Академия под ударом

В ее душе что-то звенело и рвалось. Элиза уже знала это чувство — оно нахлынуло на нее сразу же после того, как из кабинета отца донесся выстрел.

Оно будто бы надрывало ткань ее жизни.

Элиза прекрасно понимала: у человека, который занимает пост декана факультета темной магии, руки в крови не то, что по локоть — по плечи. Он охотился и убивал: ведьмы, оборотни, златеницы, двоедушники, среброеды — да, чудовища, но они были и людьми. И он сделал то, что должен был сделать, когда понял, что его жена — Паучья ведьма.

Она принесла бы много боли и горя другим людям. И Элизе страшно было представлять, что творилось в душе Оберона, когда он нанес удар.

Он ведь любил свою жену, он не притворялся, рассказывая о своем чувстве. О нелюбимых не говорят с таким взглядом. Элизе страшно было подумать о том, что чувствует Оберон, с чем он живет каждый день.

— Миледи, а это? — спросила служанка, вынув из шкафа палантин из пашмины и шелка. Когда-то его привез отец и рассказал, что райские птицы, которыми он расшит, обязательно принесут своей владелице счастье и любовь.

— Берите, — кивнул Оберон. — Там бывает очень холодно.

Элиза представила академию — огромный замок с бесчисленными коридорами, высокими потолками, узкими окнами — и невольно поежилась, представив, как по комнате гуляют ледяные сквозняки.

— Когда придет нотариус? — осведомилась она. Молчать было уже невежливо, но Элиза понятия не имела, о чем теперь говорить, и не чувствовала ничего, кроме неловкости.

Она прекрасно понимала, что провела эту ночь в одной постели с убийцей. Но признание Оберона задело Элизу глубже, чем она предполагала.

«Он чудовище, — подумала она и тотчас же добавила: — Он одинок и несчастен».

Оберон щелкнул крышечкой потертых часов — Элиза удивилась тому, что у настолько обеспеченного джентльмена настолько непритязательные часы — и ответил:

— К полудню. Подпишем все бумаги и поедем на вокзал. Да, мне еще надо поговорить со слугами.

— Разумеется, — кивнула Элиза. — Теперь ведь это все ваше.

«Как и я», — подумала она, но не сказала об этом вслух. Оберон поднялся со стула, прошел по комнате, выглянул в окно. День был совсем осенним — серым, скучным. Моросил мелкий дождь, улицы были темны. От лета не осталось и воспоминаний.

Ну и пусть его. Пусть уходит подальше это страшное лето, которое отняло у Элизы отца и разрушило ее жизнь. Она не будет жалеть о нем.

В груди заворочалась боль, и Элиза не удержала едва слышного вскрика. Оберон поморщился, сделал шаг от окна, и боль улеглась.

— Десять шагов, — извиняющимся тоном произнес он. — Я совсем забыл о них. Простите, Элиза.

Пашмина отправилась в четвертый чемодан, к бумажным сверткам с бельем. Уезжая в дом своего мужа, Элиза обязательно взяла бы с собой украшения, но они давно были проданы. Элиза оставила себе лишь маленькую подвеску: розовая жемчужина в серебре напоминала о матери. Когда-то отец подарил эту жемчужину ей на свадьбу — для этого ему пришлось продать свою лошадь.

— Кажется, это все, — сказала она. Голос дрогнул, Элизе на мгновение сделалось так тоскливо, что она едва не расплакалась. Оберон правильно понял выражение ее лица, потому что негромко произнес:

— Я подожду снаружи.

Служанки торопливо вышли за ним, комната опустела. Элиза привалилась к закрытой двери и несколько минут стояла просто так. Вот она и покидает свой дом…

От этой мысли становилось пусто и холодно. Здесь Элиза провела всю свою жизнь — вернется ли когда-нибудь? Она медленно пошла по комнате — так, словно пыталась запомнить ее навсегда.

Слезы полились сами. Жизнь Элизы стала чем-то маленьким, как березовый листок на ветру. Она дотронулась до столбика кровати, провела пальцами по прикроватному столику, печально посмотрела на потертого плюшевого медведя, который сидел на подоконнике и глядел на мир единственным оставшимся глазом — старый верный сторож, он не уходил со своего поста.

«Не бойся! — услышала она его беззвучные ободряющие слова. — Справимся, перебедуем!»

Элиза шагнула к окну, взяла медведя и тотчас же задохнулась от боли, пронзившей грудь.

Десять проклятых шагов.

Из коридора донеслось сдавленное шипение сквозь зубы. Элиза отпрянула от окна, представила, как Оберон стоит у дверей, и на его лбу выступают капли пота.

— Элиза, — услышала она. — Пришел нотариус.

— Иду! — Элиза быстрым шагом прошла по комнате и вышла, больше не оборачиваясь.

Долгие проводы — лишние слезы.

Компанию нотариусу составлял юрист и человек из банка — все трое были похожи, словно братья: одинаковые темно-серые костюмы, одинаковые прически, даже спокойно-равнодушное выражение лиц. Четверть часа ушла на зачитывание бумаг, по которым господин Оберон Ренар приобретал все движимое и недвижимое имущество госпожи Элизы Леклер, включая долги и платежи по залогам, еще четверть часа ушла на подписание бумаг. Среди документов, которые подписывал Оберон, были и какие-то дарственные, но у Элизы так шумело в ушах, и сердце колотилось так громко, что она не поняла, какие именно вещи он дарит, и кому. Когда троица раскланялась и покинула дом, Элиза обнаружила, что по спине ручьями струится пот.

— Вот и все, — улыбка Оберона была спокойной и ободряющей. — Теперь мне нужны слуги.

Они спустились в гостиную — там, сев на диван, Элиза вдруг заметила, что до сих пор прижимает к себе старого медведя. Слуги выстроились перед Обероном, и тоска снова дотронулась до Элизы липкими пальцами.

Это уже не ее дом. Это не ее жизнь.

— Итак! — Оберон держался уже совершенно по-хозяйски, и слуги слушали его, опустив головы. — Мы с миледи Элизой уезжаем на север, в академию. Вам будут задавать множество вопросов о нас. Отвечайте, что мы помолвлены и вернемся весной, после окончания учебного года. Свадьбу сыграем раньше, осенью.

Госпожа Анжени вопросительно посмотрела на Элизу, словно хотела спросить, правда ли это. Элиза сделала вид, что не заметила ее взгляда.

— Вы, госпожа Анжени, — Оберон посмотрел на домоправительницу, она поклонилась, — записывайте тех, кто будет проявлять особый интерес, и немедленно сообщайте мне о них через артефакты моментальной почты. Сегодня же я распоряжусь о начале большого ремонта в доме, бригаду мастеров вам пришлют из министерства магии.

Ремонт? Элиза удивленно взглянула на Оберона. Зачем это ему? Дом был в идеальном состоянии, отец всегда заботился о нем.

— Ремонт, милорд? — переспросила госпожа Анжени. Оберон кивнул.

— Да. Перестелить паркет во всех комнатах, снять все обои со стен и наклеить новые, полностью заменить системы отопления, канализации и освещения, — произнес он. — Сейчас я могу сказать точно: генерал Леклер не покончил с собой. Он был убит. Его убийцы вчера вечером пытались расправиться с миледи Элизой, и у меня есть подозрения, что все дело в этом доме.

Он сделал паузу и добавил:

— И надо найти, что именно им было нужно.