Акула пера в СССР

– Это вы меня очень обязали, – сказала Тася. – Сначала баня, потом – книги и песочница… Вам когда-нибудь говорили, что вы очень хороший? И стрижка новая вам идёт, кстати.

Я подавился какой-то общей фразой, которую хотел выдать для завязки беседы, мысли в голове совершенно спутались, и потому сказал первое, что пришло на ум:

– Я не хороший. Я эгоист. Мне очень нравится, когда я нравлюсь людям. Истинное удовольствие получаю! Вот, например, что мне стоило сделать песочницу? Четверть часа, четыре досочки! А от девочек ваших – искренний восторг и восхищение, и я чувствую себя чудотворцем и Гераклом в одном лице. Мол, весь такой могучий и великий! Понимаете? Эгоизм чистой воды!

– Побольше бы таких эгоистов! – рассмеялась она, тряхнув головой.

Ветер из окна растрепал светлые Тасины волосы, она отняла руку от рычага коробки передач и поправила их грациозным движением. Я откровенно любовался этой молодой женщиной. Двое детей в ее возрасте – и так шикарно выглядит… А какой у Таисии возраст? Двадцать пять? Двадцать семь? В наше время многие дамочки – ее ровесницы – только начинали задумываться о замужестве, грезили «самореализацией», «личностным ростом» и карьерой… А тут – машину водит, двух дочек растит, тренер по биатлону и всё такое… Ну да, Пантелевна говорила, что ее племянник, который папаша Таисии, – какая-то важная шишка в Мурманске. Не то по партийной, не то по советской линии, но что-то жирное, на уровне обкома. Но всё равно – молодец она, большая молодец!

– Гера, – «Волга» выруливала на нашу улицу, – я хочу вас попросить еще кое о чем. И, честно говоря, стесняюсь.

Я с интересом поглядел на Тасю, она притормозила, немного не доезжая до дома Пантелевны, на перекрестке, и сказала:

– Я была замужем, Гера. Два года назад. Мой муж – военный моряк, он погиб. Это чтобы не было лишних вопросов.

Дела! Мне пришлось кивнуть.

– В общем, я хочу на танцы. Из знакомых в Дубровице – у меня точно такие же, как я, приехавшие отдохнуть жены военных с детьми, они на танцы не пойдут. Потому обращаюсь к вам.

– К тебе, – сказал я.

– Ладно, к тебе. Гера, проводишь меня на танцы?

На самом деле идея была так себе. Я лихорадочно вспоминал рассказы старших про танцы в Дубровице в семидесятые-восьмидесятые, и в голову приходила только так называемая «Сетка» в парке Победы. Но там лучше было до темноты не задерживаться. «Когда выходишь в Дубровице с танцплощадки, то высоко поднимая голову, смотришь на яркие звезды в ночном небе… Чтобы кровь из разбитого носа не закапала штаны и ботинки», – рассказывал один пожилой деятель андеграундного искусства. Вот это я очень хорошо помнил.

Но отпускать ее туда одну было вообще дикой идеей. Поэтому мне ничего не оставалось, как продолжать изображать из себя джентльмена:

– Сходим и на танцы, почему нет? Тысячу лет не был на танцах. И, кажется, я не умею танцевать. Или умею? – я задумался.

– Вот вместе и проверим! Встречаемся на улице, в девять пятнадцать. Я как раз девочек уложу, Клавдия Пантелеевна за ними присмотрит. Ужинать будешь с нами?

– Нет уж, разбалуете вместе с Пантелевной меня – как я потом на своей яичнице и макаронах проживу? Сегодня – сам, сам… Значит, в четверть десятого, у машины.

Она улыбнулась и кивнула.

На танцы с Тасей – это следовало обдумать, к этому следовало подготовиться. Да и работы по дому хватало: лебеда во дворе перла как сумасшедшая, создавая вид неопрятный и дикий, и паутину с потолка следовало убрать, и пыль протереть… И чертовы волосины со спины смыть, чтоб ее, эту парикмахершу!

* * *

Это был тот самый случай, когда батин костюм оказался кстати. Покойный Виктор Казимирович Белозор в довоенные годы был рабочим самой высокой пробы – лекальщиком. Элита пролетариата! Неплохо зарабатывал, и одевался тоже – неплохо. Даже после возвращения с фронтов Великой Отечественной, во время, когда все силы бросали на восстановление народного хозяйства, умудрялся принарядить и себя и жену. Фигуры у Геры и его предка были почти идентичными, а потому и несколько старомодная, но удобная приталенная рубашка черного цвета, и сам костюм – серые брюки, жилетка и пиджак – сели просто отлично. Пиджак, правда, казался лишним – вечер был теплый. Но майские ночи коварны, и возможность заботливо укрыть хрупкие женские плечи стоила неудобства таскать его в руках некоторое время. Тем более – в карман пиджака отлично ложился кастет.

Следом за костюмом на свет божий явились кожаные полуботинки – вот умели же делать, а? Явно шитые на заказ, на Белозора-старшего, они и мне пришлись впору, разве что были капельку великоваты. Но в них, по крайней мере, я чувствовал себя уверенно – не то что в дурацких штиблетах. Надел бы и кеды, но к костюму они совсем никак не подходили.

Глянул в зеркало, выпятил подбородок и спросил:

– Где моя шляпа и томми-ган?

Всё-таки мужская мода интербеллума, которой явно вдохновлялся создатель «тройки», мне нравилась куда как больше, чем нынешние одеяния… Даже френч и галифе были гораздо лучше затянутого под солнечным сплетением ремня, безразмерных рубашек и широких брюк. Так что ура Виктору Казимировичу, ура тому ателье или портному-кустарю, от которых остался такой классный костюм.

Выходя из дома, я думал о том, что Гера был поздним, явно послевоенным ребенком. А родители его сошлись аж в двадцатых… Тут тоже таилась мрачная, трагичная история, как практически в каждой белорусской семье, пережившей войну.

– Гера, ты чего такой серьезный? На танцы едем, а не на похороны!

Я тут же расплылся в улыбке:

– Ты прекрасно выглядишь. Просто праздник, а не девушка!

Красное, с аккуратным белым узором платье, алый же платок на шее, волосы уложены в изящную прическу – ну, красота.

Одежда – не главное, это Мерлин Монро еще доказала, одевшись как-то в мешок из-под картошки и устроив шикарную фотосессию. Так вот – ножки, талия и всё прочее у Таси было куда как лучше, чем у заокеанской дивы. А про зеленые глазищи и говорить нечего!

Девушка кокетливо сделал книксен, а потом спросила:

– Ты машину водишь?

Я-то водил, но вот Гера… В голове тут же замелькали образы из армейской жизни старшего сержанта Белозора, и я уверенно кивнул:

– Да.

– За руль сядешь?

Господи ты боже мой, тут и вправду пора влюбляться! Это ангел небесный, а не женщина! Пришлось бежать домой за водительским удостоверением и уже потом галантным жестом открывать для Таси дверцу автомобиля.

Всегда мечтал прокатиться на такой ретро-«Волге»! Это как в мое время – на том же «гелике» или «крузаке»! В общем – шик. От Слободки до парка Победы – минут пять езды, и я старался получить от них максимум удовольствия. Припарковал машину у Ветеринарного техникума, там, где светилась одинокая лампочка под козырьком главного входа. Вышел первым и подал руку даме, и мы пошли по темной, едва освещенной немногими желтыми фонарями каштановой аллее. Вокруг плафонов вились мошки, жуки и суетливые ночные бабочки, шелестели кроны деревьев. Со стороны танцплощадки доносились звуки оркестра.

Держать тонкую ладонь, осязать бархатную кожу, касаться точеного бедра – это было похоже на возвращение в юность. И, кажется, она чувствовала то же самое…

Танцплощадка была самым освещенным местом в парке. Школьники уже ее покинули, осталась молодежь постарше. Многие терлись вдоль стенок, стесняясь, другие танцевали в кружках, в основном парни – отдельно, девчата – отдельно. На входе, снаружи, и вовсе кучковались какие-то неприятные личности, я поймал пару агрессивных взглядов, и в ответ на них только расправил плечи и ободряюще кивнул девушке.