Акимов. Любовь, какая она есть

–…А ты потерпи. Это же мама. Она ничего плохого нам не хочет, – успокаивал жену Коля.

Интересно, что значило: не хочет ничего плохого? А что тогда значило для них плохо, если Это – еще хорошо? Батя, как мог, тушил эти вспышки. Начинал разговор на посторонние темы, уводил жену, а то и просто резко требовал прекратить ор. Свекровка все же слушалась мужа, утихала. И на какое-то время устанавливался покой. А потом ссоры возникали снова, но она старалась это устраивать уже без мужа.

Клара жила в доме свекрови с постоянным ощущением того, что вся эта жизнь временная. Это как в армии: надо пережить, дождаться дембеля и все перетерпеть.Через две недели после их приезда Зоя Егоровна начала присматриваться к Кларе: неловко встала – не закружилась ли голова? Не хочется завтракать – не тошнит ли по утрам? Но ни через две недели, ни через два месяца симптомов не было. Она ждала, когда Клара забеременеет, и строила разные предположения насчет того, почему этого не случилось до сих пор.

– Коля! Почему она не беременеет? – приставала она к сыну. – Вот я так и думала: она нечестная за тебя замуж вышла! Еще и аборты, наверное, делала!

– Мам! Ну, что ты говоришь такое? Перестань нести ерунду! Никаких абортов Клара не делала. Я –то лучше знаю.

– Тогда в чем дело? Отправь ее провериться. И сам с врачом поговори. А то я сама это сделаю!

– Мама…ведь времени не так много прошло, всего три месяца. Все в пределах допустимого.

Клара вышла в коридор и услышала этот спор. Снова ушла в свою комнату, и снова слезы до истерики.

– Коля! Да что ж я такого ей сделала? За что она на меня наговаривает?

Это оскорбление было самым обидным из всех, которыми свекровь колола до этого. При ее родителях она не смела и рта раскрыть против Клары. Одной поднятой вверх брови Клариного отца было достаточно, чтоб она тон меняла. От него и она, и Демьян Назарович чувствовали опасность для себя. Но как только мама с папой уехали, Зоя Егоровна распоясалась. Позволяла себе в адрес Клары всякие неприличные насмешки и предположения.

– У нее были мужчина до тебя!

– Мамааа! Даже если и так, вспомни, сколько девушек и женщин было до армии у меня! Не только девушек, но и женщин! И вспомни, сколько им было лет!

–Да ты с пятнадцати лет тот еще ходок был! Но ты мужчина. Что позволено мужчине, не позволено женщине.

– Ну, да. Quod licet Jovi, non licet bovi. Что позволено Юпитеру, не позволено быку…

– Ты Юпитером мне зубы не заговаривай. Пойдешь с ней к врачу? Или мне пойти?

– Мам, я сам схожу. Не волнуйся.

К доктору записались вместе. Старый маленький еврей, с выглядывавшими из-под колпака седыми кудрями, был опытный доктор, проработавший больше сорока лет. Он осмотрел Клару, изучил анализы сквозь толстые линзы и, мягко грассируя, нараспев произнес вердикт:

– Знаете, детонька, все у вас в порядке, все красиво. Рожайте хоть десятерых.

– Тогда почему я не могу забеременеть? – расплакалась Клара.

– Ну –ну, барышня, – подал он ей марлевую салфетку. – Супруг здесь с нами по какому поводу? Давайте, милостивый государь, и Вас обследуем, – и он выписал несколько направлений с пометкой «cito» – быстро. – Составим, так сказать, полную картину происходящего. Запишитесь на понедельник.

– У меня все в порядке! – заартачился Николай.

– И отличненько. Вот и убедимся в том, что все в порядке.

Через выходные они получили от седого врача неожиданное заключение.

– Вы чем переболели в детстве, молодой человек? Подчеркните в бланке из вышеуказанных заболеваний.

Николай подчеркнул несколько.

– Ясно, батенька. Я так понимаю, жену в грехах подозревали? В последствиях абортов, в бесплодии. Николай смутился.

– Не я. Мама…

– Ничего, ничего, юноша. Не Вы первый. Вы ведь не за этим здесь. Хорошо, что пришли. Это у Вас проблема, а не у нее. Хотя, я уверен, что не безнадежно все. Жизнь показывает, что все сегодня решаемо. Будем надеяться. Полечимся. Сделаем еще раз анализы. Посмотрим, есть ли эффект. Все будет хорошо, – улыбнулся доктор идеально сделанными зубами, глядя на просиявшую Клару.

Вернувшись домой, она не стала упрекать свекровь в ее пустых подозрениях, но настойчиво попросила Николая самому рассказать матери о разговоре с врачом. Но ту результаты обследования не остановили, сдаваться она не хотела.

– Лучше стараться надо! – сделала она свое заключение. При чем здесь мужчина? Все зависит от женщины!

Год Николай проходил лечение, учился и подрабатывал, чтоб они с женой не зависели материально от мамы и бати. У Клары не было образования, поэтому она работала сначала учеником токаря, потом токарем. На работу из дома мчалась бегом, чтоб лишнюю минуту дома не сидеть. С работы чаще задерживалась, гуляла, рассматривала витрины огромных магазинов, каких у них в городе не было, представляла себя в платье, надетом на манекен, ждала Николая из института с последней пары или из библиотеки. Зимы были теплые. Взявшись за руку, они шли к остановке автобуса, заглядывая в окна домов, где на кухнях, уже одетые по-домашнему хозяйки готовили ужин, кормили свои семьи, занимались с детьми. Было так уютно на душе, от вида стоящих на столах цветов в изящных вазах, кухонных плафонов, массивных шифоньеров. Они мечтали, что когда –то и у них будет свой дом, где они все с любовью обставят, повесят красивые шторы, где по вечерам будет полумрак в спальне, где будут бегать их дети – мальчик и девочка.

Дочка родилась, как и предполагал старый доктор, через год, в июне. Родилась недоношенной на целый месяц, слабенькой и маленькой, но в роддоме малышку выходили. Мама Клары прислала деньги на приданое ребеночку и выслала огромную посылку с распашонками, ползунками, пеленками. Сестра Николая радовалась ляльке, играла с ней, как с куколкой, когда Кларе надо было или чаю попить с молоком, или пеленки постирать. Клара даже ревновала дочку. Долго спорили, как назвать ребенка. Клара хотела Анжелой. Свекровь расхохоталась, подняла ее на смех. «Надо же, Анжела Дэвис!» Николай хотел Светланой. Нина назвала Кирой. Так и оставили. Родителям показалось, что это самый удобный вариант – перекликается именем Клары.

Дочка постоянно плакала: то животик болит, то температура, то носик мокрый, то кашель непонятный. Свекровь Клару поедом ела, говорила, что та никудышная мать.

И у нее пропало молоко. Тогда Зоя Егоровна заявила, что пойдет на пенсию и сама займется ребенком, что сноха безрукая и безголовая. И тут Клара испугалась не на шутку. Написала родителям отчаянное письмо. Ответ отца был категоричный: «Приезжайте домой. Втроем. Насовсем». Родители хотели любыми средствами сохранить семью, видели, что Клара близка к срыву. Зоя Егоровна поняла, что Клара сообщает все родителям, испугалась, что сват может приехать за ними лично, и мало здесь никому не покажется за их репрессии. Она сдалась.

В начале сентября Коля начал учебу, а в конце написал заявление о переводе в другой ВУЗ. Он прикинул: городок хороший, хоть маленький и далеко от центра России, но он ему знаком и понятен, ему там было комфортно, хорошо служилось, там есть филиал Московского уважаемого института, есть перспективы и в работе, и с квартирой постепенно вопрос решится. Главное – Кларе будет там спокойно, она перестанет плакать, теща с тестем им будут помогать всем, чем могут и не могут. А он всегда со всеми найдет общий язык.

Кире исполнилось четыре месяца, и молодая семья снялась с места, только не на Юг, как перелетные птицы, а на Север. Собрались быстро. Половину вещей отправили по почте. Тесть встретил с поезда на машине. В военный бобик – по тем временам роскошный транспорт – вошли все вещи. Собственно, за недолгую совместную жизнь вещей было приобретено немного: три платья у Клары, плащ, туфли летние, пальто и осенние боты, в которых приехала. У Николая один костюм на все случаи жизни, три рубашки и две пары туфель-тоже летние и демисезонные. Кира в пеленках и одеялке. Зимнего еще, к счастью, ничего не покупали. На новом месте теща все приготовила и на зиму, и на весну.