Ах ты... дракон!

– А "Шрек", значит, полезный... Слушай, дитя нового века, проверь-ка лучше, как там наш больной.

– Щас!

Я даже не успеваю сообразить, кто именно тут "больной". Соображаю только тогда, когда в поле зрения вплывает круглощекая мордочка чилдрена лет пяти-шести, и звонкий голосок недавней "шрекообожательницы" вопит во всю мощь легких:

– Проснулся! Ба, он проснулся!
– и не успел я слова сказать, как зеленые глазки сощурились, и малолетняя любительница мультиков выдала диагноз.
– И хочет супчик.

Ага, значит, больной - это я. Поэтому и лежу? А где я лежу? Что вообще происходит?

– Правда?
– старушечья физиономия немедленно возникла рядом с детской мордочкой и обе дамы уставились на меня с одинаковым любопытством. Мне в момент стало не по себе, хотя взгляды были не злые, наоборот, даже радостные. Пристальные такие взгляды, внимательные... прямо как детсадовцы любуются на хомячка или котенка. А потом цап, и привет, котик, какой ты хорошенький, а что у тебя там внутри, а?

Хотя бабуся на полноценного вивисектора не тянула - худенькая старушка метр шестьдесят роста, чем-то смутно знакомая. Где-то я уже видел эту прическу - седые косы вокруг головы...

– Ну?
– сбила меня с воспоминаний бабка.

– Что - ну?
– ощетинился я. Попробовал ощетиниться. Похоже, в ближайшее время мне это не светит.

– Самочувствие как?
– пояснила старушка.
– Что болит? Голова, горло, легкие? Кашель есть? Тяжесть в груди, хрипы?

– Н-нет...
– я прислушался к себе.
– Только руки и ноги... и слабость...

Ох у меня и голос. Мне только волка в "Ну погоди" озвучивать - сиплый голос, чужой.

– Это нестрашно, легкое обморожение, - отмахнулась бабка.
– У тебя почки-то в порядке? Такие температурные "свечки" часто бывают?

Но я уже пришел в себя.

– Вы чего, врач, что ли?
– еще не хватало, про свои болячки посторонним выкладывать. Глупо. Кого на самом деле волнуют твои проблемы? Да никого. В это только наивняк поверит. Такая невинная ромашка, как моя мать, к примеру. Та тоже верила, что врачи думают о своих больных, а не о своих зарплатах и статистике...

Бабка, кажись, просекла, что ничего я выкладывать не собираюсь. Нахмурилась... но начать скандал и тем поддержать священную старушечью традицию на тему "Куда катится современная молодежь" ей помешали. Девчонка за руку дернула:

– Бабушка, - страшным шепотом сказала она.
– А почему у него почки? Он что, дерево? А листочки будут?

Пока бабуля ей втолковывала, что почки бывают разные и листочков от меня в любом случае не дождешься, я попробовал осмотреться. Надо же понять, куда меня занесло. И как. Правда, фигуры почковедов заслоняли почти всю комнату, но печку удалось рассмотреть. И свою одежду на крючках - прямо в ногах висит, не спутаешь, тут такое освещение... кстати, а какое? Это не лампочка, спиральки нет, целиком светится... Необычный свет... Мелкие светильнички по всей комнате давали ровный золотистый свет, неяркий, но красивый. Странно...

– Ой, он на печку смотрит!
– отвлеклась от обсуждения почек малявка.
– Все-таки супчика хочешь, да?

Супчика я не хотел, но кого это волновало!

Совместными усилиями тощая старушка с белой шали и малявка в джинсовом костюмчике помогли мне приподняться на низкой постели (точней, на нарах), подсунули под спину свернутую куртку и впихнули в руки миску и ложку. Что-то с ними тоже было не так, но я не сразу сообразил, что - потому что осматривался.

Комната была та еще. Небольшая, метров восемь в длину, стены из бревен, причем на них даже кора сохранилась, потолок из бревен, пол из досок. Да, дизайнер с местной планировкой явно не напрягался - с одного конца в стене два квадратных окошка и дверь посередине, с другого - почти так же, только посередке к стене примыкала печка, а справа и слева - двухъярусные нары. И все. Ни стола, ни стульев, ни чего другого, только крючки на стенках и какие-то веники по углам развешаны.

Ничего себе домик... И как меня сюда занесло? И где Славка? И где тут...

Долго раздумывать мне не дали - бабка в шали и не думала уходить. Внаглую уселась на край нар и расправила в руках какой-то шерстяной комок. Спицы! Вот что постукивало, пока она с девчонкой болтала!

– Ты есть-то будешь? Остынет.

Спицы неторопливо заработали, вывязывая тонкую цветную дорожку. С другой стороны примостилась любопытная мелочь и вовсю таращила глаза.

– Может, я его покормлю? С ложечки? Как в мультике про...

– Нет! Э-э...

– Ирина Архиповна, - понимающе кивнула старуха.

– Ага. Так мне бы сначала... стоп. Ирина Архиповна?!

Бабуся поправила на плечах белую шаль и прищурилась:

– А что, не похожа?

Можно подумать, я помню!

– Это вас Славка искал?
– на всякий случай уточнил я. Ну не разбираюсь я в старухах, все они на одно лицо. Морщинистое, с седыми клочкастыми бровями. Глаза у них вечно тусклые, подслеповатые, походка эта шаркающая, как у зомби каких-то, голоса визгливые... Бррр... Лучше молодым помереть, чем в такое превратиться! Ишь, смотрит! Будто мысли читает.
– Что?!

– Не узнал, - констатировала бабка.
– Эх, ты. А мы с тобой, между прочим, в одном доме живем.

И чего? Каждого в этом доме знать - никакой памяти не хватит! Да и толку помнить бесперспективных?

– Не в квартире же...
– буркнул я. Всякое ископаемое меня еще учить будет.

– Ясное дело. Жил бы ты, Максим, у меня в квартире... ладно, с этим потом. Почему не ешь? Не хочешь?

Да тьфу на вас! Хочу я, хочу... только я сначала не поесть хочу, а совсем другое. Только выговорить это при старухе и малявке - проще застрелиться.

– А Славка где?

Спицы замерли. Стало тихо-тихо. Даже мелочь перестала болтать ногами и переводила взгляд с меня на бабку и обратно. Затрещало в печке какое-то особо несговорчивое полено... Почему они молчат?

– Он...
– почему-то "Он дошел?" не выговорилось, просто язык не повернулся. Вместо этого я спросил: - Он... здесь вообще?

Ну чего ты молчишь, вешалка старая?! Нервы мотаешь.

Бабка вдруг улыбнулась. Морщинки разбежались по лицу уютными складочками, глаза просветлели, и вся она как-то смягчилась.