Алая нить
Шрифт:
– Что?
– Неужели вы не знали? Их раздражает вовсе не цвет тряпки, а агрессивные движения тореро.
– Пусть так, Долорес, пусть так, но этот бык уже был на корриде. Кому, как не тебе, знать, что он не очень-то расположен к людям?
– Послушайте, это рейтинговые кадры.
– Это, Лола, пища для нового всплеска активности противников корриды. «Посмотрите, какие на самом деле эти бычки милые и безобидные, а они – жалкие трусы – их убивают». Вот что это такое.
Лола вспыхивает.
– Трусы? Пускай сами соберутся вдесятером, пусть берут столько мулет и капоте, сколько захотят. Могут даже выехать на арену верхом, хотя лучше не надо, лошадей жалко. Им совсем не обязательно убивать быка или даже дразнить его, желательно просто продержаться
– Браво, Долорес! Вот об этом и стоило говорить, вспомнить о мужестве матадора, дарующего жизнь быку! Каково это – под вопли ревущей публики, подгоняющей тебя, ждущей с нетерпением последнего удара, опустить шпагу, потратить драгоценное время на то, чтобы поклониться животному, готовому разорвать тебя в клочья, и успеть уйти. Не убежать, а именно с достоинством удалиться, хотя каждая лишняя секунда, проведенная на арене с отпущенным быком, может стоить тебе жизни.
Лола зачарованно слушает, потом искренне сокрушается:
– Извините. Я как-то не думала…
– Не думала она! Я не стал настаивать на твоей работе в информационном отделе, я поддержал твое решение делать фильмы о корриде. Да и кто может рассказать о ней лучше, чем ты? Репортаж о жизни племенных торо – это, безусловно, интересно. Но ты должна была кричать о том, что у каждого быка на поле боя есть шанс закончить свою жизнь не на арене, а на таких чудесных пастбищах, где его будут холить и лелеять и никогда не отправят на бойню. Тебе надо было упирать на то, что такая возможность дается только участникам зрелища, все остальные быки рано или поздно превращаются в говядину. Навести справки, привести примеры. Скольких противников ты оставила в живых?
– Ни одного.
Дон Диего не сводит с женщины изумленных глаз, потом произносит с нескрываемым восхищением:
– Да ты, оказывается, Заккахозо [21] .
– Ну что вы, – горько усмехается Лола, – я теперь Альмиранте.
– Я Альмиранте? [22] – Маленькая Долорес хитро смотрит на отца. – Здорово!
– Чудачка! – Хосе Ривера по прозвищу Пепе Бальенте [23] ласково смотрит на дочь. – Тут нечем гордиться. Альмиранте – это один довольно флегматичный бык, который во время корриды в Пасахес в 1858 году наотрез отказался драться, покинул арену, прошагал по площади, поднялся на второй этаж здания мэрии и стал мычать с балкона на публику.
21
Кличка быка, которого первым не убили во время корриды. Его проткнули пикой 33 раза, он убил 11 лошадей и был награжден жизнью за проявленную доблесть.
22
Адмирал (исп.).
23
Пепе – уменьшительное от Хосе, бальенте – храбрый (исп.).
– Я ни на кого не мычу! – Девочка обиженно надувает губы.
– Нет. Но ты убегаешь из зала.
– Потому что я устала!
– Что значит «устала»?
– Папа, я не понимаю! Я собираюсь стать матадором, а не гимнасткой. Зачем тратить столько времени на растяжку? Мало того, что я и так из всех углов слышу шипящее mari macho [24] , так ты еще даешь им повод смеяться надо мной. Ребята уже давно отрабатывают пасес [25] , а я все еще бегаю по арене с мячиком
и задираю ноги в разные стороны, как ребенок. А мне уже почти тринадцать!24
Мужеподобная женщина (исп.).
25
Знаменитые шаги с плащом.
Пепе улыбается. Она и есть ребенок. Его ребенок. Несколько лет назад он и не подозревал о ее существовании, даже не задумывался о продолжении рода, о династии матадоров. Восьмилетняя Лолита вошла в его жизнь случайно.
Пробитая шина в трущобах на подъезде к ночному Мадриду – не самое лучшее, что могло произойти с Хосе Ривера, но прославленный матадор не привык поддаваться собственным страхам. Совсем недавно он завершил выступления и подумывал об открытии собственной школы. Конечно, он преуспел, не испытывал недостатка в славе и деньгах, но желания его пока не иссякли и заканчивать существование в грязной луже с пробитым черепом (что вполне могло случиться) он не собирался. Сначала Пепе хочет запереться в своем уникальном, сделанном по специальному заказу «Сеате» и дождаться утра, но храбрость и мужество одерживают верх – матадор решает менять колесо.
Впоследствии Пепе не раз говорил друзьям, что матадоры – действительно великие фаталисты, их все время направляет судьба, ведет по жизни, хранит, оберегает, а порой преподносит неожиданные сюрпризы.
Свой сюрприз Хосе Ривера сорока двух лет от роду видит через несколько секунд после того, как решается вылезти из автомобиля. Точнее, сюрприз сам бросается к нему тощей тенью из придорожных кустов, больно бьет по лодыжке и дергает за рукав.
– У тебя есть что-нибудь поесть? – требовательно спрашивает чумазое существо, замотанное в невообразимые лохмотья.
Пепе на всякий случай перекладывает бумажник из заднего кармана брюк в передний и лезет в машину за пачкой кукурузных чипсов.
– Держи.
– Ага. Класс! А можно я погреюсь в твоей тачке, пока ты будешь чинить колесо?
Матадор нерешительно рассматривает босые ноги в налипших комьях земли, переводит взгляд на светло-бежевый салон «Сеата», вздыхает:
– Залезай.
– Вау! – победно верещит цыганенок и ужом проползает по водительскому сиденью на место пассажира. И не думая спустить на пол грязные ноги, разрывает пакет и начинает есть, громко чавкая, ни на что не обращая внимания.
– Ну, ты ешь, а я тут это…
– Ага.
– Ты просто посидишь, да?
– Ага.
Хосе Ривера вынимает ключи из зажигания и тут же одергивает себя: «Идиот! Ведь это совсем ребенок!» Но внутренний голос намекает, что у чумазого дитяти могут быть сообщники отнюдь не нежного возраста. Те пятнадцать минут, что матадор потратил на смену шины, были худшими в его жизни. Такого животного страха он не испытывал даже на арене, хотя рога быка не раз полосовали его тело. Но коррида – это честный бой с благородным противником, который никогда не станет таиться и нападать из-за спины. Бык всегда действует честно, открыто и благородно, зверь встречает соперника лицом к лицу. Той ночью у матадора нет ни единого шанса увидеть неприятеля в случае нападения. Орудуя домкратом, Пепе взмокает, но не от физической нагрузки, а от страха. Однако вопреки ожиданиям и, наверное, благодаря счастливой случайности никто не выбежал из кустов и не обрушил на его голову града ударов.
Завершив работу, матадор подавляет желание отряхнуть кресло от грязи и садится за руль.
– Я закончил, – заявляет он, не в силах прямо указать существу на дверь.
– Ага.
– Ты… Ты можешь идти.
– Ага.
– Ну так…
– Ща, доем только. А попить у тебя ничего нет? В горле все прямо ссохлось.
– Пересохло, – машинально поправляет Пепе.
– Ага. Так есть попить?
– Нет. – Матадор искренне сожалеет.
– Может, купишь? Тут через пару километров заправка. Тебе все равно в ту сторону.