Акушерку вызывали? или Две полоски на удачу

– Тебе показалось, – торопливо ответила я. Но сердце при этом екнуло.

– Похоже, что не женат. Кольца, во всяком случае, нет, – не унималась она.

– Это ни о чем не говорит. Не все носят обручалки. – Мне вовсе не хотелось думать о том, женат он или нет. Нет, не хочу знать.

– Я уже жду не дождусь вечера, – ухмыльнулась Женя, – чтобы послушать твою историю.

Я закатила глаза, а потом свернула с пути, чтобы взять в автомате кофе.

– В девять позвоню, – сказала на прощание подруга, а я отсалютовала ей стаканчиком с напитком.

У меня было еще минут пятнадцать свободных, и я решила задержаться на крыльце, выпить кофе. Середина сентября выдалась по-летнему теплой, даже жаркой. Совсем как в тот год, когда ОН исчез из моей жизни.

– Это ведь не моя дочь? – Около меня вырос Кравицкий.

Я вздрогнула и немного расплескала кофе себе на халат. Черт!

– Да ты капитан Очевидность, – съязвила я и принялась салфеткой промакивать пятно. Надеюсь, было не очень заметно, как предательски дрожали мои руки. – Если, конечно, я не уникум и моя беременность не длилась два с половиной года.

– Значит, ты замужем? – В руке у Кравицкого тоже был стаканчик кофе, и он сделал оттуда большой глоток.

Я неопределенно кивнула, решив не уточнять, что мой брак уже давно в прошлом, не продлившись и двух лет.

– А ты? – вырвалось само собой, за что я тут же мысленно себя отругала.

Он чуть усмехнулся:

– Не женат. И не был.

Не думала, что испытаю после этого облегчение. И даже злорадство. Но вида, конечно же, не подала. Лишь нарочито равнодушно отхлебнула кофе, который за это время успел поостыть.

– А ты не изменилась совсем, – сказал вдруг Кравицкий, заставив мое притихшее было сердце сделать новый кульбит. – Только цвет волос стал немного темнее, или мне кажется?

– Если только немного, – отозвалась я. Не признаваться же мужчине в том, что пришлось использовать краску чуть более темного оттенка каштана, чтобы закрашивать первые седые волоски – последствие тяжелого развода с бывшим муженьком? Правда, многие соглашались, что этот цвет шел мне больше, поскольку делал мои зеленые глаза ярче. Я же почти не видела разницы.

А вообще, меня приятно удивило, что Кравицкий заметил такой нюанс. Но знать ему об этом, конечно же, не нужно было.

– Кристина Станиславовна! – окликнула меня выбежавшая на крыльцо молоденькая медсестричка. – Там девушку привезли на скорой. Сорок две недели. Родовая деятельность слабая, в скорой отошли воды. Нехорошие, зеленые.

– Мне надо идти. – Я бросила на Кравицкого короткий взгляд. Впервые за весь наш разговор. И, радуясь возможности наконец сбежать от этого напряженного общения, поспешила за медсестрой.

Ситуация оказалась критическая, ребенка чудом удалось спасти, хотя гипоксия была уже серьезная, неонатологам пришлось даже проводить реанимационные действия, и прогнозы они пока делать опасаются. Роженица на вопрос, как ей позволили доходить до такого срока, заявила, что сама уже месяц не ходила в консультацию, потому что боялась, что заставят делать кесарево, а она принципиально хотела родить сама.

Вот и родила…

Как же часто в моей практике страдали малыши из-за временами глупых, а то и вовсе абсурдных убеждений и принципов их мамочек! И далеко не всегда у этих историй случался счастливый конец.

Хорошо хоть, остаток смены прошел в относительном спокойствии. С Кравицким мы больше не сталкивались, точнее, я делала все, чтобы этого не случилось. И когда он наконец закончил свой рабочий день, мне стало заметно свободнее дышать, и я уже сама стала собираться домой.

– Пока в отделении все стабильно. Вот только за этой новенькой последи, у нее многоводие, и мне не нравится тенденция, – сказала я, передавая дела Никите Самойлову, заступавшему на ночное дежурство.

– Понял. – Он был хмурым и то и дело нервно тер свой стриженый затылок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я осторожно.

– Ай, – отмахнулся он. – С женой поссорился.

– Опять? – Я посмотрела на него с сочувствием.

– Не опять, а снова, – невесело усмехнулся Никита.

– Надеюсь, вы помиритесь, как и сотни раз до этого, – я улыбнулась, – Алена тебя любит. Просто попробуйте поговорить по душам.

– Да что-то не выходит у нас… По душам. Ладно, разберемся. Беги, Кристинка, дочка ведь ждет. – Он с ответной улыбкой кивнул в сторону двери.

Я послала ему на прощание дружеский воздушный поцелуй и наконец отправилась домой.

Когда я вошла в квартиру, Соня с Никой, сидя на ковре, под громкий звук телевизора, где на этот раз шла «Свинка Пеппа», собирали пазлы. Дочка сразу все бросила и побежала ко мне, а Ника сделала тише звук.

– Неужели я свободна? – протянула она с иронией. – У меня даже есть шанс успеть на свидание.

– И с кем у нас свидание? – заинтересовалась я.

– С Арсением, ты его не знаешь, – быстро ответила сестра.

– Однокурсник?

– Почти. Ну все, я отчаливаю. – Она быстро подскочила на ноги, чмокнула в щеку Соньку, потом меня и стала надевать туфли.

– А разве ты сегодня была не в кроссовках? – озадачилась я, вспоминая сестру днем. – И джинсы на юбку сменила.

– Мы с Соней заехали ко мне на минутку домой. Я же знала, что ты придешь поздно и у меня не получится переодеться. А как идти на свидание в кроссах? – резонно отозвалась сестра.

– Действительно, – протянула я. Поведение сестры сейчас все же отличалось от обычного. Влюбилась, что ли?

Когда же она резвой козочкой выскочила за дверь, меня что-то дернуло выглянуть в окно, которое выходило как раз во двор. И то, что я увидела, заставило меня насторожиться: у подъезда стояла блестящая черная иномарка, какая именно – с восьмого этажа разглядеть было невозможно, но то, что дорогая, определить можно и невооруженным взглядом. При появлении моей младшей сестренки дверца автомобиля распахнулась, и она тут же юркнула внутрь. Секунда-другая – и машина тронулась с места, вскоре исчезнув из вида и оставив меня с чувством тревоги.