Агуня

— Не скажи, милый, — осадила я котика. — Вот ты кот, а сможешь мышку поймать?

— Не знаю, не пробовал. Да и не надо мне это. Ты же накормишь? — почесал за ухом фамильяр.

— Вот то-то и оно. Родиться кем-то — не значит им быть. Акамир родился княжичем, но Марья, балуя безмерно, не дала младшему сыночку расти стоящим воем и правителем. Финист, похоже потакая ей, махнул рукой, надеясь на сакраментальное «авось». Ситуация в нашем родном мире частая. Мамашки из сына воспитывают «сыночку», прикрывая юбкой от малейших неприятностей. Даже будучи глубоко и прочно замужем, говорят, что дети «мои», а не «наши» — не подпуская отца к воспитанию. Вот и «мельчают» мужчины в России. Чтобы хоть как-то доказать свою принадлежность к мужескому полу, отпускают бороды и часами пребывают в брадобрейных салонах, ухаживая за ними, тратя немалые суммы.

Переведя дыхание после эмоциональной речи, я увидела, как удивлённо-внимательно меня слушали Филипп и Трофим.

— Так ты из-за этого сбежала из нашего мира? — нарочито равнодушно спросил кот.

— Лапушка, сотый раз говорю, что не сбежала, а провалилась случайно, — взяла на руки кота и потёрлась щекой о его шёрстку. — Не бросала я тебя, дурашка. Ты всё ещё обижен?

— Нет. Просто к слову пришлось, — зверёк, не терпящий, когда его хватают и тискают, вывернулся из рук и спрыгнул на пол. — Открой дверь, пойду погуляю.

Оставшись вдвоём, мы с Трофимом присели за стол. Он пил травяной чай, я сварила себе кофе.

— Так ты не здешняя? — сделав вывод из услышанного, спросил домовой.

— Нет, дедушка, почти местная. В другом измерении жила. Переходила мостик, упала, и закружила меня Вселенная. Дважды поменяла мне тело и возраст, миры и знакомых.

— Так и есть… Когда с моста падаешь, может занести неведомо куда, прибить невесть к какому берегу, — старичок задумчиво кивал нечёсаной головой и думал о чём-то своём.

— Давно здесь живёшь, Трофим? — сменила тему разговора.

— Вот как избу поставили, так и живу здесь. Родом я из деревни, что много выше по реке. В добром дому жил, у справных хозяев. Служил честно, и они меня не обижали. В тот год весна спорая была. Ночью к крайним избам вдруг река подступила. Я только от сна пробудился, а тут беда. Насилу хозяина добудился, как вода нахлынула. Схватили они с жёнкой детей в охапку, и в окно бежать — дверь из-за воды уже не открыть было. Я им в мешок сунул припасы, одежонку и кошель заветный припрятанный да следом в окошко выкинул. Спаслись они. Успели выскочить… Меня река вместе с домом подхватила и унесла. Думал, что к Водяному в хату служить пойду, но повезло, и прибило растерзанный рекой сруб на отмель. Прыгнул на берег — и бежать подальше от воды. Хорошо, услышал речь человеческую. Непонятно, правда, говорили, не по-нашему. Избу эту осматривали, что-то правили. Шмыгнул в ворота открытые, забрался по крыльцу, затаился в горнице под печью и уснул от усталости и страха пережитого. Так и прижился здесь. Только странные хозяева в дому сём. Меняются часто, законов наших не блюдут, меня не привечают. Жил как сирота, хоть и не обижали нарочно. Ты первая ведающая, — Трофим заглянул мне в глаза и с надеждой спросил: — Надолго сюда?

— Не знаю, дедушка, — и, увидев, как погрустнели у домового глаза, опустились плечи и сникла седая голова, добавила: — Слово даю, если доведётся мне покинуть Дремлесье, то или пристрою тебя в семью хорошую, или всех, кто здесь после меня будет, научу, как правильно жить с домовым. Те, что раньше были, о тебе даже не догадывались.

— Если так, то лучше бы я здесь остался. Хозяйство справное, люди не злые, и дружок у меня есть — лешак Адун.

— Вот и сговорились. Да не печалься раньше времени, уважаемый, может так случиться, что я здесь навсегда останусь.

Домовой не ответил ничего — просто исчез. Зато в распахнутой двери встал взъерошенный после упражнений князь:

— Верховые там. Сюда едут.

— Ну, едут. Эка невидаль! Тут у меня уже дом гостевой, а не избушка тихой старушки-отшельницы, — проворчала я, кутаясь в шаль, недоеденную молью, и, шаркая разношенными обрезками валенок, что служили мне комнатными тапками, похромала на крыльцо.

Филипп вытянулся на широких перилах и нежился на солнечном припёке.

— Не паникуй. Это Здеслав едет, — едва слышно информировал меня и сощурился от яркого света.

Не доезжая ограды, остановился и спешился небольшой отряд всадников. Бросив поводья отроку, княжий дядя уже шагал к воротам. Я едва успела прочесть отворяющее заклинание, как он распахнул калитку и чуть ли не бегом взбежал на высокое крыльцо:

— Акамир где?

— Зажарила и съела, — цыкнула я зубом.

Вытаращенные глаза и отвисшая челюсть были наградой за хамство боярина. Но вышедший из сеней князь всё испортил. Зыркнув на меня хищным соколиным оком, Здеслав повернулся к племяннику:

— Собирайся! Недосуг отлёживаться. Дуда с Вишняковым смуту затеяли. Народ подбивают тем, что тебя на охоте медведь съел, а Градислав Комов якобы хочет княжий венец захватить.

— А он хочет? — встряла я.

— Он с проломленной головой отлёживается. Напали на него, людишек его побили, самого ранили — насилу ушёл.

Акамир кивнул, вернулся в избу, но уже через пару минут вышел в шапке, в застёгнутом и подпоясанном кафтане. Брови сурово сдвинуты, губы упрямо сжаты, грудь колесом, кулаки сжаты.

— Благодарю, бабушка. Всё помню, всё сделаю. Прощай.

Сбежал с крыльца, выбив каблуками частую дробь, и быстрым шагом двинулся к ожидавшим воям.

— Что с ним? — удивлённо глядя вслед племяннику, спросил Здеслав. — Как подменили.

— Просто мальчик вырос, — с улыбкой глядя, как бодро вскочил в седло князь. — Он жениться скоро надумает, так не препятствуй. Помни, женатый муж отроком не считается.

Глава 7

Закрыла за гостями калитку и вздохнула облегчённо. Смилостивилась Вселенная и дает возможность передохнуть от визитёров, побыть нам с Филиппом самими собой, а Трофиму не исчезать внезапно, не допив чай и бросив недоеденную ватрушку. Кстати, надо спросить, куда он прячется.

Избушка блистала чистотой. Даже мои заклятия не наводили такой порядок, как это сделал домовой за короткий срок нашего с котом отсутствия.

— Какой же ты работящий, дедушка! — похвалила я нечисть.

— И шустрый, — добавил фамильяр.

Довольный похвалой, Трофим раскраснелся, засмущался, буркнул что-то невнятное и метнулся за занавеску к печи. Сбросив шаль и выставив уличную обувь в сени, села к столу и расстелила карту. С той самой минуты, как Здеслав отдал мне обещанную награду, у меня руки чесались развернуть её, чтобы рассмотреть край, в котором я живу. Сопоставить с картой моего мира и сориентироваться, в какой части Русской низменности стоит моя избушка. Разочарование было сродни с тем, когда Френки мне сказала, что она пока не в силах изменить мою внешность. Если это лучшая карта современности, то я прима-балерина Большого театра. На куске хорошего пергамента сверху каллиграфически выведено «Дремлесье». Ниже сама карта, больше похожая на топографическую. Деля рисунок на две неравные части сверху вниз, изображена полноводная река Вящая. Исток не указан, но впадает в Южное море. На ярко-синей глади ювелирно нарисованы лодьи под белыми и полосатыми парусами и судёнышки поменьше. Левобережная, большая часть земель, от побережья до реки Цмоки, затемнена в серый цвет и подписана «Кощеево царство». Просто, понятно, без затей и без подробностей. Стольный град Гарал. Левая граница не обозначена, но там часто и густо прорисованы деревья. Тайга, что ли? Цмока тоже без истока и «вытекает» из середины верхней части левобережья. Впадает в Вящую. На светло-зелёном треугольнике, который отделил верхний край пергамента и две реки, написано «Дальземли». Стольный град Залавок расположился в вершине треугольника, в слиянии Цмоки и Вящей. На сваях они там построились, что ли, что половодья двух рек не боятся. На правом берегу, напротив, раскинулись земли Заречья, отмеченные на карте жёлтым. Это уже знакомое название. Княжество Акамира, столица — Камара. По верху, традиционно, ни границ, ни указателей, а вот по правому краю карты художник мастерски нарисовал горы. Видно без примечаний и пометок, что вершины высокие, перевалы опасные — сиди дома и не лезь. Тем более что хорошее место Змеегорском не назовут. Нижняя граница Заречья проходит по реке Зорянке, которая впадает в Вящую намного ниже Цмоки. На розовом прямоугольнике, который очертили две реки, море и горы, раскинулась надпись Луморье. Княжество Финиста со стольным городом Сокольском. Если немного подумать и применить метод исключения, то можно предположить, что Василий Прекрасный — из левобережного царства Дальземли. Тогда моя избушка стоит…

— У нас гости, — выглянул из-за занавески Трофим.

Непроизвольно между ногтей пробежала голубая искорка, а из горла вырвался рык. Не могу уже никого видеть! Дайте мне хотя бы неделю пожить спокойно. Но в ворота уже стучали.

Вспоминая все слова из своего небогатого обсценного словаря и адресуя их Инку, я рванула с колышка, вбитого в стену, ветхую шаль и пошла на крыльцо.

— Кого там нелёгкая принесла? — сурово не по роли, а по настроению спросила я.

У ворот томился всадник. Кафтан и шапка были цветов Акамировых воев. Впереди себя на коленях мужчина придерживал тюк с чем-то мягким.