Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Академия под ударом
Шрифт:

Оберон опустился на диван, и Элиза села рядом с ним, будто повиновалась неслышному приказу. Ее начало знобить.

— Вы умница, — негромко сказал Оберон. Накрыл ее руку своей, и озноб отступил. Пайпер радостно заулыбался, чихнул, завилял хвостиком. Ему нравилось, что Оберон пришел, а странное отражение растаяло. — Вы прекрасно понимаете свою суть и сдерживаете ее разумом.

Элиза пожала плечами.

— Моя мать была оборотнем. Она рассказывала мне страшную сказку про Жиля Реццо, барона Виклеанского, — промолвила она. — Он тоже был оборотнем, только превращался в волка… А потом он окончательно лишился рассудка и перерезал всех жителей поселка. Я очень

плохо помню свою мать, но эту сказку…

Оберон понимающе кивнул.

— И на церковном суде Реццо сказал, что это были не люди, а овцы.

— И мы не смогли бы с вами так хорошо общаться, — вдруг сказала Элиза. — Я не жалею, что посмотрела в зеркало. И рада, что во мне есть эта нить.

Она сделала паузу и спросила так, как требовал этикет:

— Как прошел ваш день?

Оберон улыбнулся. Элиза подумала, что эта улыбка похожа на огонек, который озаряет лицо и делает его интересным и привлекательным.

— В трудах и заботах, — признался Оберон. — Знаете, я даже соскучился по всем этим проблемам. А потом, уже к весне, буду скучать по охоте на болотниц. Точно буду, это временем проверено.

— Болотницы? — удивилась Элиза. — Кто это?

Улыбка Оберона стала еще шире: разговор перешел в важную и интересную для него область.

— Это такая жаба ростом с комнату, — объяснил он. — Сидит обычно где-нибудь на глубине. Выставляет наружу приманку: очаровательную барышню, которая сидит на мелководье или берегу, причем совершенно обнаженная. Вся ее одежда — это длинные светлые волосы до талии. Путник разевает рот от удивления, девушка зовет бедолагу к себе, похоть застит ему глаза, а потом болотница обедает.

Элиза поежилась. Оберон запустил пальцы в карман и вынул желтоватый изогнутый клык, протянул Элизе. Она дотронулась до него кончиком пальца и почувствовала легкий укол тока, какой бывает, когда прикасаешься к старым артефактам. Зуб занимал почти всю ладонь Оберона. Элиза подумала, что, сложись иначе, он бы охотился на нее — а потом с гордостью показывал кому-нибудь трофей. Лисью лапку или хвост.

Однажды один из приятелей отца, обожавший охоту, показывал шкуры волков и лис. Элиза не знала, каким чудом смогла удержаться на ногах, не упасть в обморок и не измениться в лице. Она вела ту беседу, которую положено вести светской барышне при отважном охотнике, а дома с ней случилась истерика. Отец сидел рядом, гладил ее по голове и что-то говорил, пытаясь утешить, но Элиза не могла разобрать ни единого слова.

— Страшно, — призналась она, и Оберон убрал клык.

— Страшно, — согласился он. — Вот я и отдыхаю на преподавании. А потом отдыхаю от студентов на болотах. Иногда даже не знаю, кто хуже, какой-нибудь бездельник, который мне всю душу вытреплет, или болотница.

— У вас сегодня были какие-то проблемы со студентами? — поинтересовалась Элиза. — Я слышала шум.

Оберон усмехнулся. Вздохнул.

— На мой факультет впихнули юношу королевских кровей, — сообщил он и угрюмо почесал веко. — Седьмой сын короля Висена, владыки Абаринского, — ответил он и признался: — Наглая дрянь, которая уже диктует нам, как мы должны себя вести! Якобы прежний ректор подписал договор, по которому абаринские принцы могут у нас учиться, а то, что у него нет никаких способностей к магии, никого не волнует. Я, честно говоря, не удивлен его поведению. Абаринцы вообще какие-то припадочные.

— И что же делать? — удивилась Элиза. Оберон пожал плечами.

— Дотянем его до зимней сессии, — сказал он. — Там пойдем на озеро ловить русалок, и он сбежит сам. И никогда больше не захочет обучаться

магии, это уже с гарантией.

— Русалки такие страшные? — удивилась Элиза. В сказках, которые она читала в детстве, это были вечно юные и прекрасные девы, нежные песни которых заманивали моряков на скалы.

— Когда открывают свои истинные лица — да, — ответил Оберон. — Половина первокурсников обычно мочит штаны с перепугу, и это, я вам скажу, не грех.

Элиза поежилась. Хотелось надеяться, что по коридорам замка не бродят чудовища пострашнее.

— А что, их там разводят, в этом озере? — предположила Элиза. Оберон кивнул.

— Студентам надо учиться, — ответил он. — А тренировочный зал это все-таки немного не то. Русалки там мечут икру.

— А оборотни? — глухо спросила Элиза. — Как вы учите их охотиться на оборотней?

Оберон не ответил. Задумчиво посмотрел куда-то сквозь нее, протянул руку к Элизе и поправил кудрявую прядь, мягко пробежавшись кончиками пальцев по уху. Прикосновение заставило Элизу замереть, как в тот день, когда Оберон заставил ее раздеться.

Она только сейчас поняла, что давно наступил вечер, что за окном царит непроглядный мрак, и изящная лампа под потолком озаряет комнату теплым золотым светом. Откуда-то издалека доносился гитарный перезвон, веселые голоса — студенты отмечали свой приезд в академию.

Элизе казалось, что она больше не сможет ни заговорить, ни вздохнуть.

— Убить оборотня — это примерно то же, что убить человека, — негромко произнес Оберон. — Пойдемте спать, Элиза. У нас был долгий день.

Под вечер коридоры академии опустели. Быстрым шагом двигаясь в сторону своих апартаментов, Оберон слышал, как отовсюду доносятся веселые голоса студентов. Ребята сидели в комнатах, играли на гитарах, заливисто хохотали — провожали лето. Завтра первый день нового учебного года.

— Здесь красиво, — завороженно промолвила Элиза, глядя, как колонны убегают вверх и раскрываются там кронами и листвой каменной резьбы. По мраморным ветвям пробегали огоньки, и одна из каменных птиц вдруг развернула крылья и уронила перо, рассыпавшееся пригоршней искр. Мраморные цветы дрогнули и раскрыли бутоны, озарив коридор золотистым светом — Элизе казалось, будто она идет в таинственном саду.

— Да, красиво, — согласился Оберон. — Это придумал Велинд, основатель академии. Он построил замок.

Они подошли к дверям, и Оберон провел ладонью над ручкой, снимая личное заклинание. Комнаты скрывались в мягком сиреневом сумраке; войдя, Оберон похлопал в ладоши, и сразу же стало светлее.

Он скучал. За лето в комнатах ничего не изменилось, и Оберон подумал, что наконец-то вернулся домой. Вот просторная гостиная, обставленная в старинном, несколько угрюмом духе, но здесь уютно, словно в родительском доме. Вот двери в кабинет и в спальню. А вот и их чемоданы — уже пустые, разобранные. Домовые разложили вещи по шкафам. Пайпер с веселым писком пробежал по гостиной и свернулся клубочком возле камина: выбрал себе место.

Теперь комнаты декана в самом деле напоминали дом его родителей. И та собака, которая лежала у камина много лет назад, была похожа на квиссоле Элизы.

— У вас тут очень уютно, — с улыбкой заметила Элиза, и Оберон улыбнулся в ответ.

— Там наша спальня, — сказал он, и улыбка Элизы не погасла, но сделалась будто бы тише, словно Оберон напомнил о чем-то болезненном, а Элиза скрыла свои подлинные чувства, как и положено барышне из приличной семьи. — Я приказал домовым поставить диван для вас. Вам будет вполне удобно.

Поделиться с друзьями: