Алая дорога

В тот момент, когда завязался ничего не значащий разговор между едва знакомыми людьми, из зала вернулась пара, на которую засмотрелась Елена. Поймав взгляд Алексея, она почувствовала, что он сможет стать угрозой её покою. Страшная, обжигающая, но приятная мысль.

– Алексей, Наталья, знакомьтесь, Елена Аркадьевна Грушевская, – добродушно представил её Пётр.

Поклонившись, Елена опять подумала, что больше всего хочет стать своей в этом обособленном кругу, но расположение этих людей ей ещё придётся заслужить. Им, по всей видимости, было безразлично её происхождение, связи и умение вести непринуждённую беседу. Они требовали от людей чего-то большего, сами были чем-то большим. «Что они тогда тут делают?», – мелькнула у Елены мысль. На вечера дворяне собирались затем, чтобы лишний раз убедиться, что ещё что-то представляют собой. Елена, хоть и не отдавала себе в этом отчёт, не любила задумываться об устройстве мироздания, о не касающихся её напрямую вещах.

– Вам нравится приём? – бросила она всем сразу.

– О, конечно, здесь столько красивых лиц, – ответила Наталья, нечётко выговаривая слова, – я просто в восторге.

– В здешних местах много таких, – подхватил Александр, сделав масляные глаза. Больше всего он любил разговоры с красивыми женщинами, где в полной мере раскрывалось его собственное обаяние. – Я сейчас, по крайней мере, любуюсь тремя хорошенькими дамами.

Наталья была очень красива, с этим даже предвзятое мнение согласилось бы. Её нетипичное для России лицо с выпуклыми скулами и остреньким подбородком дарило наслаждение идеальными пропорциями. Небольшой недостаток – щербинка между передними зубами – нисколько не портила общего впечатления, а, напротив, придавала внешности пикантности. Она была настоящая, искренняя и очень весёлая, так что сразу располагала к себе людей. Прямые чёрные волосы не переносили завивку. Весёлый свет голубых глаз за внешним благополучием таил скромную печаль, и Елене показалось, что Наталья – девушка с непростой судьбой. Она не могла объяснить, откуда брала свои идеи, из книг или интуитивно, но часто они оказывались верны. Елене захотелось сделать что-то приятное этой черноволосой скромнице, но пока занялась поглядыванием на Алексея. Наталья тоже с интересом слушала его, отстранённо, но заинтригованно улыбаясь.

Наталья не флиртовала с Алексеем, а только смотрела, и от этого взгляда с него осыпалось выражение отрешённости и снисходительного безразличия. Елене не надо было быть умудрённой опытом и летами женой, чтобы уловить, что Алексей не безразличен Наталье, а он относится к ней намного лучше, чем к остальному обществу. Но Елена находилась не в том возрасте, чтобы размышлять о человеческих судьбах и думать о последствиях. Пусть всё идёт, как должно, но за своё счастье она ещё поборется.

Елена не могла не почувствовать, что Наталья – девушка достойная. Было в её манерах и благородство, и прекрасное воспитание, и врождённая, наверное, мягкость. «Мужчинам нравятся такие», – говорила тётушка Елизавета, и была, верно, права. «Чем больше в женщине покорности и нежности, тем большую любовь мужчин она сыскивает. Им нравится чувствовать себя сильнее. И как они в итоге заблуждаются. Женщина сильнее хотя бы потому, что больше страдает», – добавляла она уже без улыбки.

– Ох, вальс начинается. Как я люблю Моцарта! – воскликнула Наталья.

– Так пойдемте танцевать! Недопустимо, чтобы ваша любовь не реализовалась, – весело пропел Александр.

Они потонули в потоке кружащихся пар. Ольгу отвлекла какая-то полная дама с колючей верхней губой.

– Елена, а вы не составите мне пару на тур вальса? – дружески спросил Пётр. Необычная внешность Елены, её умные глаза и приветливое, хоть и задумчивое лицо часто располагали к ней людей.

– Конечно, – ответила Елена глухо, потому что именно сейчас хотела оказаться приглашенной Алексеем. Но он спокойно смотрел вбок, не обращая внимания на её скромно бушующие мечты.

Закружившись в танце с неповоротливым, но заботливым партером, Елена спросила:

– Чем вы думаете заняться в жизни, Пётр Львович? У мужчин обычно широкий выбор профессий.

– Я надеюсь сделать что-то полезное для людей, – уклончиво произнёс Петр, глядя на огромную сверкающую люстру под потолком, словно боясь прочесть догадку на лице партнёрши, хоть и не сказал ничего страшного.

– Политика? – Елена заинтересовалась и приготовилась показать соответствующие случаю знания.

– И да, и нет. Понимаете, Елена Аркадьевна, сейчас в России непростая ситуация, все это знают, все об этом говорят, а особенно – передовые дворяне, но никто ничего не делает. И так – уже много лет, почти век.

– А Столыпин? Разве он не…

– Вряд ли это к чему – то приведёт, – стойко, но сочувственно, точно сожалел, что Елена верит таким глупостям, отозвался Петр.

– Может быть, они ничего не делают не потому, что не хотят, а потому, что это совершить невозможно?

– Это отговорки, – сказав это, он с уважением посмотрел на девушку, через призму менталитета которой пробивалось здравомыслие.

Они немного помолчали, отдаваясь власти прелестной музыки.

– Пётр Аркадьевич, а почему не танцует ваш друг?

– Он не особенно жалует эти светские развлечения.

– Почему же?

– Такой у него характер.

– Но с Натальей он танцевал только что.

– Наталья своя, – ответил Пётр извиняющимся тоном и отвёл взгляд.

– Зачем же он пришёл суда, если не хотел получить удовольствие? – допрашивала Елена, смутившись предыдущим ответом.

Пётр не захотел сдержать улыбки. «А в ней есть что-то», – благодушно подумал он.

– Это вам лучше спросить у него.

Елена улыбнулась, слегка приподняв бровь. Лицо у неё стало хитро – обаятельным, что шло ей бесподобно.

– А он, по-моему, не очень хочет со мной разговаривать. Первый раз встречаю такого мрачного господина. Он, верно, не особенно любит людей?

– Вы несправедливы. Он очень душевный человек, просто не любит болтать всякую чушь. Попробуйте заговорить с ним о важном, высоком. Он патриот, истинный патриот. Патриотичнее многих в этой зале.

«Боже, уж не революционеры ли они?!», – мелькнула у Елены удушающая мысль. Елена много слышала о противниках царизма от отца. Он называл их «изверги», выразительно жестикулировал и всем своим дворянским видом показывал, что порицает их. При всём этом вдобавок гневно дышал и гордо вскидывал голову. Что натолкнуло Грушевскую на подобную мысль, она не подозревала. Таинственный ли вид честной копании, многозначительный шепот Жалова, ускользающий смысл слов Астафина… Или ее затаенное желание встретить, наконец, кого-то необычного?

– У вас есть какие-то мысли по поводу организации государства, как у кружков?

– Да, но мы не кружок, мы просто размышляем о том, что важно и насущно, что напрямую касается нас всех от царя до самого последнего бродяги. Понимаете, это не может не быть интересно.

Елена задумалась над таким склизким вопросом первый раз. Вся жизнь казалась ей игрой, прекрасной светлой игрой в сказку, а при осмыслении таких вопросов сказка обречена была растаять. Она, конечно, знала, что в мире много зла, насилия и несправедливости, но всё это было весьма абстрактно, было где-то и с кем-то, но, к счастью, не с ней.

Танец закончился, пары плавно двигались к стенам, где стояли те, кому не посчастливилось блеснуть грацией и пластикой. Елена и Пётр подошли к тому же месту, где небрежно стоял Алексей Нестеров. Он о чём-то разговаривал с вернувшимися Натальей и Александром, причём атмосфера плохо напоминала дружескую беседу. Александр и не пытался сдерживать раздражения, отчётливо написанного на его вытянутом лице. Алексей держался лучше, но спокойное презрение, читавшееся в его усмешке, так испугало Елену, что она поторопилась отвернуться, попав взглядом в Ольгу, тоже весьма смущённую.

– Вы несёте чушь, – спокойно ответил Алексей на какую-то реплику Александра, не расслышанную Еленой из-за гудения зала, – реформы нам не дадут абсолютно ничего. Калеку заговорами не вылечишь. «Уж сколько раз твердили миру» …

Александр чуть не задохнулся от возмущения. «Сейчас что-то начнётся», – подумала Елена. Она никогда не видела двух образованных молодых людей, двух дворян, пусть и с сомнительным происхождением, но великосветских, столь близкими к ссоре. В её поместье дрались только пьяные мужики, опустившиеся, омерзительные подобия людей, затевающих побоища даже не из-за неприязни, а просто от непосильной ноши освобождённых крестьян. Прислушавшись к собственным ощущениям, она пришла к неутешительному выводу, что это волнует и может служить отличным развлечением.