Аконит

— Это ничего не значит и ничего не меняет! — выпалила, резко развернувшись. — Ни один из вас не счёл нужным поставить меня в известность! Вы скрыли это от меня, будто я маленький ребёнок, и, чёрт бы меня подрал, если когда-нибудь прощу вас за это!

***

— Поражаюсь твоей выдержке.

Арман ведёт по лестнице на первый этаж в конференц-зал, где состоится разговор с родителями. Мы проходим по разрушенной столовой мимо ремонтников, охранников и уборщиков. Атмосфера полна агрессии — все смотрят на меня. Они знают, в кого на самом деле целился стрелок.

— Да неужели? — пробурчал под нос, когда мы перешли в дальнее крыло дома и остались одни.

— Вчера Лико чуть не изнасиловал тебя, а сегодня ты была не против сделать это добровольно.

Была готова влепить пощёчину, но не хватило запала, чтобы сделать это, поэтому проигнорировала его слова. Нельзя реагировать на провокации. Нельзя поддаваться гневу, иначе он захлестнёт огненной волной и потеряешь контроль. Это его же слова.

Небольшая тёмная комната, в центре длинный стол, много стульев, а на стене напротив, от включённого проектора, на белом полотне виден рабочий стол ноутбука. Арман быстро настроил резкость картинки, контраст и запустил программу видеосвязи.

— Ты готова? — подняв голову от экрана спросил он.

— Я сама свяжусь с ними, — отвечаю резче, чем хотела, а затем смягчилась. — Пожалуйста, я хочу поговорить с ними наедине.

— Нет проблем, — легко согласился мужчина, неуместно подмигнув, будто между нами всё в порядке.

Мышкой показав на нужный контакт, он отошёл от стола и направился к выходу.

— Арман! — не оборачиваясь, окликнула его. — Если узнаю, что ты подслушивал… это будет конец всему.

— Я понял.

И он ушёл из комнаты, плотно закрыв за собой двери.

Оставшись одна, присела на один из стульев, сложила руки на столе в замок и уставилась на них. С силой сжимая пальцы, понаблюдала за тем, как они побелели, а затем расслабила мышцы.

Что сказать?

Папа, мама, меня подсадили на наркоту последователи волчьего культа? Я чуть не умерла, а спас меня полукровка, связав какими-то стрёмными триадными узами, оставив шрам на шее? И сейчас живу в доме другого волка, который хочет создать шведскую семью, этакий волчий тройничок, а уйти не могу потому что волк, с которым трахалась под наркотой, хочет убить меня из-за того, что пыталась убить его? И что моя сестра, вероятно, находится сейчас в его руках, а я ничего не сделала, чтобы предупредить вас о том, что в Москве опасно? Или же сразу начать с того момента, в котором обвиняю их во лжи? Ведь я уже почти не сомневаюсь в том, что они солгали.

Встав из-за стола, подошла к ноутбуку и набрала вызов.

Они постарели. Боже! Как же они постарели!

Мама всегда была крепкой женщиной. Не смотря на хрупкую внешность, в ней заключён особенный стержень силы, гибкий и выносливый. Когда уезжала в Москву, мамины волосы были чёрными и длинными, лицо свежее, морщинки только-только накрыли его слабой сеткой, а уголки губ всегда были готовы подняться вверх. Она любила улыбаться и у неё это здорово получалось.

Мама берегла молодость и всегда была примером для подражания. Ухоженная, сильная, не смотря на простой сельский быт, обязательно находила время и на себя.

А мой папа — рослый мужчина, крупный, настоящий богатырь с рыжими кудрявыми волосами. В детстве обожала книжку, посвящённую ирландскому фольклору, которая какими-то неведомыми путями попала в школьную библиотеку, из-за неё частенько называла отца лепреконом. Ведь он так внешне похож на рыжих бородатых хранителей золота. А сколько силы было в его ручищах! Он запросто утихомиривал распоясавшихся пациентов-алкоголиков, которые думали, что могут шутки шутить. Я всегда восхищалась его силой и умением правильно ею распоряжаться.

Я гордилась своими родителями. Гордилась, какие они сильные по сравнению с родителями других одноклассников. И сейчас, глядя через экран, просто не верилось в то, что видела.

Больно видеть седые волосы матери и глубокие, старческие морщины отца. Больно видеть, как сильно они могут плакать, просто глядя на меня. Больно осознавать, как сильный и выносливый мужчина всего за какой-то год может превратиться в старика, а красавица-мать в старуху с потухшим взглядом. Словно прошёл не год, а тридцать лет.

Прижав руку к груди, почувствовала с какой болью бьётся сердце, как тяжело и как медленно оно стучится. Мне невыносимо даже смотреть на них, и все слова потерялись. Как им объяснить, что произошло? В моём арсенале нет ни единого слова, которое смогло бы безболезненно объяснить случившееся. Незнание состарило их, а знание попросту убьёт. Поэтому придётся лгать, вилять и молчать обо всём.

Невольно поменялась местами с Лико и Арманом.

— Елена, — плача, прошептала мама, и её сильнее за плечи обхватил отец. — Доченька, родная, солнышко. Господи, да что же это!

Слёзы моментально выступили на глазах, а в горле образовался узел. Сжав пальцы, поджав губы, запрокинула голову, удерживаю всё в себе. Лишь бы не сорваться, лишь бы не показать насколько больно было всё это время! Как одиноко и страшно без них, без их тепла и любви…

— Мама, папа, — заговорила не сразу, и только тогда, когда убедилась, что они внимательно слушают. — Я не могу сказать, что случилось. Это небезопасно. Я не знаю, сколько вам рассказали, прежде чем увезли в это место, просто хочу, чтобы вы знали — со мной всё в порядке. Вас забрали потому, что есть люди, которые могут причинить вам вред только потому, что вы мои родители…

— Елена! Что ты такое говоришь?! Что с тобой случилось? Во что ты влезла? — резко заговорил отец, прижимая голову жены к груди. — Дочь, объясни толком, что происходит? Ты же знаешь, что всегда можешь…

— Я не могу, — перебиваю нервно, вновь скрещивая руки в замок и опуская взгляд, а затем резко смотрю на него, чтобы он точно понял мои слова:

— Будет лучше, если останетесь в неведении. Так безопаснее для вас» Я не хочу, чтобы вы страдали больше, чем сейчас. Есть только одна причина, из-за которой выхожу на связь с вами. Шрам. Вы должны рассказать, что со мной случилось.

Всё изменилось за какую-то жалкую секунду. По их испуганным лицам сразу ясно — они знают, о чём спрашиваю. И это тот секрет, о котором лучше не вспоминать.

— Как ты узнала? — облизнув губы, осторожно спросила мама.

— Он нашёл тебя, да? — тихо спросил отец. — Как это произошло?

— О чём вы говорите? — переспрашиваю в тон их голосов. — Кто меня искал?

Нерешительно переглянувшись, они, поддерживая друг друга, обнялись, сильнее сплотились, как это делали всегда, когда случалось что-то страшное или непонятное.