — Я близорукий! Мне к врачу необходимо! Я хочу идти к врачу, Я очки носить хочу! — Не волнуйся и не плачь,— Говорит больному врач. Надевает он халат, Вынимает шоколад. Не успел сказать ни слова, Раздаётся крик больного: — Шоколада мне не надо, Я не вижу шоколада! Доктор смотрит на больного, Говорит ему сурово: — Мы тебе не дурачки! Не нужны тебе очки! Вот шагает Дима к дому. Он остался в дурачках. Не завидуйте другому, Даже если он в очках. 1936

ЕСТЬ ТАКИЕ МАЛЬЧИКИ

Мы на мальчика глядим — Он какой-то нелюдим! Хмурится он, куксится, Будто выпил уксуса. В сад выходит Вовочка, Хмурый, словно заспанный. — Не хочу здороваться.— Прячет руку за спину. Мы на лавочке сидим, Сел в сторонку нелюдим, Не берёт он мячика, Он вот-вот расплачется. Думали мы, думали, Думали — придумали: Будем мы, как Вовочка, Хмурыми, угрюмыми. Вышли мы на улицу — Тоже стали хмуриться. Даже маленькая Люба — Ей всего-то года два — Тоже выпятила губы И надулась, как сова. — Погляди! — кричим мы Вове.— Хорошо мы хмурим брови? Он взглянул на наши лица, Собирался рассердиться, Вдруг как расхохочется. Он не хочет, а хохочет Звонче колокольчика. Замахал на нас рукой: — Неужели я такой? — Ты такой! — кричим мы Вове, Всё сильнее хмурим брови. Он пощады запросил: — Ой, смеяться нету сил! Он теперь неузнаваем, С ним на лавочке сидим И его мы называем: Вова — бывший нелюдим. Он нахмуриться захочет, Вспомнит нас и захохочет. 1962