Академия Макоши. Спецкурс
Шрифт:
Ах ты… колобок недепилированный!
Вовремя вспомнила, что это чудо – что-то странно-потустороннее. И соседи мои его любят. Стоило познакомиться поближе. К тому же ответ на свой вопрос я получила – разговаривает. Да еще как!
– Тебя же Прокудой зовут?
– Меня не зовут, сам прихожу!
Упс! Оно еще и шутит? Правда, плоско и баянами, но…
– Я заметила.
Ощущения были не очень: разговаривать с полупрозрачным нечто и одновременно видеть его точную копию на столе казалось странным. Мелкий паршивец это просек и явно наслаждался!
– Можешь
– А что здесь происходит? – колобок снова ухмыльнулся. – Нормальный учебный процесс. Все зубрят, работают, делом заняты, и только Тоня-Тоня-Антонина дурью мается – с тряпичной куклой разговаривает.
Ах, так!
Аккуратно, двумя пальцами, как что-то грязное и противное, подцепила игрушку за длинное ухо. И отнесла на место. Настоящий Прокуда запрыгал у ноги, как мячик:
– Эй, ты чего? Обиделась, что ли?
А вот попрыгай, попрыгай! Я тоже умею на нервах играть!
Остывшую кастрюлю отправила в холодильник, ноут – на всякий случай – спрятала под матрас, туда же запихнула паспорт. И отправилась выяснять, как в общежитии обстоят дела со стационарным Интернетом – все-таки мобильный хоть и удобен, но дорог.
Прокуда и не подумал отстать. Скакал вокруг, вставлял комментарии, пока я разговаривала с комендантом, хихикал над чем-то, но тут же обрывал смех, поняв, что я не ведусь.
– Могла бы и меня спросить, – бурчал, провожая обратно. – Я бы и про Интернет все рассказал, и про привычки… Слушай, – он вскочил было на стул, но я сделала вид, что не замечаю, и села, заставив вредного колобка скатиться на пол.
– Ай! Да что же деется, люди добрые! Вот Павел свет-Семеныч вернется, я ему все расскажу!
Попался!
– Ябеда соленая, на горшке вареная, шишками обитая, чтоб не была сердитая!
Бедняга даже замолчал на мгновение. А потом надулся и ускакал прочь. Прямо сквозь закрытую дверь.
Я была уверена, что он вернется. А еще, что вечером Прокуда кому-нибудь нажалуется на мое плохое поведение.
Не ошиблась ни в первом, ни во втором.
Для начала темный сгусток попытался залезть в сумку. Когда не получилось – скинул со стола всю канцелярию. Я недосчиталась любимого зеленого маркера и заявила в пустоту:
– Не вернешь – о хорошем отношении можешь забыть.
В ответ Прокуда материализовался, но лишь для того, чтобы показать язык. Длинный и розовый. Захотелось схватить и намотать на кулак – я начала злиться.
Разумеется, ничего не получилось. В ответ услышала смех, и с полки слетела книга. Толстый такой фолиант по морфологии. Откуда он вообще взялся? Я и слова-то эдакого не знаю. Ну, Прокуда!
От раздумий отвлек телефонный звонок.
– Да, мамочка?
– Ты уже освободилась? Я сейчас зайду.
На часах – семнадцать сорок. Мама минут тридцать, как с работы, может быть, даже отпросилась пораньше. Но я была рада: что-то стала напрягать эта самостоятельная жизнь.
– Привет, – объятия и поцелуй в щечку. – Освоилась?
– Осваиваюсь, –
я смотрела, как из сумки появляются конфеты, сыр, колбаса. – Мам, зачем? Вчера же все купили!– Лишним не будет! Хорошо помню, как на одних бутербродах сидела, – взгляд стал мечтательным. – А без сладкого студенту и вовсе туго. Ну, напоишь чаем?
– Может, пообедаешь? Я суп сварила.
– Дома, дома! А сейчас давай чайку, – я пошла на кухню.
Прокуда сидел на подоконнике и с интересом наблюдал, как я наполняю чайник, как включаю. Помня об учебнике, решила остаться, пока вода не закипит.
– Мам, погоди чуток, я сейчас.
Прокуда хмыкнул и растворился. В тот же миг из комнаты раздался вскрик.
Мама стояла, схватившись за голову, на полу живописно раскинулись разбитые яйца. Желток, белок, скорлупа – все вперемешку.
– Ты представляешь, словно под руку кто толкнул!
Я заметила ухмыляющегося Прокуду, но разговаривать с ним при маме было чревато. Но паршивец, видимо, понял, что переборщил и снова исчез.
Пока убиралась, вскипел чайник. Нарезав бутерброды, мы уселись за письменным столом.
– Ну, рассказывай! Как прошел первый день?
– Скучно! Линейка, классный час… С куратором вот познакомилась.
– И кто это?
– Павел Семенович Скуратов, – сообщила я.
– Ну и фамилия! Надеюсь, характер не малютовский? – хохотнула мама.
– Кажется, – на краю стала снова появился Прокуда, заставляя потерять нить разговора.
Его нос шевелился, ловя запахи, а взгляд был прикован к конфетам.
Вид оказался настолько уморительным, что я с трудом сдержала смешок.
– Смотрю, тебе здесь нравится! – мама по-своему поняла мое веселье. – А как соседи? Хорошие? Где они, кстати?
– Да вроде неплохие, – перед глазами встало равнодушное лицо Кирилла. – Их куратор увел. Наверное, на практику, они все на старших курсах.
– На практику, как же! – тут же встрял Прокуда, – Сидят в подвале у Яги, зубрят.
Судя по всему, мама его не услышала. Это хорошо – можно не беспокоиться. Хотя, может, и не очень: глядишь, и забрала бы меня отсюда.
– Ну все, дочка. Побежала я, – мама допила чай. – Вечером позвони. И держи нас с отцом в курсе!
Я проводила её до самого выхода, но возвращаться было страшно: Прокуде времени бы хватило. Но он грустно сидел над пакетом с конфетами и вздыхал.
– Я думала, уже все слопал.
– Не могу, – он поднял полные слез глаза. – Не могу без разрешения.
Бедолага! Так жалко его стало, хоть садись рядом и реви. Вместо этого спросила:
– Какие больше любишь?
– Шоколадки!
Я развернула «Кара-кум». В мгновение ока от неё ничего не осталось.
– Еще! – вместо благодарности потребовал шерстяной нахал.
Протянула вторую. Её он тоже слопал и выжидательно на меня уставился:
– Чего ждешь?
Третью конфету съела сама. Медленно, наслаждаясь каждой крошкой. Этого концерта Прокуда не выдержал: