Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Грушевский кривился, что придётся теперь всё бросать и ехать на похороны полубезумной старухи, последние годы которой прошли в ненависти на весь мир из-за несостоявшейся жизни, наполненной болью, утратами близких людей и обузой материнства. Екатерина Васильевна в молодости стремилась завоевать высший свет, блистать остроумием и красотой, кружить головы недалёким наследникам, сойтись с великими людьми. Вместо этого её заставили выйти замуж за престарелого дворянина, состоятельного и ограниченного женоненавистника. Он целыми днями сидел в кресле и осуждал всех и вся, пил чай, ругал слуг, надеялся на нерушимость самодержавия и ни минуты не сомневался, что лучшие времена канули в Лету. Жена нужна была ему для ухода за дряхлеющим телом и напоминанию соседям, что он ещё не умер.

Елена не была по-настоящему привязана ни к кому

из своих родственников, но сожалела о смерти бабушки. Она, пусть противная и ворчливая, была частью её жизни, и первая потеря родного человека стала для Елены если не ударом, то чертой, отделяющей от эфемерности, собственноручно выстроенных воздушных замков. Как в тумане бродила она по комнатам, где носилась в детстве, вызывая раздражение гувернантки и получая за свои проказы выговоры. Когда отец осуждающим взглядом давал понять: «Из этой девчонки ничего путного не выйдет», Елена готова была убежать в самую чащу леса, который рос за оврагом, и сидеть там до тех пор, пока Аркадий не поймёт, как сильно обидел её, и не извинится. Всю жизнь она пыталась доказать ему, что стоит чего-то, пусть и самой себе не признавалась в этом. Она понимала, что далека от обожествления Аркадия Петровича, что не восхищается им и без снисхождения смотрит на его поведение. Но, стоило им оказаться вдвоем, она видела не исчадье ада, послужившее, как всегда смутно подозревала Елена, причиной раннего угасания её матери, а лишь человека, не признающего ничего, что было ему чуждо и закоренелого в своем смехотворном упорстве. Как ни пыталась она распознать в нем тирана, ничего не выходило. К дочери он был ровно спокоен и порой равнодушен, временами срывал на ней неблагосклонное настроение, но не более. Никаких взрывов агрессии и заточений в темнице.

– Что же теперь мы будем делать, папа? – спросила Елена после похорон.

– Поедем в Петербург. Здесь нам делать больше нечего, – отчеканил отец. – Имение на Проньку оставим.

Прохор Игнатьев, или попросту Пронька, был ушлым крестьянином, который благодаря незаурядному уму и удивительному дару располагать к себе людей добился успеха в жизни. Аркадий Петрович, оставшийся настоящим русским барином несмотря на то, что крепостное право отменили ещё до его рождения, любил всё необычное, любил хитрых беспринципных людей, поэтому, хоть крестьян не ставил ни во что, Проньку уважал и даже, неверное, побаивался. Это доставляло Грушевскому странное удовольствие, словно он говорил: «Вот какой я русский мужик, всех люблю, ко всем благосклонен!»

Елена слегка наморщила лоб.

– Обманет тебя, крестьян в чёрное тело загонит.

Аркадий Петрович почувствовал подползающий к горлу приступ раздражения.

– Учить меня вздумала, девчонка, так я понукать собой не дам! Ни матери твоей не позволял, ни тебе. Нашла себе забитую мишень! Мужем своим так вертеть будешь, а отцом не смей, – процедил он уже спокойнее.

Он любил дочь, но ещё больше любил свою свободу и мнимую силу.

– Я просто хотела, как лучше, – сказала Елена, пытаясь скрыть обиду. Слезы выпады отца у неё уже давно не вызывали.

– Ну, перестань, красавица моя, – голос Аркадия Петровича потеплел. – Уедем в столицу, свадьбу твою сыграем. Дмитрий весь восторгами излился, твердя, какая ты красавица.

Елена повеселела.

– Что ты, папа. Я уверена, ничего такого у него и в мыслях не было. Твой Дмитрий как рожь в поле – из стороны в сторону кланяется, то одной даме улыбнётся, то другой. Состояние у него большое, жениться он не думает. Он, если можно сказать, дамский угодник.

– Ничего, Еленушка, если семье будет угодно, против её воли он не пойдёт. А ты, я смотрю, тоже против такого мужа не была бы.

– Не знаю я, папа. Всё так в душе спутано. И зовёт она куда-то, и велит на месте стоять.

Елена научилась не воспринимать всерьёз намёки отца, его непонятное убеждение в том, что он не может ошибаться в оценках окружающих. Всерьёз она не задумалась над его словами, а ответила то, что от неё хотели услышать.

В этот момент, когда они уже подходили к дому, Елена сощурила глаза и удивлённым голосом спросила:

– Это Аглая?

Им навстречу, растрёпанная и взволнованная, бежала любовница Аркадия Петровича. Эта томная женщина за годы добровольного рабства потеряла не только своеобразную красоту, но и всякое подобие самостоятельности. По самому пустяковому поводу она спрашивала

совета у барина, глядя на него, как на божество. Их мир неспешности и выдержанного сияния казался Аглае настолько прекрасным, воздушным и сказочным, что она благоговела перед каждым, его олицетворяющим. Гладкие ткани, приглушённый свет, чистота и эстетика притягивали эту неграмотную женщину и заставляли её впадать в экстаз при виде своих благодетелей.

В разговоре с дворовыми Аглая благоговейно отзывалась о помещиках, причём эта тема занимала львиную долю её времени. Она не считала Аркадия и всех ему подобных виновными в несчастиях её клана. Напротив, раз они стоят выше её, так и надо; если земледельцы бедствуют, они сами виноваты. Когда кто-то из завистливых крестьянок начинал осыпать Аглаю ругательствами, та нисколько не принимала настрой окружающих близко к сердцу, а только цедила: «Дуры вы, да мой во сто крат лучше ваших будет, руки не подымет, пьяный не приползёт, а речи таки правильные бормочет, што диву даёшься!» Женщины умолкали и расходились по своим вечным делам, в душе понимая, что Аглае действительно «шибко повезло». Она жила в отдельной чистой комнате, ела, что хотела и только и делала, что следила за служанками и покрикивала на них. Остальные же, работающие до упада то в поле, то в избах, только мечтали о такой жизни. Теперь же, когда пронёсся слух о том, что баре собираются совсем переселиться в Петербург, оставив главным Проньку, Аглая готова была от отчаяния утопиться. Уедет её барин, центр её маленькой жизни, и что, что останется? Пустота, бессмысленная череда долгих серых дней без любви, без радости.

– Барин! – кричала она истошным, наполненным страха голосом, – барин!

– Боже мой, что она тут делает? – помрачнел Аркадий, – ну вот, объясняй теперь этой дуре…

Елена почувствовала ползущее изнутри чувство омерзения. Оно, должно быть, ощущается теми, кто натыкается на людей, способных без задней мысли опоганить нерушимое и раз и навсегда священное для иных. Быть с женщиной, заиметь от неё троих детей, сделать счастливой, а потом так по-скотски говорить о ней, словно она и не человек из-за того, что родилась не той. «Не понять этого мне, – подумала Елена. – За такого, как отец никогда не пойду!» – озарила вдруг новая, неожиданная мысль, но не послужила, как раньше при нелестных отзывах о близких, поводом к раскаянию.

– Барин, на кого ж бросаешь, родимый, что ж будет без тебя, ой, горе, горе! – запричитала Аглая, по-деревенски крича и плача навзрыд, словно в этом находила своеобразное утешение.

– Будет вам, Аглая Тимофеевна, – сжав губы, прошипел Аркадий, недружелюбно косясь по сторонам. Его эстетизм восставал против такой сугубо мещанской сцены. – Прохор позаботится о вас.

– А детки как же? Единокровные сыночки, как же им без батюшки родного расти? Негоже это, барин! Ой, горе мне горькое! – она села на траву перед Еленой.

Та попыталась поднять её, говорила ничего не значащие слова утешения. Глава семейства только хмурился.

«Это просто отвратительно!» – решил Аркадий Петрович, теряя самообладание.

– Хватит! Устроила здесь плач Ярославны, дура неграмотная, чего тебе нужно? Живёшь в помещичьем доме с нами на равных! Так ты вздумала, что я при тебе всю жизнь буду? Не смей кричать, иди домой и успокойся. Не выношу сцен!

Он гневно дёрнул рукой и зашагал вперёд. Елена свыкалась с открытием, что её отец, недавно с изысканным видом рассыпавшийся в комплементах разряженным дамам, может с каменным сердцем кидать такие жестокие слова матери троих своих сыновей. Он, родовитый дворянин и охотник за изысканностью! Такого удара она не ожидала, по всему телу словно ползли гадкие насекомые, рассыпались по спине и заставляли кожу гудеть. Елена села рядом с вопящей Аглаей и обняла её.

Глава 5

По возвращении набережные Петербурга были так же хороши, дамы пахли так же восхитительно, а простой люд был так же неприветлив и мрачен. Но что-то переменилось…

Хотя на второй день после возвращения Елена забыла тяжкие думы. Утром, когда они с отцом, дядюшкой, тётушкой и крошечным Александром, сыном Елизаветы и Фридриха, спокойно завтракали, слуга доложил о прибытии гостей.

– Оh, mein Got, эти ваши женихи, Елена, не дают нам покоя. А я только начал поправляться после болезни! – слезливым голосом запротестовал Фридрих. – Meine Liebe, ich mochte keine Gaste! – добавил он, обращаясь к жене.

Поделиться с друзьями: