Алеф (CИ)

– Благодарю, - я слегка кланяюсь.
– Дело в том, что мы с моей спутницей работаем в департаменте статистики и сейчас исследуем соотношение в обществе представителей рода хомо сапиенс и кибернетических организмов. Не будете ли вы столь любезны помочь нам?

По залу прокатывает шёпот, но никто не изъявляет протеста: действительно, почему бы и нет? Ведь это не может никого унизить. Чистая статистика, тем более эксперимент проводится государственными служащими.

– В таком случае, - продолжаю я с энтузиазмом, - прошу поднять руки присутствующих в зале киборгов!

Взлетают вверх ладони. Мужские, женские. Одни быстро и решительно, как бы заявляя о своих неотъемлемых правах, другие робко, словно стесняясь. Я обвожу взглядом зал. По крайней мере, две трети присутствующих - не люди.

– Ну, вот видишь!
– тихо говорю я, поворачиваясь к Зое.

Я смотрю на девушку с торжествующей улыбкой и в первый миг не замечаю её вытянутой вверх руки. Синие глаза смотрят на меня с презрением, в них дрожат слёзы обиды и разочарования. Дурацкая ухмылка медленно сползает с моего лица, и я вынужден опереться руками о стол, потому что пол уходит у меня из-под ног. Становится душно.

Мне кажется, Зоя должна подняться и демонстративно выйти из ресторана, возможно, наградив меня напоследок звонкой пощёчиной, но она сидит неподвижно, словно статуя, глядя мне в глаза и не опуская руку.

Я понимаю, что убраться придётся мне. Я чужой здесь со своей нетерпимостью и страхом перед машинами. Даже те немногие люди, что сидят вокруг, не разделяют моей одержимости. Это становится столь очевидным, что я опрокидываю стул и выбегаю из ресторана, сопровождаемый недоумёнными взглядами посетителей.

Выскакиваю на улицу. Вокруг меня люди, но я не могу их видеть: в каждом пешеходе мерещится машина.

Боже, какая жестокая насмешка! Ты позволил нам создать тех, кто вызывает любовь, но научил ли любить их? Парадокс в том, что мы никогда этого не узнаем, потому что не поверим в чувства машин! Друг другу мы верим даже тогда, когда ложь очевидна, но киборгу - никогда! Любовь - только наша, мы не поделимся ею ни с кем! Она не войдёт в список неотъемлемых прав искусственных разумов уже потому, что люди не способны допустить её существование где-либо, кроме собственных сердец.

– Ваша карта, - раздаётся слегка обеспокоенный голос у меня за спиной.

Оборачиваюсь и вижу менеджера, протягивающего мне кредитку.

– Ваша дама аннулировала заказ, так что со счёта списано…

Я не желаю слушать объяснения. Вырвав карту, бегу по тротуару, не разбирая дороги и врезаясь в прохожих. На ходу сдираю с себя пиджак и швыряю в ближайшую урну.

Мне нужно метро, где я могу укрыться, запутать следы, почувствовать себя в безопасности! И скорее домой - надеть комбинезон, шлем, сделать инъекцию «Гипноса» и погрузиться в мир фантазий. Киберград, я иду к тебе! Прими меня в свои объятия, успокой, исцели мою душу! Я, недостойный раб Божий, взываю к тебе, исполнителю желаний: заставь меня забыть о том, что есть Зоя, о том, что я влюбился в киборга, о том, что я принадлежу к расе тех, кто испоганил прекрасный мир Шестого Дня Творения!

Глава 7

На стройку немецкой фабрики я прибываю на час раньше, чем планировал, но Глеба не застаю - он уехал улаживать какой-то производственный вопрос.

Шпигель не соврал: строительство закончено, и рабочие устанавливают оборудование. Несколько человек прикрепляют над входом красочную вывеску с названием предприятия.

– Прошу ко мне в кабинет, - говорит Шпигель, приглашая меня в уже отделанное помещение, куда снующие, словно муравьи, грузчики заносят терминалы, копировальные аппараты, голопроекторы и прочую офисную технику.

– Хотите виски?
– предлагает Шпигель, открывая стенной шкафчик, служащий баром.

Я киваю и сажусь в большое кожаное кресло, стоящее посреди комнаты. Как точно немец расположил его - по всем правилам большого бизнеса: посетитель проваливается в податливый комфорт и оказывается при этом сидящим ниже хозяина кабинета, тем самым занимая пассивное, почти подчинённое положение. Но со мной этот фокус не пройдёт: я-то понимаю, что всё здесь, до последней пластмассовой ручки, принадлежит мне.

– За встречу, - провозглашает Шпигель, подавая мне наполненный стакан.

Я отпиваю немного и тут же прошу бухгалтерскую книгу. Немец вытаскивает из ящика стола и подаёт мне планшет, а сам садится в вертящееся кресло и делает вид, будто ему нужно заняться чем-то неотложным.

Проверку сметы я заканчиваю к трём часам и уезжаю, оставив в пепельнице пирамиду окурков. Возвращаюсь в дом Шпигеля, рассчитывая выйти из виртуальности и поработать над «Алефом». Повсюду царит тишина: хозяева разъехались, а прислуга судачит на кухне. Я поднимаюсь в свою комнату, принимаю душ, бреюсь, обрызгиваю себя туалетной водой и надеваю свежую рубашку. Теперь можно сматываться. Но меня одолевает любопытство. Вчерашняя жуткая сцена с Зоей наводит меня на мысль о Марне: я хочу знать, программа она или живой человек. Понятия не имею, для чего мне это нужно, но чувствую, что иначе не успокоюсь.

Я подхожу к её комнате и негромко стучу в дверь.

– Кто там?
– раздаётся приглушённый голос.

– Это герр Кармин. Решил вас навестить и узнать, не нужно ли чего.

Секунд на пять воцаряется тишина, а затем раздаётся:

– Входите.

Я нажимаю на дверную ручку, и дверь распахивается. Марна лежит в постели, вернее, сидит, обложившись подушками. На ней - полупрозрачный пеньюар. Вид у фройляйн Шпигель не очень болезненный.

– Добрый день, - улыбается Марна.
– Садитесь, - тоненький пальчик указывает на пуф рядом с кроватью.

– Слуги собрались внизу, они могут не услышать, если вам что-нибудь понадобится, поэтому я решил заглянуть, - придумываю я на ходу объяснение своему визиту.

– Вы очень добры, герр Кармин, но мне ничего не нужно, - внимательные глаза скользят по моему лицу.
– Разве что вы поправите подушку: она тяжёлая и сползла.

Я с готовностью встаю с пуфа, склоняюсь над Марной и берусь за края подушки. Девушка, словно желая облегчить мне задачу, подаётся немного вперёд и касается волосами моего лица. Она пахнет сахарной ватой и лёгкими цветочными духами, я поворачиваю голову и прижимаюсь губами к бледной щеке. Кожа прохладная.

– Не похоже, чтоб у вас была температура, - говорю я.

Марна замирает на секунду, а затем кладёт голову мне на плечо. Я чувствую её тяжесть, и это приятно.

– Ты славный, - произносит девушка едва слышно.

В её голосе мне почему-то слышится тревога.

Я приподнимаю голову Марны и целую в глаза, щёки, подбородок, нахожу полуоткрытые губы. Они влажные и мягкие. Язык девушки скользит по моим зубам, словно пересчитывая их.

Я поправляю подушку и отстраняюсь. Мне всё ещё кажется, что Марна нервничает, причём не из-за меня.