Аксиома Эскобара: вес не имеет значения

— Я просто…Всё слишком быстро. Это пугает.

Вздохнув, Мария посмотрела на стакан шампанского в руке. Лопающиеся в хрустальном сосуде пузырьки словно символизировали её самоощущение.

— Знаешь, в свое время, когда отец сажал меня в седло, он дал мне кое-что понять. Если ты несешься на лошади, то нельзя бояться. Ты не должен об этом думать и переживать. Задумаешься — лошадь почувствует твою неуверенность. И хорошо будет, если под тобой будет не вздорный жеребец, — Хорхе подмигнул. — А Пабло у нас точно не смирная кобылка. Расслабься, всё отлично.

Смотря в спину отошедшему в сторону Очоа, девушка поправила волосы, убрав упавшую на лицо прядь за ушко. Вздохнула и попыталась последовать совету. В конце концов, Хорхе знал, о чем говорил.

Но расслабиться у Марии не вышло. Забыть, как на её мужа глядел Бжезинский, не получалось. При этом она пыталась заставить себя не смотреть в сторону поляка. Пыталась улучить момент и остаться с Пабло наедине — но у нее не выходило. Ни первое, ни второе.

Вокруг постоянно крутился кто-то из американской делегации, кто-то отходил, кто-то подходил — казалось, что Эскобар познакомился уже буквально с каждым, при этом с половиной, наверное, из своих новых знакомых уже заделался приятелем. Анекдоты, байки и веселые истории перемежались вкраплениями серьезного анализа про мировую экономику. Про тот же взлет японской биржи — это, кстати, вызвало небольшой спор у собравшихся, где далеко не каждый был согласен с оценками колумбийца. Финансовые рынки, впрочем, были вне зоны её интересов, а потому своего мнения на счет правоты или неправоты участвующих в дискуссии Мария не имела.

Ну а Бжезинский…он особо на глаза не попадался, больше общаясь с президентом и послом, но так и тянуло бросить взгляд в его сторону и проверить…что-то. Спроси Марию под угрозой расстрела, что именно она собирается рассмотреть в поляке — она бы ответить не смогла.

В конце концов, она решила, что расскажет мужу про Бжезинского чуть попозже, после приёма уже. В конце концов, пара часов ничего не изменят.

* * *

В машине, по дороге домой, Пабло выслушал её совершенно спокойно, хотя Мария немного побаивалась, что он снова взорвется. Но нет, муж просто кивнул, как будто услышал от нее нечто само собой разумеющееся. Лишь дернувшаяся щека намекнула, что внутри Эскобар вовсе не так безмятежен.

— Я сам виноват, любимая, — Пабло покачал головой, рассматривая пролетающие мимо дома. — Нужно держать себя в руках и лучше себя контролировать.

— Но почему ты на него вообще так разозлился? Ты же нигде с ним не пересекался, так ведь? Какой-то американский чиновник — он же вообще никак не связан с Колумбией…

— Скажем так, про некоторых людей я знаю довольно много, — прислонившись к стеклу, Пабло закрыл глаза. — И порой мне хочется что-то сделать, чтобы побороть все то зло, что они уже принесли в мир…или собираются принести.

Конечно, от крупнейшего наркоторговца мира это звучало как минимум лицемерно. Сколько жизней разрушил его бизнес? Сколько семей уничтожено? Сколько детей не родится из-за проблем родителей? А сколько уже рожденных — пострадает? Несть им числа…

Но в этом был весь Пабло: он искренне верил в то, что на весах «добро-зло» его действия — как минимум, для родной страны — перевесят в нужную сторону. Страдания огромного количества людей в других странах его не особо волновали.

Мария подумала, что последние полгода очень изменили её мужа. Каждый день он все большее становился кем-то другим. И если вначале это были мелочи, то сейчас это становилось все заметнее и заметнее. И это пугало.

Вспыхнувшая религиозность — пусть и со странным оттенком — была объяснима. Изменение мелких привычек — тоже. Она и сама менялась, пусть и не так быстро — всё-таки огромные деньги не могли не оказать влияния на человека. Но очень многое она объяснить не могла. Она знала и чувствовала, что этот Пабло — это её Пабло. Но в то же время — нет, это кто-то другой. В голове это укладывалось слабо (да что уж там — никак не укладывалось), и как с этим жить и что делать девушка понять не могла. И ни с кем не могла своими метаниями поделиться — даже с матерью.

Пугал фанатизм мужа. Пугало, с какой настойчивостью он ударился во взращивание своих последователей из детей. Она всего один раз видела его…проповедь, пожалуй, перед детьми в здании одной из запущенных им школ. То, с какой страстью Пабло вещал перед детьми, то, как они на него смотрели, то, как повторяли за ним какие-то фразы…это выглядело чем-то неестественным, хотя программа начала работать только недавно. Что будет через год? Через два года? Да и чего он этим добивается?

Мария понятия не имела про нейролингвистическое программирование и прочие методы массовой обработки толпы, но подсознательно чувствовала, что муж в средствах не стесняется. И он тратил на это очень много своего довольно дорогого времени.

— Что ты хочешь сделать? — не удержавшись, она все же спросила.

Пабло открыл глаза и повернул к ней голову. И совершенно спокойно произнес:

— Решить проблему. Решать проблемы я всегда умел, ты знаешь.

— Но… — Мария попыталась было уточнить, что имела ввиду не это, а всю эту его псевдорелигиозную благотворительность, но, начав задавать второй вопрос, сбилась. В полумраке затянутого в светлую кожу салона она не увидела, как потемнели глаза супруга, но что-то почувствовала. Вероятно, как он чуть напрягся. Последнее время он все лучше и лучше ощущала самые мелкие проявления его настроения, сама не зная, почему. Потому, что он стал ей сильно ближе? Несмотря на то, что так изменился? Или, наоборот, поэтому…

— Не переживай, родная, — Эскобар вновь принялся рассматривать пролетающие мимо пейзажи. — Это просто люди.

«А все люди смертны» — хотя эту часть фразы он не сказал, она повисла в воздухе, добавив напряжения.

— Что будем делать завтра? — Мария решила поменять тему, потому что ей было не по себе от того, куда шел разговор. — Может, в театр сходим? Давно не были…Я, правда, не уверена, что билеты найдем.

— Хорошая идея, — Пабло с готовностью переключился. — А билеты достану, это не проблема. Заодно отвлекусь перед переговорами.

— Переговорами?

— Конечно, — Пабло неопределенно махнул рукой. — Следующая неделя будет довольно насыщенной. Тут тебе и люди из «Крайслера», и «Каргилл» и много чего еще.

— Они заинтересовались твоими проектами?

— У них не было шансов не заинтересоваться, — на этот раз улыбка Эскобара вышла максимально самодовольной. — Тот же Якокка очень любит внедорожники. Они вообще сейчас на взлете у гринго, и мой «Носорог», еще и с крайслеровским двигателем, им очень зашел. Контактов я вообще много завел: глядишь, что-нибудь из этого всего и выгорит. Хорхе и Хуан вообще в восторге — похоже, есть варианты, что идея с новым производством детского питания на козьем молоке взлетит, получив поддержку от семьи Каргилл. Как вариант, сделаем совместное предприятие…

— А потом?

— Потом? Потом работать будем. И решать проблемы по мере поступления.

Как именно он будет разбираться с Бжезинским, которому явно не понравился, Эскобар не знал. Пока не знал…но активно думал над решением проблемы. Некоторые идеи уже появлялись. Вторая часть проблемы была посерьезнее: самоконтроль. Если такое будет продолжаться, то рано или поздно он совершит смертельную ошибку и не вывернется. Он уже совершил такую ошибку в той жизни, начав войну с правительством.