Акимуды
Шрифт:
– Я подумаю, – с достоинством ответил олигарх.
Я не исключаю, что именно с этой фразы началась его дума о политичекой карьере.
– Слишком ты мало книг читал в отрочестве, – поотечески укорил его Акимуд.
– Мои книги – это мои заводы, – твердо сказал Денис.
– Россия… Клубок бессилия и безнаказанности. В этом ее прелесть!
– Значит, вы отворачиваетесь от России? – наехал на него Коля Усков. – Зачем же вы сюда приехали?
– Здесь живет народ-богоносец, – заявил Акимуд.
Джон схватился за голову. Гости снова ахнули. Они смотрели на Акимуда как на козла.
– Господи! – вскричала Зяблик.
Акимуд вздрогнул и строго посмотрел на нее.
– Господи! –
Акимуд заразительно рассмеялся.
Новая кухонная философия рассматривает российскую реальность не как общественный фатализм, а как испытание человеческой души. Это смещает угол зрения в сторону индивидуального опыта. Успех романов Андрея Платонова в том, что он нашел основу русской жизни в чистой и вялой случайности, иными словами, в русской рулетке.
Выживание любого человека в России является исключением из правил. Есть все причины сорваться, провалиться, исчезнуть, пропасть ни за что, кем бы ты ни был, что бы ты ни делал, – идет массированная бомбардировка источников жизни. Даже преданные царедворцы знают, что двуглавый орел – не самолет, а свой самолет они держат в уме. Эта военная игра в жизнь и смерть превращает русскую жизнь в художественное произведение, которое нуждается в самовыражении. Почему я выжил, зачем я выжил? – неисчерпаемый источник отечественных сомнений и счастья.
– Если в тысяча восемьсот двадцать пятом году кучка избранных задумала перевернуть Россию, то ныне пятьдесят топ-менеджеров способны наконец-то это осуществить, – настаивал Денис.
– Съесть-то они съедят, а вдруг им дадут? – балагурил Марк Гарбер.
– Поделитесь щедро друг с другом своей веселой случайной жизнью – мы умираем со смеху! – благодарил Акимуд с веселыми пьяными глазами, стоя в дверях в половине четвертого утра. – Какие они замечательные, ваши гости! А давайте еще один посошок!
– Вот что, – сказал Главный своим людям, – мы его похитим, этого Посла Акимуд. Похитим. Изолируем. И будем держать его взаперти до тех пор, пока он не признается, где его чертовы Акимуды и зачем он сюда приехал.
– Можно все проблемы слить на Акимуды, – сказали Главному его люди.
– Так и сделайте, – кивнул Главный.
Вечером по главным каналам прошла информация о том, что Акимуды – опасная страна. Посольство Акимуд в Москве занимается деятельностью, несовместимой с дипломатической миссией.
– А может, на место Посла поставить своего человека?
Двойника?
– Идея, – одобрил Главный.
Неожиданно в кабинете Главного раздался вежливый голос Посла с потолка:
– Не делайте этого!
– Какой девиз у вашей страны? – спросил Джон, посол США в Москве.
Как все выдающиеся послы мира, он держался подчеркнуто скромно, но сотрудников посольства держал в ежовых руковицах. Он имел очаровательную улыбку, был чуть-чуть похож на опереточного героя. Послы вообще всегда на кого-то похожи. Кто на Чарли Чаплина в пожилом возрасте, кто на Трех мушкетеров. Поначалу, как и другие послы великих стран, Джон не замечал Посла Акимуд, держал его за мелкого африканского дипломата, гонца банановой республики. Но постепенно ЦРУ зашевелилось.
Был
сделал доклад в Белом доме. Президент США спросил:– Почему они приехали не к нам?
Глава ЦРУ пожал пожилыми, хотя и крепкими плечами:
– Они хотят помочь России вернуться к статусу сверхдержавы, восстановить баланс сил как на земле, так и в космосе.
– Так кто же они? – В голосе президента США зазвучала нервозность.
– Они поддерживают порядок на земле.
– До сих пор я думал, что это наша прерогатива, – заметил президент США.
Под сенью ревности и зависти к России прошли эти переговоры. По команде из Белого дома Джон поехал в посольство Акимуд для знакомства.
– Девиз? – переспросил Посол Акимуд. – Наш девиз: мы – утки.
Джон улыбнулся:
– Немного напоминает русские ценности.
– В любом случае, мы сюда приехали не зря.
Посол смотрел на американского коллегу с интересом. Они с Марлин считались идеальной парой. Она во всем всегда помогала ему. У них трое сыновей. Уже взрослые. Марлин скоро станет бабушкой. Когда они поженились, это были самые счастливые люди на свете. Четырнадцать лет, с первого года после свадьбы, Марлин под предлогом любви к французскому искусству регулярно ездила в Париж, где у нее был регулярный финский любовник. Она страстно любила его. Она никому не признавалась в этой любви, но однажды, выпив в резиденции, она почему-то сказала об этом мне, а потом задумалась:
– Why?
– Конечно, нам понадобятся мученики, – сказал Посол. – Но ненадолго. Прошлый раз это заняло три века.
В этот раз, надеюсь, все будет быстрее.
– Зачем тебе мученики? – спросила Зяблик. – Неужели нельзя без них?
– Церковь строится на крови. Это надежный цемент.
– Ты послушай, что он говорит! – обратилась ко мне Зяблик. – Может, на этот раз создать религию на сперме?
– От спермы рождаются дети, а не религии, – отмахнулся от нее Посол.
– Да ну вас всех к черту! – возмутилась Зяблик. – Давайте лучше проедемся по России. Куроедов приглашает!
– А куда поедем? – спросил я.
– Я хочу в Эрмитаж, – сказал Посол. – Я люблю искусство.
– Эрмитаж – это еще не Россия, – сказала Зяблик. – Поедем в какой-нибудь старый русский город. Погрузимся с Послом в пьянство, – предложила мне Зяблик.
Мы взяли посольский «мерседес» и отправились. Мы даже картой не запаслись. Поехали куда глаза глядят. Ехали целый день. Ехали через дремучие леса. Ехали через поселки городского типа с отваливающимися балконами. Останавливались по дороге, чтобы съесть щей и выпить водки. Шел снег – мы ехали дальше. В гостинице мы сняли номер люкс старого советского образца.
Кто путешествовал по России, тот знает, о чем я говорю. Это две комнаты с тяжелыми занавесями и спертым воздухом, люстры с висюльками, ванная с мелким белым кафелем и дешевой сантехникой. Мыться под душем рискованно. То кипяток летит, то ледяная вода. Зяблик, тем не менее, приняла душ и вышла в халате. Я со своей любимой разместился в спальне; Акимуду достался раскладной диван в гостиной. Почему мы не взяли два номера, я не знаю. Мы сели за журнальный столик и стали пить виски.
Когда мы выпили три бутылки, ничем не закусывая, у меня все запрыгало перед глазами. Началось с того, что в комнате оказалась Катькина мать. Она стояла перед нами и совестилась. В одной руке у нее была скрипка, в другой – половая тряпка. Неожиданно она запустила скрипкой в окно, упала на колени и принялась мыть пол. В глазах у нее стояли крупные слезы.