Аквариум
Шрифт:
– За мной, Егорка!
– донеслась из-за его спины короткая фраза, и он исчез.
Я последний раз оглянулся на приближающуюся толпу и шагнул за ним. Прямо в ослепительный белый свет. Сзади донесся многоголосый яростный вой, а потом наступила тишина.
12.
Тишина.
Ватная, абсолютная и настолько плотная, что кажется - можно поднять руки к ушам и ее потрогать. Егору она представлялась в виде желтой монтажной пены, которую залили ему в уши, а она, заполнив собой все полости черепа, затвердела и выдавилась из ушных раковин бесформенными шишковатыми затычками. Или, как будто, внезапно разросшемуся мозгу стало тесно и скучно в голове и он, найдя себе путь
"Забавно...
– усмехнулся про себя Егор, представив себе эту картину.
– Вот, что значит разум, открытый миру..."
А еще - темнота.
Темно серая, рассеченная тонкими, еле видными, ветвящимися прожилками капилляров век. Ну, с темнотой-то все понятно - глаза закрыты. А вот почему не слышно ни хрена - загадка...
Егор уже минут десять находился в каком-то непонятном трансе, полностью уйдя в свои мысли и совершенно отключившись от мира вокруг. Никогда в жизни ему не удавалось достичь такого своеобразного "самадхи", хотя попыток было - не перечесть. Психотерапевты, таблетки, алкоголь... А тут, на самом пороге небытия, пришел на берег Реки, опустил задницу на деревянный навес пляжной скамейки, торчавший из-под снега, закрыл глаза, задумался и вдруг, раз! Улетел в неведомые дали.
Нельзя сказать, что ему открылась какая-то великая Истина, или исчезли все страдания, как это обещали йоги, но определенный внутренний комфорт все-таки появился. Стальные когти обиды и горечи, последние несколько часов безжалостно полосовавшие окровавленную душу, на время исчезли, и Егор наслаждался этим неожиданным подарком судьбы. Блаженствовал в волнах нирваны, как тот замученный тяжкой жизнью мужик из анекдота, который специально днями напролет носил ботинки на несколько размеров меньше, а вечером, приходя домой, снимал их и достигал духовного просветления. Ненадолго правда, но достигал...
В конце концов, из состояния глубокой, блаженной медитации Егора вывела собственная задница, в очередной раз подтвердив, что все то, что происходит в его жизни, происходит через жопу. Задница начала мерзнуть. Деревянный козырек под ней был покрыт плотным слоем льда, а классические строгие брюки оказались совсем тонкими. Возмущенный "глас народа" в виде нервных импульсов наконец дошел до оцепеневшего правительства, сидящего в голове, и Егор вывалился в жестокую и такую несправедливую к нему реальность, резко открыв глаза.
В темноту перед ним уходило белое снежное поле, на самом горизонте еле виднелась полоса облетевшего голого леса, чуть более светлая, чем холодное ночное небо. "Река, - вспомнил Егор.
– Я на пляже. Сижу..."
Ветра не было. Тихо и торжественно падал легкий пушистый снег. Температура воздуха была около десяти мороза. Идеальная зимняя погода. Вот так бы все три месяца. Без метелей, гололеда, оттепелей и минус тридцати пяти. Да... А потом сразу - лето. Без подснежников, восьмого марта, луж и грязи...
Лес и поверхность ледяного покрывала, сковавшего воду, периодически освещали частые разноцветные вспышки, бьющие откуда-то из-за спины. Егор начал было размышлять, что это за странная иллюминация, но тут с небольшим опозданием вернулся слух и расставил все по своим местам.
Петарды, салюты, фейерверки... Город нависал над ним сзади, сверкая огнями окон, фонарей, праздничных гирлянд, и запускал в зимние небеса сотни разноцветных шаров. Грохот пиротехники, веселые крики, звон бокалов, гудки машин и музыка десятков радиостанций сливались в единый радостно-предвкушающий гул. Город ждал праздника. А точнее, уже праздновал. Кто-то судорожно дорезал салат, кто-то не мог дождаться такси, кто-то горланил песни, а кто-то уже валялся под столом со счастливым пьяным лицом, перемазанным тортом. Шумные, веселые компании. Всеми любимый с
детства, самый главный в году, праздник...А Егор сидел на пустынном, покрытом снегом пляже. Рядом с ним стояла запечатанная бутылка водки с надетым на горлышко пластиковым стаканчиком и маленькая коробочка вишневого сока. Снова от теплого, живого мира людей его отделяла незримая, но непреодолимая стена, проходящая прямо по кованному ограждению набережной. Счастье и свет там, темнота, холод и одиночество - здесь. Достал из кармана куртки телефон, нажал кнопку. Дочка улыбнулась ему с маленького прямоугольного экрана. Дочка...
Тридцать первое декабря две тысячи шестнадцатого года. 23:44. Новый год, которого он так ждал в сумасшедшем аду прошедшей недели, наконец-то почти наступил. И заранее погрузил Егора на следующий круг этого ада. Еще ниже и страшнее чем тот, на котором он пребывал последнее время. А он наивно думал, что итак на самом дне и хуже не бывает... Бывает. И есть подозрение, что и это - далеко не предел.
Егор обвел взглядом панораму замерзшей реки. Широко, просторно, хоть и темновато...
Прорубь. Метрах в десяти от него. К ней-то он, в принципе, и шел. Огороженная непроданными елочками черная дыра в белой снежной Вселенной. Из дыры торчит деревянная лесенка с поручнями. Выход... Или вход, неважно. Важно, что только в одну сторону.
До Крещения еще больше полумесяца, но нетерпеливые моржи уже надолбили этих прорубей вдоль всего пляжа. Ладно хоть сейчас вокруг пусто. Через часок любители окунуться в ледяную воду, наверное, будут подтягиваться. Дождутся московской полуночи, посмотрят на Путина в телевизоре, хряпнут рюмочку, или, скорее, чайку, и пойдут закаляться...
Егор положил телефон рядом с бутылкой, медленно встал, разминая затекшие ноги и застывшую задницу, и направился к проруби. Неровное овальное окно, пробитое в замерзшей поверхности Реки, было, словно стеклом, покрыто тонкой блестящей корочкой льда. Егор оторвал длинную ветку у ближайшей сосенки и раздробил эту корочку, докуда смог дотянуться. Жидкость под ней была такой черной, что казалась нефтью, и лишь проглядывающие через ее толщу деревянные ступени лестницы, уходящей в глубину, ломали иллюзию, напоминая, что это все-таки вода. Он выпустил свою ветку из рук. Она погрузилась примерно на половину длины, закрутилась по часовой стрелке, а потом, словно кто-то из-под воды резко дернул ее на себя, полностью ушла под высокий, округлый край проруби, влекомая мощным течением.
Как просто...
Егор внимательно огляделся по сторонам. Высоких горбатых силуэтов пока вокруг не наблюдалось. Сегодня его почему-то оставили в покое. Хотя события прошедшего дня сделали душу Егора настолько "тяжелой", если оперировать терминологией пропавшего Пети, что хоть сейчас хватай и дергай. В прошлое, в будущее, в Караганду, куда угодно...
Вернулся к своему деревянному насесту, где оставил бутылку и телефон. Глубоко вдохнул, посмотрел на небо. Снежинки касались лица невесомыми прохладными пальчиками, а потом таяли, стекая по щекам, словно слезы. Приятно...
Ладно! В темпе вальса выпить водку, покурить и в путь! Вслед за веточкой... А то придут сейчас вредные Ануннаки и опять спасут. Уроды...
Последние полторы недели декабря пронеслись в безумной страшной игре, под названием - "Убеги от злобных пришельцев, которых никто, кроме тебя, не видит". Началась она в тот памятный день, когда, возвращаясь от любимой тещи по тротуару Столичного шоссе, Егор впервые за два месяца снова их встретил. И продолжалась до сих пор. А памятным тот день был еще и потому, что предшествующей ему ночью хитрые твари каким-то образом умудрились взломать запертое мощными психотропными препаратами сознание Егора, и его Страх, который он нес на плечах всю свою сознательную жизнь, сгибаясь под его весом все ниже и ниже, вернулся.