Алая зима

Он повернулся к ней. Она вскрикнула, его руки обхватили ее и подняли.

– Широ!

– Или я несу тебя, или мы стоим тут, пока ты не отключишься, и тогда я понесу тебя, - он пошел к реке. – Хочешь быть без сознания?

Не отвечая, она смотрела, как с каждым его шагом река приближается, ужас охватывал ее. Вода звучала так же, как в тот день. Забыв о достоинстве, она сжала в руках его косодэ и уткнулась лицом в его плечо, чтобы не видеть. Его шаги прервались, а потом продолжились, он ускорился. Она ощутила, как он готовится к первому прыжку.

Ветер засвистел вокруг, он прыгнул. Ее сердце замерло. Он легко приземлился и прыгнул снова. Она могла лишь слышать воду и тихие крики из воспоминания. Еще приземление, еще прыжок.

С хрустом снега он опустился и бодро зашагал. Она осторожно поднял голову и оглянулась сквозь свои спутанные волосы. Они были на другом берегу реки. Она взглянула на бурлящую воду. Он преодолел реку в три прыжка?

Она попыталась высвободить ноги и встать. Его руки сжались крепче, одна обхватывала ее колени, другая поддерживала спину.

– Расслабься, - прошептал он. – Осталась только миля.

– Не нужно меня нести. Отпусти.

– Ты устала.

– Отпусти меня!

– Уставшая и упрямая, - сухо отметил он. Он приблизил лицо к ней, пока его дыхание не согрело ее щеку. – Тебе не нравится касаться меня, маленькая мико?

Она схватилась за его пушистое лисье ухо, крепко сжала его пальцами.

– А тебе это нравится? – сладко спросила она.

– Ай-ай-ай! – его лицо скривилось, он зажмурился, склонил голову, пытаясь ослабить давление. – Отпусти!

– Спусти меня.

Он убрал руки.

Она с криком полетела к земле. Он подхватил ее в воздухе и поднял, но она уже отпустила его ухо.

Она уставилась на него.

– Почему нельзя меня опустить?

– Потому что ты идешь настолько медленно, что мы будем возвращаться всю ночь, - прорычал он, недовольный из-за ее атаки на его ухо. – Если ты замолчишь и не будешь шевелиться, мы будем в храме через пару минут.

Он пошел вперед, его длинные шаги так быстро преодолевали расстояние, что разница в скорости была поражающей. Она могла настаивать, что пойдет сама, но стоило ей опуститься на ноги, ее мышцы охватила такая боль от усталости, что она сдалась и обмякла в его руках. Он удобнее подхватил ее и ускорил шаги. У него было еще столько сил. Неужели он не уставал? Или это она была ужасно слабой?

Ее голова покачивалась от его шагов, она утомленно прислонилась к его плечу. Через пару минут она поняла, что закрыла глаза. Его грудь была невероятно теплой. Это было удобнее, чем когда он нес ее под рукой, как мешок с рисом. Было приятно ощущать его сильные теплые руки вокруг нее, его сердце билось под ее ухом. Его шаги были ровными. А она так устала.

– Эми.

Сон давил на ее веки. Она невнятно пробормотала.

– Эми, просыпайся.

Она приоткрыла глаза и растерянно посмотрела на дом. Она вернулась? Она сонно моргнула и посмотрела на Широ, а потом на дом. Ее пронзила тревога, прогоняя сонливость. Она была в руках ёкая, ее было видно из окон. Это было посреди ночи, но все равно было рискованно. Судя по темным окнам, ее отсутствие не заметили.

Видя ее тревогу, он опустил ее ногами вперед на землю. Как только она встала, она отошла от него, ноги грозили подкоситься. Он поймал ее под руки и указал на вход.

– Туда.

– Знаю, - пробормотала она. Неужели они проспала часть пути? Она оглянулась на него. – Где ты будешь спать?

– О… где-то, - он подтолкнул ее к двери. – Ложись, пока ты не упала.

– Я не слабая дамочка, которой нужно указывать, - твердо сказала она и сделала дрожащий шаг от него.

– Как скажешь.

Кривясь, она делала шаг за шагом к двери, пока не поняла, что ей нужно быть тихой. Пройдя на носочках, она отодвинула дверь и оглянулась.

– А как же ты?

Его улыбка стала шире, показался один острый клык.

– Предлагаешь поделиться кроватью, маленькая мико?

– Нет!

– Тогда увидимся, когда я обнаружу Аматсуками, - он быстро поклонился. – Хороших снов, госпожа храма.

Она смотрела, как он уходит, сворачивает за угол, не оставляя следов. Прикусив губу, она подумала, что он будет спать в снегу. Он тоже устал. Может, ей стоило попросить его остаться…

Она резко покачала головой. Остаться в ее комнате? Чем она думает? Разувшись, она беззвучно закрыла дверь и поспешила по коридору. Он будет в порядке. Он много лет прожил один, она не нужна была ему, если не считать необходимость снять оненджу. Она нужна ему только для этого.

Ее рука замерла в воздухе у двери спальни. С вздохом она прошла мимо комнаты в ванную. Закрывшись, она сняла грязную одежду и неохотно повернулась к зеркалу.

Спутанные волосы сразу бросались в глаза. Прутья и листья торчали из длинных прядей, коса превратилась в узлы. Красные пятна на горле превратятся к утру в жуткие синяки, кровь была на шее с обеих сторон и на одном плече. Она убрала волосы и скривилась при виде четырех ранок на одной стороне шеи и одной на другой стороне. Это хотя бы можно было закрыть волосами.

Ее локти и колени уже были в синяках. Ладони были ободраны, одна была проколота зубами Юмея, ребра болели от того, как рука Широ прижимала ее к его боку, пока он убегал от они. Все болело.

Но сильнее всего на теле в глаза бросались не раны, а черный символ, пылающий на ее груди в центре. Метка камигакари Аматэрасу. Когда она появилась, она была тусклой, как тень, но теперь была черной. Она накрыла метку ладонью, скрывая из виду, желая, чтобы она могла вырвать ее из плоти, из души, но магия так не работала.

Хотя она сняла одежду, один предмет она никогда не снимала – шелковый мешочек на кожаном шнурке. Плоский мешочек, вышитый цветами, чтобы напоминать амулеты удачи, которые продавали на фестивалях в храмах, но там был сильный омамори, скрывающий ее ки от ёкаев. Без него Юмей точно понял бы, кто она, если бы не понял Широ.

Она намочила ткань и промыла раны на шее. Свежая кровь испачкала ткань, в одиночестве она позволила себе заплакать. Она беззвучно плакала из-за ужасов ночи, боли, усталости, лжи и предательства, что она пережила. Она плакала из-за своей наивности, ведь Широ так просто мог управлять ею.

Когда она очистила себя, промыла раны и перевязала, расчесала волосы, она скользнула в спальню и переоделась в ночное одеяние. Она рухнула на постель лицом в подушку, одеяла запутались в ногах, у нее не было сил поправить их. Глаза закрылись, усталость накатила волнами, притупив боль. Сон уносил ее, а она задавалась вопросом, почему она думала не об опасности и ужасах, не о зловещей информации, полученной ночью. Вместо этого она вспоминала, как Широ сказал, что не помнил жизни до оненджу… свет заливал его лицо, его голос, взгляд, который она заметила – безнадежное отчаяние, глубокое, как океан.