Академия

(«Хреновой категории», — намекали его глаза).

— В бою вряд ли кто-то будет подбирать нам противника по росту и весу, — заметил я, на что Коровин, подумав, согласился.

К тому же, у него не было времени спорить, поэтому он велел Лёве встать ко мне в пару, и сразу же вернулся к секретарю. Они отошли подальше, и Коровин начал тихо диктовать поздравительную речь «в честь открытия театра», а Лиза быстро записывала.

— Может, не надо? — заволновался Лёва.

Он ещё с утра заметил, что я не в духе, и опасался за свою шкуру.

— Надо, Лёва. Мы должны участвовать в турнире, поэтому постарайся.

— Л-ладно... я попл-лобую. Только сильно не бей, хол-лошо?

Я не стал с ним больше болтать и атаковал, но Лёва вместо того, чтобы отбиваться, шарахнулся в сторону, споткнулся и плюхнулся задом в лужу.

— Зря стараешься, Волков! — заржал Платон Саблин, прерывая свой бой с Тарасом. — Эта тумбочка даже меч держать не умеет!

— Всё он умеет... — начала возражать Исидора, но тут же сама пропустила удар, упала на бок и выронила меч.

Её поставили в пару к Раде Бородинской, с которой они вчера поцапались, поэтому Исидора больше в разговоры не встревала — ей было не до этого.

Сам же Лёва вытер мокрое от дождя лицо и умоляюще глянул на меня.

— Может, всё же не надо, а? Давай что-то дл-лугое.

Своим жалостливым видом он меня разозлил. Я склонился к нему и процедил:

— Как ты вообще в Витязи попал, Лёва? Может, ты ошибся, и тебе надо было заниматься тем, где смелость не предусмотрена, а нужна только трусость? Её тебе не занимать.

О сказанном я почти сразу пожалел, но было уже поздно — Лёва положил меч на землю, поднялся на ноги и побрёл в сторону Башен.

Коровин даже не заметил, что один из его учеников самовольно покинул урок.

Я чертыхнулся сквозь зубы.

— Лихо ты его опустил, — заулыбался Платон. — Готовься идти с отказом к устроителям турнира.

— Пошёл ты, — процедил я, глядя вслед уходящему Лёве.

Бежать и утешать его мне совсем не хотелось: я к нему жилеткой для рыданий не нанимался. Хочет идти и поплакать в углу — пусть валит.

Я встал в пару к Егору-Глыбе, с которым никто не хотел сражаться, и до конца урока отрабатывал удары с ним (он, кстати, оказался не так уж бездарен). Ну а про Лёву учитель вспомнил лишь в самом конце занятия, когда нужно было отправляться на обед.

— А где этот... который... э-э...

— Зверев, — напомнила ему Лиза.

— Да. Где Зверев?

— Он поранился во время боя и ушёл к Целителям, — сказал я первое, что пришло на ум.

Коровин покачал головой.

— Ох уж эти тихони. Самые нестабильные люди. Поскорей бы его уже отчислили.

Он повернулся к секретарю, и вместе они направились к Башням, чтобы пообедать.

— Так вот, насчёт речи, — заговорил учитель на ходу. — Обязательно проверьте, каким будет освещение на сцене. Проследите, чтобы свет ни в коем случае не падал с правой стороны. У меня там преждевременные морщины от тяжёлого труда, даже увлажняющие маски не спасают...

На душе стало ещё паршивее, чем было с утра.

Радости не прибавляло и то, что смотритель Храмов поменял мне расписание на всю ближайшую неделю, убрав оттуда уроки других Линий и оставив только Витязей, а это значило, что после обеда мне снова предстояло лицезреть холёную рожу Адриана Коровина. И завтра. И послезавтра. И всю неделю.

По пути в столовую меня догнала Исидора.

— Ты должен извиниться перед Лёвой.

— Тебе надо, ты и извиняйся, — бросил я.

Она вдруг толкнула меня в плечо.

— Не я на него наорала, а ты! Это ты его унизил!

— Он сам себя унизил! — не выдержал я и тоже повысил голос. — Он трус, а перед такими я не извиняюсь!

Исидора уже набрала воздуху в грудь, чтобы выкрикнуть что-то в ответ, но вдруг смолкла и уставилась куда-то за мою спину.

Я обернулся.

Со стороны Башни Витязей шёл Лёва, весь мокрый от дождя. В обеих руках он держал по мечу. Это были те самые деревянные мечи, которые он сам и вырезал. Я видел у него целую коллекцию в ящике стола.

Он подошёл ко мне и Исидоре.

— Я сходил за дл-лугими мечами, они мне пл-ливычней. Сойдут такие? Они за ол-лужие не считаются, поэтому их можно использовать когда угодно и где угодно.

Я переглянулся с Исидорой, и та ответила Лёве с улыбкой:

— А мы уж подумали, что ты сдался.

Тот протянул мне один из своих мечей.

— Поможешь мне не быть тл-лусом?

Я взял меч и молча повернул обратно на площадку для тренировок Витязей. Лёва отправился за мной, а за нами пошла Исидора.

— Знаете, мальчики, у меня есть одна книжка, в которой отличные упражнения по магическому фехтованию. Правда, это учебник для второго курса, но мы разберёмся.

— А у тебя не найдётся чего-нибудь перекусить, раз мы обед пропускаем? — спросил я.

— Будете алхимические батончики «Для острого ума»?

— Говол-лят, они вызывают насмол-лк, зато возбуждают мозги.

Исидора рассмеялась.

— Тогда вам обоим точно не повредит, а то вы слишком глуповаты для моего общества. А вот умных людей с насморком я могу и потерпеть...

Книга 2. Эпизод 16.

Когда все батончики из запасов Исидоры были съедены, я и Лёва приступили к тренировке на деревянных мечах.

Дождь закончился. Через тучи пробилось солнце, и заметно потеплело, хотя осенний холод всё же ощущался.

— Покажи, что умеешь, — сказал я Лёве, и тот сразу бросился в бой, да ещё с таким серьёзным лицом, будто сейчас зарычит.

Но пока это была лишь видимость.

С Лёвой предстояло работать много и упорно.

Его беспорядочные удары я отбил и сразу остановил поединок, потому что бессмысленно драться с тем, кто не умеет этого делать. Нужно было начинать с самых азов: шагов и замахов.

Весь обеденный перерыв мы только и делали, что ходили по площадке туда-сюда. Лёва повторял за мной движения и учился правильно держать оружие, делать шаги, сохранять равновесие, быстро переносить вес с одной ноги на другую, держать тело в балансе, замахиваться и различать виды ударов.

Он весь вспотел и запыхался, хотя двигались мы не так уж быстро, ну а я, глядя на него, невольно вспоминал собственные тренировки, ещё в детстве.

Порой вечерами после работы со мной занимался отец. Ему не мешали ни заботы, ни усталость.