Алекс Бринер. Последний ранг. Книга 3
Шрифт:
Я и Волот переглянулись.
Нас обоих попросили представиться и пояснить, как так вышло, что официально мёртвые люди вдруг оказались живы и внезапно явились в этот прекрасный Петербург.
– Меня зовут… э-э… Волот, – представился Волот. – И я не знаю, кто такой Латынин Д. И. Возможно, ваша Общая База Данных немного ошиблась? Так что моё имя Волот. Так и запишите, или запомните, пометьте у себя в базе… или что вы там делаете. Вэ, о, эл, о, тэ. Волот. Это важно.
Он, как и я, не стал скрывать своё настоящее имя.
Мы находились сейчас в настолько странных обстоятельствах,
– Что ж, господа, – сказал мехо-голем, – ещё раз напомню, что мы предлагаем вам программу «Спасение». Чтобы принять решение, у вас остался один час пятнадцать минут и…
– Мы поняли, спасибо, – оборвал я его. – А тебя-то как зовут, Соломон?
Мехо-голем смолк, будто задумался над тем, как его всё-таки зовут и кто он такой.
Его глаза ярко мигнули, и внезапно мне показалось, что в них мелькнуло озорное лукавство – любопытство, такое человеческое, такое знакомое. Это неуёмное любопытство я уже видел у одного моего очень хорошего друга.
– Меня зовут Соломон-два, – наконец представился мехо-голем, чуть склонив голову набок и внимательно меня разглядывая.
Затем он сделал вескую паузу, как самый настоящий человек, и добавил:
– Это я создал программу «Спасение».
Книга 3. Эпизод 3.
Услышав его последнюю фразу, я мысленно улыбнулся.
Правда, даже виду не подал, что узнал в этом странном существе своего хорошего друга.
Ну надо же!
Он умудрился выжить и к тому же стал одним из тех, кто помог людям построить новый мир и не погибнуть от тёмного эфира.
Мне настолько захотелось пожать ему руку, что я убрал ладонь за бедро, чтобы удержаться.
Значит, передо мной собственной персоной стоял создатель программы «Спасение». Знаменитый маг Пути Прагма. Хозяин торговой сети «Мануфактура Севера».
Профессор-алхимик Пимен Сергеевич Троекуров.
Я даже заметил, как он пару раз произнёс своё любимое словечко «безнадёжно» и возглас «Оу-у!». Наверняка, если бы у него в кармане имелись мятные драже, то он бы зажевал одно из них.
Жаль только, что в этом будущем профессор Троекуров не был со мной знаком. Однако я помнил, что Троекуров отлично знал профессора Басова, вместе с которым и создавал первый образец мехо-голема. Ну а Басов в свою очередь исследовал червоточины и общался с родителями Алекса Бринера.
Оставалась надежда, что Троекуров всё-таки сможет вспомнить ещё и сестрёнку Алекса, а точнее, найти её в своей Базе Данных. Мне захотелось узнать, что стало с Эсфирь в будущем, пусть даже в таком альтернативном мета-будущем.
– Скажите, Соломон-два, а проживает ли в Спасённом Петербурге кто-то из рода Бринеров, о которых вы упоминали? Или они все погибли? – спросил я.
Мне показалось, что профессор вздохнул.
Конечно, почудилось.
Искусственный организм не стал бы вздыхать – вряд ли это вообще предусмотрено его функционалом. С точки зрения машины во вздохе просто не было смысла.
В глазницах голема опять вспыхнуло свечение, будто на мгновение отразились и померкли
световые сосуды.– Да, проживает, – подтвердил наконец Троекуров (если это существо можно было так назвать).
От его слов у меня заколотилось сердце.
– И кто это? Как его имя?
Мехо-голем опять наклонил голову набок, внимательно меня оглядев.
– Вы не имеете права на информацию, которая вас не касается. Сейчас вы всего лишь гость по имени Гедеон. Так вы представились. И у вас два пути. Первый. Принять программу «Спасение» и стать официальным жителем Спасённого Петербурга. И второй. Подвергнуться необратимым мутационным процессам под влиянием тёмного эфира, а затем быть уничтоженным. Это произойдёт уже через… – он сделал паузу, – …через один час десять минут тридцать восемь секунд… тридцать семь… тридцать шесть…
– Ладно, понял, – оборвал я его. – А прогуляться можно? До того, как я приму программу «Спасение», мне надо понимать, где я буду жить полноценно и вечно.
– Не вечно, а бесконечно, – поправил меня Троекуров. – Это не одно и то же, прошу заметить. Хотя мне всё же любопытно, как вы сюда попали. Вы оба. Возможно, во время прогулки вы мне об этом расскажете.
Я чуть было не усмехнулся.
Всё же передо мной стоял именно профессор Троекуров, а не Соломон-2. Ещё бы увидеть Семёна, если он, конечно, тут вообще существует. Ведь кто-то же здесь носит имя Соломон-1. Наверняка, это именно он. Потому что профессор не мог бы не спасти своего внука первым. Он слишком его любит.
Троекуров сделал приглашающий жест, его экзо-рука указала дальше, на один из ближайших небоскрёбов.
– Прошу вас, господа. Вы можете прогуляться до Музея Новейшей Истории. Он находится на первом этаже. Однако дальше этого здания мы не можем вас пропустить. Вплоть до того момента, пока вы не согласитесь провести процедуру Спасения.
И тут голос снова подал Волот. Он ткнул меня локтем в бок, будто мы с ним приятели не разлей вода.
– Ну? Что скажешь, Гедеон? Не хочешь пройти процедуру Спасения? Может, попробуем? Мне кажется, мы оба заслужили Спасение.
Он с иронией уставился на меня.
Волот не боялся задавать провокационные вопросы во всеуслышание. Он прекрасно понимал, что скоро этой червоточины не будет вместе с программой Спасения. Всё разрушится при закрытии, как бывало уже не раз с другими пространственными ямами.
Только мне настолько не хотелось её разрушать, что я не был готов что-то здесь менять. Пока я просто стоял и говорил с местным жителем, а этого было недостаточно для разрушения червоточины.
По моему взгляду Волот догадался, о чём я думаю.
Он наклонился к моему уху и тихо произнёс:
– Как забавно, ты не находишь? Неужели тебе не понравилось это будущее? Вполне неплохое. Ты обескуражен, не так ли?
Я ничего не ответил.
Зато усилилось желание отрубить голову Волоту ещё раз. Он отлично чувствовал все перепады моего настроения, а ведь я действительно был обескуражен.
Когда мы наконец отправились вдоль аллеи в сторону Музея Новейшей Истории, я снова обратился к Троекурову:
– А не подскажете сегодняшнюю дату, Соломон-два? Или эта информация тоже не имеет ко мне отношения?