Акротирский шпион

— Мне тоже, Гелен, — ответил я.

— Твои руки пахнут бензином, — сказала она через некоторое время, и мундир грязный. Где ты был?.. Да ладно, не хочу уже ни о чем спрашивать. Зачем всегда слушать ложь…

Я не возражал, только погладил ее волосы.

И вот следующим вечером — это был предпоследний вечер данного мне двенадцатидневного срока — случилось неожиданное. Только я занял свой пост — между прочим, достаточно безразличный и без особых надежд на успех — как послышался шум мотора. Я немедленно выбрался на вершину холма и начал всматриваться во все стороны. На западе еще был виден бледный свет прошедшего дня; в полутьме я заметил что-то похожее на старомодный автомобиль «Моррис», который за небольшую сумму можно было взять напрокат в Никозии. Машина ехала без света. если она действительно направлялась из столицы, то обязательно должна проехать той самой дорогой через Атиену, которую выбрал Вальполь во время нашей неудачной прогулки в Акротири.

Машина остановилась на значительном расстоянии от холма. Мотор затих, однако там никто не шевелился. Наступила такая темнота, что тяжело было рассмотреть, выходил ли кто из нее; однако я был убежден, что кто-то таки вышел. От напряженного ожидания у меня тревожно забилось сердце. Я схватил небольшой автомат системы Томпсона, который у меня был в машине, и, как охотник, осторожно начал подкрадываться к автомобилю, навстречу неизвестности.

Наконец, наконец! Все поворачивалось к лучшему! Хоть чуть было не поздно. Через две-три минуты мелкими, четкими шагами приблизилась еле заметная во тьме человеческая фигура. Я спрятался за обломок скалы, пропустил ее и пошел следом, потому что для меня важно было застукать незнакомца, когда он будет вынимать письмо из «почтового ящика». Неизвестный, очевидно, хорошо ориентировался на местности; он пошел прямо к руинам той башни, под которой я еще накануне заметил неясные следы. Я осторожно крался за ним, следя, чтобы расстояние между нами не увеличивалось; в сумерках очень легко можно было выпустить из поля зрения его контуры его фигуры.

И тут меня постигла неудача. Под моим ботинком скрипнул камешек и, покатившись, звонко стукнулся о другой. Неизвестный мгновенно обернулся и тихо вскрикнул.

— Стой! — крикнул я. — Стой, стрелять буду!..

В несколько прыжков догнал незнакомца и …растерянно опустил автомат. Передо мной стояла Гелен. Если бы не дождевик с капюшоном, я бы давно узнал ее по волосам. Она… И в этом месте? Я онемел. Вдруг у меня зародилось страшное подозрение: а может она, сообщница Вальполя?.. Я стоял как пень, неспособный вымолвить и слово.

Гелен тяжело вздохнула.

— Боже мой, как ты меня напугал, — наконец сказала она.

— Гелен, — выдавил я из себя, — зачем ты сюда приехала?

— Гм, я могла бы у тебя спросить то же самое.

— Я выполняю служебное задание.

— Как для пресс-офицера, ты хорошо вооружился.

— Оставь это! Я спрашиваю тебя…

— Ты помнишь наш первый разговор, Роджер? — с грустью сказала она. — Ты же обещал информировать меня, а тем временем сам добывал информацию… Идем, я тебе что-то покажу.

Мы пошли с ней в кедровые заросли; моя растерянность с каждым шагом возрастала. Я несознательно обманул своего начальника, когда заверил его, что проверил каждого человека, который встречался с Вальполем: Гелен-то я и не проверял. Мне и в голову не приходило, что она может быть «запутана» в эту темную игру. Все что знал о ней, услышал от Вальполя. Но при чем тут «мертвый почтовый ящик»? Ведь Вальполь мог спокойно передавать ей информацию в гостинице!

И все же то, что она мне показала, действительно было хранилищем для шпионской информации, которое полностью отвечало предвиденью Тинуэла. На моих глазах Гелен отвалила камень от фундамента разрушенного замка и показала мне завернутое в вощеную бумагу шифрованное письмо, которое я немедленно спрятал.

— Откуда ты знаешь это место, Гелен, откуда тебе известно…

Она очень спокойно рассказала, что недавно Вальполь взял ее на место раскопок, и думая, что она на другом берегу озера, очень старательно что-то прятал тут. У нее проснулся обыкновенный интерес журналиста…

— Я ведь знаю, что ты следишь за ним, — шепотом сказала она. — Я поняла это еще тогда, когда ты не пришел на пресс-конференцию. Возможно, теперь ты сможешь арестовать его.

— Молчи, — ответил я.

В голове у меня все шло кругом. Можно ли верить ее объяснению? Неужели она по своему собственному усмотрению задумала играть роль детектива в таком страшном месте темной ночью… События той памятной ночи мешали мне трезво оценить поступок Гелен. Во всяком случае, решил я, она никак не может быть помощницей Вальполя.

Мы сели в мой «джип» и подъехали к месту, где стоял ее маленький автомобиль.

— Мы не можем его оставить тут, — сказала она, — его надо вернуть фирме. Знаешь что? Садись в мою повозку, а я возьму твою.

У меня снова проснулось недоверие к ней. Что должно значить это предложение?.. У «джипа» мощный мотор и он легко может обогнать «Морриса». Не хочет ли она тем временем сбежать?

— Я должен сам вести его. Так велит инструкция. Это служебный автомобиль. Не бойся, я тихонько поеду за тобой.

Она пристально глянула на меня, пожала плечами и села в свой «Моррис». Затарахтел мотор. Машины тряслись на выбоинах полевой дороги, визжали рессоры. Мне было слышно, как впереди тарахтел разболтанная повозка Гелен. Красный стоп-сигнал колебался то вверх, то вниз, и я неожиданно вспомнил, что этот самый свет тогда исчез в предутренней мгле, когда я бдел на холме… О боже!

Вскоре после того, как мы выехали на дорогу получше, в машине Гелен испортилось освещение. Она остановилась и попросила меня ехать впереди, чтобы ей было легче ориентироваться в свете моих фар. Мое подозрение возрастало. Я предложил ей пересесть в мой «джип», уверяя, что взятый напрокат автомобиль, можно забрать днем. Гелен уперто отказывалась: она, мол, оставила за него залог, который должна забрать еще сегодня, так как завтра на рассвете вылетает из Кипра; к тому же машину могут украсть…

Беспомощный, сбитый с толку, я согласился, только бы побыстрее добраться до Никозии. Однако ее машину не выпускал из виду — периодически посматривал в зеркало, включал и поворачивал назад верхний прожектор и тогда в конусе его луча появлялся «Моррис». Только позже я понял, что такое внимание нервировало ее, и она могла догадаться о моем подозрении.

Мы приближались к Атиене. Шоссе извивалось узкой лентой через отроги Троодоса; на нем было много выбоин, и я вынужден был все свое внимание сосредоточить на дороге. Это была та самая местность, где в конце августа возмущенное население встретило нас камнями.

Вдруг я ощутил, что сзади меня не слышно мотора. Смотрю в зеркало — машины Гелен не видно, включаю прожектор — дорога пустая. Я съехал на обочину и, остановив машину, обернулся… Автомобиль Гелен исчез. Мое сердце замерло. Меня словно оглушило ударом. Я развернулся, потеряв при этом немало драгоценного времени, погнал свой «джип» назад и натолкнулся на место, где от шоссе на юг ответвлялась узкая каменистая тропа в горы.

Километра через три я натолкнулся на «Морриса». Как видно, он не смог взобраться на крутой подъем, и Гелен, выдавив из моторы последние силы, специально поставила машину поперек дороги, чтобы я не смог дальше проехать.

Выругавшись, я выскочил из машины. Вокруг — глухая ночь, нигде не звука; а Гелен — и след простыл. Я быстро побежал вверх. Но через несколько минут, обливаясь потом, замедлил ход. Если девушка бегала так же хорошо, как и плавала, то у меня не было никакой надежды догнать ее.

Я еще раз прислушался к ночной темноте. Однако нигде ничто даже не зашуршало. Тогда я вернулся назад. Должен был возвращаться, потому что там уже начинался партизанский край, и я не имел права оставлять свой «джип» без надзора. Все потеряно! А может оно и к лучшему…