Академия

Исполнив короткую молитву, учитель наконец заговорил:

— Вот так и вы должны уметь, дорогие певцы. И этому мы будем учиться.

— Это Шаман Жозес, один из певцов столичного театра оперы, — прошептала Белова, которая снова оказалась рядом со мной. — Ты видел его бубен?

Это был самый дурацкий вопрос из всех дурацких вопросов сегодняшнего утра.

— Нет, не видел.

— Это же произведение искусства…

Ей пришлось умолкнуть, так как наш несуразный хор начал петь.

Сначала верзила распределил нас по голосам, а затем заставил исполнить молитву. Снова и снова мы запевали, пока в глотке не запершило. Я не припомню, чтобы вообще когда-либо занимался пением, да и слуха у меня не имелось.

Кажется, это касалось и Беловой.

Она завывала так старательно и фальшивила так жутко, что напоминала пожарную сирену. Уверен, эта шаманка могла бы убить любое войско и без магии. Просто исполнила бы им арию.

Когда мы вдоволь напелись, а точнее — навылись, то верзила Жозес дал каждому ученику короткую оценку его таланта:

— Плохо.

— Слабо.

— Ужасно.

— Терпимо, но порой ужасно.

— Скверно. Очень скверно.

— Отвратительно.

— Совершенно… хм… невыносимо.

Я тоже получил заслуженное «Ужасно», но вот странное дело, Шаман Жозес внезапно похвалил мою завывающую сиреной соседку.

— Вы прекрасно поёте, Варвара, — улыбнулся он. — Думаю, если заниматься усерднее и развивать талант, то ваш голос сможет влиять на человеческую память и даже волю. Не каждый Жрец способен на такое, даже достигнув ранга Оракул. Но таланты я вижу сразу. Хм… лучше сказать — слышу. У вас уникальный талант.

«Шаман Белова» чуть порозовела от смущения, ну а у меня будто в голове щёлкнуло.

Пение влияет на память человека?

Получается, именно с помощью пения Жрецы и стирают варварам память, а вместе с ней личность с волей. Скорее всего, то же самое они применяют и к Иномирцам. Правда, для этого ещё и особо противным голосом надо обладать, как у Варвары Беловой.

Напевшись в хоре до звона в ушах, я наконец отправился туда, куда мне не терпелось попасть, чтобы начать развивать своё активное число резерва.

На сдвоенный урок Витязей.

Проходил он не в Башне, а на улице — на площадке для Иллюзионов, около теплиц с друидскими травами. И когда я шёл на занятие, то увидел, что к теплицам направляется группа Целительниц.

Среди них была и Мидори.

Меня она не заметила, погрузившись в раздумья. Она была мрачной и на вид даже злой, чего я вообще не ожидал. Сбылась её мечта — она попала в Академию, но только радости Мидори не испытывала.

Я всё думал о том, что могло её так огорчить, но тут меня окликнули:

— Эй, ну как? Готов к пел-лвому ул-локу Витязей? — Лёва поравнялся со мной и зашагал рядом.

Впереди быстрым шагом семенила девчонка из нашей слабой группы. Зубрила Исидора Гран. Лёва с опаской посмотрел ей в спину, но сразу же отвёл взгляд. Кажется, он её побаивался.

На площадке для тренировок Витязей собрались все двенадцать человек.

Тут была и четвёрка отморозков во главе с Платоном Саблиным, и три любительницы держаться вместе и никуда не вмешиваться, и два шутника Тарас и Яков. Потом присоединились я, Лёва и Исидора.

И на этот раз Платон будто бы не имел ко мне претензий, как и его свита. Они на меня даже не посмотрели, продолжая о чём-то переговариваться.

Вскоре появился учитель, и это был совсем не Галей.

Вместо него явился атлет лет тридцати пяти, а за ним пришла… его секретарь. Совсем молоденькая девушка. Возможно, даже не маг. Вид у неё был измученный, как у загнанной лошади.

Атлет диктовал ей свои распоряжения на ходу, а она записывала, при этом пару раз чуть не споткнувшись на каменной дорожке.

— Не забудь, что завтра до обеда у меня встреча по поводу примерки костюмов для конкурса. И напиши моей бывшей жене, что я не намерен больше держать её собаку в своём доме. Затем напиши моей нынешней жене и скажи, что столик заказан на пять вечера в ресторане «Северный ветер». Потом предупреди Елену, чтобы не беспокоила меня, пока я буду с женой. И скажи Валентине, что я согласен выступить с Викторией, раз уж сама Валентина занята. Также я не одобрил ту торжественную речь для открытия нового музея, нужно переписать во втором абзаце, где говорится про императора. И портрет для выставки…

Он дошёл до площадки и смолк.

Секретарь чуть в него не врезалась, но вовремя успела остановиться.

— Простите, я не поняла насчёт портретов, господин Коровин… что с ними сделать? — пробормотала она.

Тот нахмурился, будто потеряв нить своей мысли.

— Идите, Лиза. Продолжим потом. И про портреты не забудьте.

— Но я не поняла…

— Идите!

Девушка закивала и поспешила удалиться, чтобы исполнить задания учителя. Он же оглядел нас, прищурившись, и без особого желания представился:

— Адриан Коровин, меня назначили преподавателем в вашу низко-слабую группу, и я любезно согласился, хоть, признаюсь, мне было крайне сложно выкроить для этого время. Я буду совмещать преподавание и свою актёрскую деятельность в театре.

— А учитель Галей? — спросил я.

Коровин повернул голову в мою сторону, резко так, по-птичьи, и уставился на меня.

— А Фуми Галей назначен Советом Академии в другие группы. Он будет преподавать у средне-сильной и высоко-сильной групп Витязей.

Я еле сдержался, чтобы не поморщиться.

Совет только что лишил меня нормального учителя, и чтобы к нему попасть, мне придётся вырваться из слабой группы и перейти в сильную. Только как это сделать, когда учителем стал непонятный актёр, которому вообще на успехи нашей группы по барабану?

Коровин упёр руки в бока, встав так, будто уже играл на сцене.

— Я вам сразу скажу, ученики: многие из вас будут отчислены после экзаменов. Это естественный отбор. Смиритесь.

И тут руку вытянула Исидора.