Акт исчезновения

Пора переодеваться. На площадке оживленно, все улыбаются, непринужденно болтают. Каким-то образом у меня получается им соответствовать. Они не представляют, что на самом деле мне хочется укутаться в безразмерный свитер, спрятаться дома и целый месяц пожирать кексы. Мой новый образ еще изысканнее: вместо платья «от кутюр» – карамельного оттенка костюм оверсайз от Виктории Бекхэм, дополненный высоченными шпильками и эффектно зачесанными набок волосами. Следующая съемка – у барной стойки, острые шпильки впиваются в виниловую обивку табурета. И вдруг впервые после ухода Джорджа я испытываю настоящий кайф от погружения в творческий процесс и ту особую признательность, которую обычно приберегаю для окончания съемок. Джейн права. Я справлюсь. Мне уже гораздо лучше.

Во время следующего перерыва на кофе снимаю карамельный жакет, демонстрируя корсет в тон. Похищаю одну из визажисток – худенькую девятнадцатилетнюю девушку с голубыми волосами по имени Маркези, мы сматываемся и устраиваем импровизированную съемку для Инстаграма: я и «Ауди» на парковке возле закусочной. Знаю, это наглость, но: а) возможно, мне больше никогда не доведется выглядеть так шикарно; б) мне строго-настрого приказано размещать посты о бесплатно предоставленной машине. Может, сделать еще несколько снимков, раз уж я этим занялась?

Я уверена, что Джордж их увидит, но те несколько минут, пока мы фотографируем, я думаю не о нем. Я думаю о себе. О своих чувствах. Своих желаниях. Маркези ухмыляется, как ребенок (хотя она во многом и есть ребенок), возвращая мне телефон. Получилось чертовски круто.

Публикую снимок, на котором я слегка не в фокусе, а волосы частично закрывают лицо. Я прислонилась к машине и кажусь выше и стройнее, чем на самом деле. Догадаться, где я нахожусь, можно только по фирменному пластиковому стаканчику «Ин-и-аут» [16] в руке. Хотя утреннее солнце ни с чем не спутаешь – такое бывает только в Калифорнии. Нажимаю «поделиться». Да пошел ты, Джордж.

16

In-N-Out – сеть ресторанов быстрого питания, расположенная в основном в Калифорнии.

Через два часа на другом конце Лос-Анджелеса я стою в почти пустой комнате. Из мебели там только восемь металлических офисных кресел, обитых тканью, на которых восседают восемь топ-менеджеров Си-би-эс. Громадная камера на штативе. Замотанный кастинг-директор быстро перелистывает сценарий с ролями разных персонажей.

– Что ж, спасибо, что пригласили на прослушивание, – обращаюсь я к единственному топ-менеджеру, который не спускает с меня глаз с тех пор, как я вошла. – Отличный сценарий.

Он дарит мне великодушную полуулыбку, будто соглашаясь, как сильно мне повезло попасть сюда, и снова утыкается в смартфон.

Остальные семь менеджеров, двое из которых, к моей радости, женщины, по-прежнему не обращают на меня никакого внимания. Я стою и жду, пока они переговариваются друг с другом, просматривают фотографии или стучат по клавишам ноутбуков и телефонов. К счастью, я давно растеряла свою гордость – еще лет пять назад, когда проходила кастинг в рекламу. Стою невидимкой и жду указаний.

Измученный кастинг-директор в конце концов извлекает из сценария нужные страницы, торопливо настраивает камеру и смотрит на меня, словно удивляясь, что я еще здесь. И торжествующе машет листками:

– Что ж, начнем, Мэнди?

– Миа, – весело поправляю я.

– Что, простите?

Он в полном недоумении. Пара менеджеров отрываются от своих дел и тоже смотрят на меня так, словно с ними заговорила стена.

Я с трудом сдерживаю смех:

– Нет, ничего. Все замечательно. Давайте приступим. Если вы готовы, то я тоже.

Порядок восстановлен.

Я быстро расправляю плечи, вытягиваю шею и пытаюсь представить себя в роли заваленной работой, измученной женщины-полицейского в разгар изнурительного расследования. Офицера Бетан О'Нил. Расслабляю руки, ноги и лицо, перестаю скрывать усталость от смены часовых поясов и отчаянную пустоту, на которую я стараюсь – и почти успешно – не обращать внимания уже четыре дня, с тех пор как у меня на пороге появился Энди. Пусть все увидят, как мне тяжело.

Кастинг-директор, ничего не заметив, устраивается поудобнее рядом с камерой и нажимает кнопку записи. Загорается красная лампочка. Он кивает мне. Наступает короткое молчание, пара менеджеров поднимают глаза, и наконец я чувствую на себе их взгляды. И начинаю говорить.

Первая сцена простая: подшучивать в участке над болтливым напарником, бостонским ирландцем Маккарти. Это шанс продемонстрировать и чувство юмора героини, и то, как трудно работать женщине, когда вокруг почти одни мужчины. Ирония в том, что сейчас я в схожей ситуации. Но кажется, это замечаю только я.

Кастинг-директор, выступающий в роли Маккарти, подает реплику, и я тяну с ответом на секунду дольше, чем нужно. Менеджеры снова смотрят на меня, и парочка из них невольно смеется, когда я очень кстати бросаю на своего Маккарти укоризненный взгляд.

Я еще пару раз вызываю у них смех, и остальные менеджеры тоже волей-неволей поднимают головы и поворачиваются ко мне. И вдруг меня начинают слушать все. Я победила. Следующая сцена сложнее. Я стою на коленях на жестком полу, пока кастинг-директор выбирает ракурс для следующей съемки. Это сцена из финального эпизода сериала. Наступает кульминация: мы обнаруживаем, что муж офицера О'Нил наставил на нее пистолет, только что выстрелив Маккарти в грудь. Муж О'Нил в отчаянии – он в тупике, он пойдет до конца. Помощь уже в пути, но прямо сейчас только моя героиня мешает ему смыться. В начале сцены О'Нил падает на колени, чтобы оказать первую помощь раненому Маккарти, а муж целится в нее из пистолета.

Загорается красная лампочка камеры.

Трясущимися руками я оказываю помощь распростертому телу невидимого Маккарти, пока он то приходит в сознание, то теряет его. Кровь хлещет из раны. Я поднимаю глаза на «мужа» и начинаю.

Сцена идет хорошо до тех пор, пока я не замечаю, как мой голос срывается. Хотя со стороны почти незаметен тот надлом, который я чувствую, признаваясь «мужу», что все еще люблю его. Я сама поражаюсь, с какой силой произношу эти слова. И как мне грустно из-за того, что я не перестаю любить этого человека даже после всего, что он сделал. Жаль, но это правда. Я все еще люблю Джорджа. Несмотря на то что он нарочно причинил мне боль и моя жизнь кончена, я все равно очень хочу быть с ним. Я так по нему скучаю… И вдруг понимаю, что говорю со своим Джорджем. Преграда между О'Нил и мной исчезает. Это мой шанс поговорить с Джорджем, даже если он выглядит как сорокалетний кастинг-директор. И вдруг все сценарные реплики – банальные, как это бывает в финале сериала, – становятся убедительными, наполненными смыслом. Это те самые вопросы, ответы на которые я так жажду узнать. Но знаю: ответить на них невозможно.

Почему ты так поступил?

Почему так долго лгал мне?

Когда между нами все изменилось?

Он говорит мне, что он не тот, за кого я его принимала. Но я никогда не считала его кем-то еще, кроме него самого. Говорит, что слишком долго пытался быть другим, не самим собой.

Я спрашиваю, каким же он хочет быть.

Джордж отводит взгляд, избегая смотреть мне в глаза. И тогда я говорю: «Если уйдешь, я за тобой не побегу. Говорю, чтобы уходил. Убирался. Все равно куда».