Ах ты... дракон!

Честно говоря, я не помню, как мы дошли. Я вообще ничего не помню. Почти. Только какие-то обрывки.

Желтый огонек, который никак не приближается...

Небо с чужими звездами...

Ударивший в лицо сугроб и промелькнувшую мысль о том, что до 'жилья' нам не дойти...

Славкино шипение 'Подъем, слабак!' и 'Ну вставай же, Максим, немного осталось'...

Сильная боль в ногах - и надвигающееся лицо Бабы-Яги...

Глава 2.

Да что за?!...

– Веррни ррррубли, воррюга!

– Шарромыжник!

– Хмыррь!

– Украл у старрррушек, уголовный элемент! Укррррал!

М-м-м... карканье доставало невыносимо, и я попытался отвернуться, не смотреть, не слушать. А вот и пролет - с другой стороны тоже сидели точно такие же бабки. Откуда они здесь взялись, в таком-то количестве? Штук двести, не меньше. Старухи пестрой стаей облепили скалы у дороги, махали рукавами самовязаных вытертых кофт по моде прошлого столетия, сверкали стеклами дешевых очков и глаз с меня не сводили. И орали, орали, орали - так что уши закладывало и раскалывалась голова.

– Сррок тебе светит, фарррмазон!
– вопила одна, особо активная.
– Срроок! Срррок! Тррри года! Кто мне банки рррразбил?

– Статья сто пятьдесят девятая!
– тут же поддакнула вторая.

Третья, видно, самая продвинутая в уголовном кодексе, выдала подруженькам справку:

– Два года полагается! И штрррраф!

– И дррракон! Дррракон!
– дополнила четвертая.

– Какой дракон?
– не выдерживаю я. Это невыносимо...
– Кыш...

Стая загалдела еще громче.

– Штрррраф! И в арррмию!

– Загребут тебя! И сррок! Неудачник!

– Неудачник!
– злорадно клохчет стая.
– Неудачник!

– Кыш...
– я снова пытаюсь отвернуться, голова уже не раскалывается, а отваливается, и перед глазами все плывет, как будто снова словил солнечный удар. Жарко. Больно.
– Кыш...

– Максим, успокойся, - что-то прохладное касается моей руки.
– Тише. Тише...

Знакомый голос заставляет крикливую стаю отодвинуться и потускнеть, но ненадолго. В следующую секунду морщинистое лицо оказывается совсем близко:

– Жар у него, похоже.

– Жар - это температура?
– в старушечьей стае, кажется, завелся птенец - новый голосок звонкий и тонкий.
– Мы будем его лекарством кормить, да? А можно я ему компресс на голову положу?

Нет. Не надо! Мне страшно представить, что к моей голове кто-то прикоснется.

– Кыш...
– как их отогнать? Голоса совсем не слышно.
– Кыш...

– Кого он гоняет?

– Неважно. Голову ему приподнимите...

Что-то льется в рот, прохладное, чуть горьковатое, и птичья стая наконец пропадает. Вместе с птенцами, компрессами и драконами. И злобными выкриками...

Остается только прохлада на лбу.

Все.

Сначала это была просто серость - такая, полосочку. Я тупо таращился на нее, не понимая, почему над моим лицом завис пешеходный переход. Если меня сбили, значит, я должен на нем лежать... или стоять? Нет, лежать. Слабость, и ноги болят... сбили? Тогда почему я вишу в полутора метрах над землей? И где скорая?

Но скорая все не торопилась, а "зебра" на второй взгляд смотрелась довольно странно. Не белая с серыми, а серая с тоненькими черными полочками... Может, это не переход, а решетка? Обезьянник? А тогда что сверху? Видно плохо... только слышно. Какое-то журчание.

Медленно-медленно в мою больную голову вползло понимание, что я просто лежу на спине на чем-то жестком. Серое в полоску - это потолок. Просто он из бревен, как деревенской хате, я такое только в телевизоре и видел, вот и не узнал. Пахнет какой-то травой и супом. И рядом не журчат, а разговаривают...

– ...А это была Шемаханская царица, и эта царица всех девушек переловила и посадила, - оживленно излагал детский голос.

– Куда?
– заинтересованно переспросил второй. Я скривился: голос был "пенсионерский". Не люблю старух. И еще слышалось тихое, еле слышное постукивание... странное такое...

– В подвал, на переработку, - тут же отозвался первый.
– Там еще эти сидели, которые из "Шрека": Белоснежка, Красавица-в-коме...

– Кто-кто? Ты уверена, что правильно запомнила?

– А че? Ну... ну, может, ее как-то по-другому звали, но это неважно, она все равно второстепенная, только в обмороки и падает, ничего больше не делает. Вот. Значит, сидят они, сидят, плачут, и вдруг буммм! Это Змей Горыныч все начал взрывать, и подвал тоже... А потом прилетел на ослике Губка Боб и как закричит: "О боже, они убили Кенни!"

– Кого?

– А, это один такой... его все время убивают, так прикольней. И тут богатыри - у них такие дубины тяжеленные, знаешь, папа говорит, что они палицы называются. Ну это ж смешно. Палец - он же маленький, а дубины во какие! Он ошибается, да?

– Не совсем. И что было дальше?

– А дальше богатыри каааааак дали! Эта Шемаханская аж облысела, когда их увидела! Она волшебную силу потеряла, и ее выгнали. Вот. Хорошо, что не убили.

– Тебе ее жалко?

– Да нет. Просто когда злодея не убивают, значит, он еще вернется. И будет новый мультик. Она сейчас пластическую операцию сделает, и... бабушка Ира, а ты почему смеешься?

– Да так, - фыркнула "бабушка".
– Представила просто. А откуда там взялся летающий ослик?

– Как откуда? Это ослик со Шреком пошел освобождать принцессу, а там такая дракониха их зажарить хотела. И он, чтобы ее отвлечь, сказал, что он типа в нее влюблен. Вот. И у них родились такие ослики, как он, только летающие и с огнем, как их мама. Там еще так смешно было, как принцесса Шреку завтрак готовила! Она запела, и птица лопнула, а Фиона ее яйца из гнезда зажарила!

– Мда... А ты "Ну погоди" не смотрела?

– Нет, его же запретили. Он вредный для детей, там Волк курит.