Академия Драгон. Станешь моей истинной!

Мою голову уложили на широкую грудь, нежно погладили, перебирая прядки между пальцев. Теплое дыхание щекотало макушку. Теперь я различила знакомый запах сандала, смешанный с неповторимым мужским ароматом.

Что это было?

Я успокоилась, разомлела…

…но постепенно до меня дошло, что я стою, прижимаюсь к мужчине самым неприличным образом. Одной рукой он зарылся мне в волосы, другой залез под одежду. И этот мужчина, который так вкусно пахнет сандалом и собственным неповторимым мужским ароматом … —мой ректор. … Ох, ёёё….

А я подтверждаю все его обвинения и веду себя, как гулящая девка. Липну к нему, обнимаюсь и разрешаю трогать себя под одеждой. И, вообще, снова причинила ему физический вред. Порезала когтями, укусила. Правда, рана уже затянулась… И что это было, и как так получилось, я не поняла.

А то блаженство, которое я тут испытала рядом с ректором, вызвало бурю стыда. Казалось, даже корни волос загорелись, а волоски по всему телу снова встали дыбом.

А он, вообще, видел меня на коленях перед драконом со спущенными штанами…

А я знаю, как он умеет злиться, как сверкает фиолетовыми зрачками… Стало страшно.

Его объятия тоже застыли, из мягких превратились в напряженные и скованные. Тоже сообразил, что мы тут непотребством занимаемся?

Над ухом хрипло прозвучало:

— Что вы себе позволяете, студентка Корвейн?

Надо же, он знает мою фамилию. Платье болтается, шнуровка ослаблена.

Что Я себе позволяю? Как так?

Дернулась, отстраниться не получилось –рука ректора застряла под корсетом. Я тихонечко простонала в отчаяние.

— Ах, вот, как вы телом зарабатываете и при этом храните девственность!

— Что?

— Оральные ласки…

Я перебила, застонала уже в голос:

— Но я не виновата. Я не хотела.

Замолчала, вспомнив злющего боевика, родственника Архимага, который приказал мне помалкивать. Вспомнила и его причиндал, которым размахивал перед лицом. Вот, урод. А еще вспомнила про клятвенное заклинание, которое щелкнуло, когда я ответила согласием на вопрос Брайли. Даже если захочу нажаловаться на Асгара, у него есть мое согласие.

— Разберемся, — выплюнул ректор, выдохнул и с трудом выговорил: — Интимный укус ректора, студентка Корвейн, — голос дрогнул. — Вы так хотели выпросить согласие не отчислять?

— Как интимный? — язык еле повернулся выговорить последнее слово.

Да, это правильно слово. Это было настолько интимно, насколько, вообще, возможно между мужчиной и женщиной. Я это чувствовала каждой клеточкой тела. И я это сделала. С ректором. Как же ужасно стыдно. Я даже не знала, что такое бывает, а он, похоже знает, о чем говорит…

Зажмурилась, закусила губы. Рука под корсетом уже дырку прожгла. Спина горела. Что я себе позволяю? Что он себе позволяет? Так и прилип, не отпускает.

— Вы притворяетесь, студентка, Корвейн? Как часто вы оказываете услуги интимных укусов? Только не говорите, что вы не знали, что слюна дракона, попадая в кровь, вызывает сильнейшее возбуждение.

Я даже вспотела. Что я натворила? Всхлипнула. Точно отчислит. Я ничего не докажу. А еще так не хотелось, чтобы ректор обо мне плохо думал. Я не такая! Слова сами вырвались:

— Это не я! Это всё драконица. Я ее не контролирую, — старалась сдержать слезы.

Ректор выдернул руку из-под корсета, отшатнулся. При этом из моего кармана выпал приказ об отчислении. Под ткань пробрался холодок, пробежался по спине.

Он наклонился. Поднял. Медленно развернул. Очень медленно. О, нет…

— Вы, оказывается, воровка, — новое обвинение.

Справедливое, между прочим. Ответить было нечего. Так и уставилась на злосчастную бумажку в его руках. А эти руки вдруг разорвали приказ на мелкие кусочки, бросили передо мной –клочки разлетелись красивым салютом, осели на пол, сквозняк раздул в разные стороны. Один клочок попал в пламя свечи –вспыхнул и моментально превратился в пепел. Было бы красиво, если бы не было так страшно.

— Ваше воровство ничего бы не изменило, если бы я, действительно, решил вас отчислить.

Я понимала. Но, он только заступил в должность. И у него столько дел… А тут я. Подумаешь, может и забыл бы. Если бы не маячила перед глазами. Но я снова попалась. И не просто попалась, а снова набросилась на ректора. Снова драконица проявилась в неконтролируемой трансформации.

Только и смогла переспросить, ни жива, ни мертва:

— Так вы не будете меня отчислять?

Ректор склонил голову к плечу, уставился мне на грудь. Смазанным движением оказался снова передо мной и рванул за шнурок, срывая фамильный кулон. В этот раз порвал шнурок и снова глаза загорелись фиолетовым светом. Нет, мне это, определенно, не кажется. В темноте фиолетовый блеск отчетливо видно.

Несдержанно выругался. Разозлился еще больше и как щелкнет пальцами, а с пола взметнулись клочки порванного приказа, закружились небольшим вихрем и полетели к ректору, сложились в целую бумажку у него в руке. Лишь с краешка виднелось обугленное пятнышко –наверное, тот клочок, который сгорел от свечи.

— Что за самодурство? Что за самовольное поведение, студентка, Корвейн?

Ректор размахивал приказом, вызывая панику.

— Этот кулон ломает вашу ауру. Я же забрал его у вас.

— Это фамильный кулон, — прошептала еле слышно.

Папа надел мне его еще в детстве. Он знал?

— Этот кулон вызывает бесконтрольные трансформации, студентка Ковейн!

Ректор Луцер свернул свиток в трубочку. Я проводила печальным взглядом приказ, который скрылся в кармане камзола.

— Я не потерплю нарушение дисциплины в Академии.

— Отчислите? — обреченно уставилась на карман.

Всё размазалось перед глазами из-за скопившихся слёз.

Ректор погладил карман камзола с приказом.

— Дам еще шанс. Понаблюдаю за вашим поведением.

Я совсем страх потеряла:

— И кулон вернете? Это папин. Он мне дорог.

Ректор очень медленно выдохнул. Вдохнул. Еще раз выдохнул и заговорил:

— Как давно вы носите кулон?

— С детства. Сколько себя помню, — потерла под шеей. Там было непривычно пусто. — Отец не мог желать мне зла.

Ректор задумчиво вертел украшение.

— Мы понаблюдаем за вашей аурой без кулона. Пока оставлю его себе, поизучаю. — Снова нахмурился и посмотрел в упор. — Беру вас под личный контроль. Придете ко мне завтра ночью. Одна. Посмотрим, что можно сделать.