Аккорды сердца

– Дашь поиграть с твоей девочкой?
– шипит мне на ухо братец, спустя минуту после нашего семейного воссоединения.

Ненавижу уёбка…

Впрочем, он отвечает мне взаимностью, ведь так и не увидел меня униженным. Я не приполз к отцу на поклон после всего, через что они заставили меня пройти.

Ненавидят не тех, кто нагибает, а тех, кто не нагибается, и меня не сумели сломать до конца.

«Я поиграл с твоей девочкой», - сказал он в тот день пару лет назад, который навсегда разрушил мою жизнь, а потом я получил звонок, окончательно меня добивший.

Но Нику он не получит.

Не так и никак вообще, потому что на этот раз я не позволю отнять у меня моё…

Она стоит на сцене бледная, будто фарфоровая статуэтка в этом платье, смотрит на меня, как на зверя, и мне впервые перед ней совестно. Все эти мужики, пускающие на неё слюни, бесят одним своим присутствием и жаждой в наглых лупалках, только им птичка тоже не достанется.

Так я думаю ровно до момента, пока наше с братом противостояние не прерывается тем, кого здесь точно быть не должно. Я точно знаю, что в списке его не было, так какого этот несчастный учитель оказывается ещё и наследником?

– Спокойно, - предостерегает бабушка, крепко хватая меня за уже дёрнувшуюся руку.
– Я знаю этого мальчика, и семью его знаю. Пусть лучше он, чем твой брат. Успокойся. Он уже не будет лезть.

Успокоиться?

– Я с ней приехал, и я с ней уеду!

– Не твори дичь хотя бы на людях.

Хватка у неё бульдожья, но я всё равно пытаюсь отвоевать свою конечность, правда быстро вспоминаю, что лавэ у меня хоть и есть, да только имеется небольшая проблема.

Я осёл? Ну разумеется…

– Ба, займи денег до завтра!

– Видал, как ёжики чихают?
– демонстрирует мне фигу, шевеля большим пальцем, и я сразу возвращаюсь в детство, ощущая себя полнейшим кретином.

– Бабушка!

– Всё, не позорься — она в надёжных руках.

И пока мы спорим, сделка завершается, однако даже унылая рожа брата не радует меня в данных обстоятельствах.

Костик едва заметно лыбится, кивая мне, а просто смотрю на него и думаю, как бы не убить за одно вмешательство. Какого хрена? В конце концов, есть правила — я лизнул это, значит, оно моё! А Нику я пробовал, как минимум дважды…

– Что ж, - распинается отец, явно выдохнувший от того, что никто из его сыновей сегодня не набьёт друг другу морду из-за девицы.
– Это было интересно…

Остальные девушки тоже достаются своим покупателям, но это происходит уже как-то без огонька — моя птичка тут сама сочная, и даже батя это понимает. Ника по-прежнему стоит со всеми на сцене и, по-моему, так же охреневает от происходящего, как я, глядя на своего препода иными глазами. Теперь, небось, и я уже для неё не котируюсь.

– Я напоминаю, что весь вечер вы проводите в компании своих спутников, не покидая отель, - продолжает отец.
– Он полностью в вашем распоряжении.

От того, как это звучит, уже хочется проблеваться, но всем по барабану — они пришли за живыми куклами и используют их так, как те не ожидают. Даже жаль некоторых наивнях, но многие сами сюда пришли, а связываться с богатенькими дядями часто себе дороже обходится.

– А сейчас ты будешь хорошим внуком и поздороваешься со всеми, кому я тебя представлю, - лупит ба, пока девицы покидают свой кукольный пьедестал, а я наблюдаю, как Костя подаёт Нике ладонь.

– Это ещё зачем?

– За надом, - настойчиво тянет меня куда-то, а когда я снова ищу глазами сладкую парочку, их уже нет.

Твою мать.

***

– И как это расценивать?

Он уводит меня прочь по коридору так стремительно, что я не успеваю ноги переставлять.

– Как хочешь, - выдаёт сквозь зубы, крепко сжимая мою руку.

Этим вечером Константин Евгеньевич совсем иной. У него всегда была немного опасная аура человека, с которым можно и в огонь и воду, но сегодня он будто снял маску, и теперь он совсем не тот, кого я привыкла видеть.

– Да погодите, - отчаянно торможу, едва не запинаясь о ковёр, в котором вязнут дурацкие шпильки.

Почти падаю, но меня ловят, и я оказываюсь в таких давно забытых объятиях, что на миг забываюсь, замирая, однако меня быстро приводят в чувства.

– О чём ты думала, идя сюда?
– держит крепко, пытаясь найти в моих глазах ответ.
– Или так нравится выставлять себя перед богатыми ублюдками?

Ого.

– Остановитесь, пока не наговорили того, чего не знаете, - выдыхаю со злостью и, наконец, освобождаюсь.
– Я понятия не имела, что здесь будет происходить.

– И как же твой… спутник, - его и без того острое лицо становится совсем хищным при упоминании Эля, - тебе ничего не объяснил?

Мне бы тоже не помешало знать, но почему-то хочется как-то оправдать сталкера, понять его мотивы.

– Вас это не касается.

– Да неужели?

– Представьте. Вы потеряли право вмешиваться в мою жизнь, когда дали понять, что всё нужно прекратить.

И это до сих пор незакрытый гештальт. Я думала, что переболела, но дело даже не в том, как всё получилось между нами — просто чувство этой дурацкой незавершённости снова возникло, как только я встретила его в универе.

Он тоже явно вспоминает, как сообщил мне о том, что мы должны остаться просто учителем и ученицей, и что ко мне у него никогда не было ничего серьёзного, а потом свалил к невесте. Я поверила, ведь мы всегда верим в то, во что хотим верить, вот только боль оказалась слишком сильной.

– Что? Нечего ответить?

Его одеколон по-прежнему всё тот же.

Его взгляд такой же, как пару лет назад, когда мы впервые поцеловались, но от этого только хуже.

Его близость уже не опьяняет так, как раньше — скорее, отравляет, и мне ясно, что этот вечер при любом раскладе для меня ничем хорошим не завершится.

– Ты не представляешь, во что влезла, - устало качает головой, словно поймал меня курящей косяк прямо за школой, но я ведь ничего не сделала.

Добивает, что уже второй человек подозревает меня в каких-то преступлениях, о которых я ни сном, ни духом, и от этого я на самом деле начинаю ощущать себя преступницей.

Чем я такое заслужила?

– Во что же? Просветите.

Осматривает нарочито-медленно, ведя глазами по телу, и мне тяжело выдерживать этот взгляд, однако ещё тяжелее слышать его слова.