Александр Агренев. Трилогия

Собеседование, плавно перешедшее в инструктаж, прервал господин главный инспектор.

— Александр Яковлевич, эти двое наконец-то закончили.

— Ну что же, продолжим наш разговор в другое время.

Возвращаясь в гостиную, Виктор тихонечко досадовал. На Долгина, так бесцеремонно прервавшего важный и интересный разговор. И на себя. После властного жеста князя он покинул кабинет столь быстро, что это смотрелось скорее как панический побег. Что теперь о нем подумает его сиятельство? Его переживания не остались незамеченными и отцом, подошедшим справиться о результатах собеседования, так что пришлось признаваться в своем конфузе. И услышать в ответ удивительнейшее признание: как оказалось, с многоопытным и изрядно повидавшим жизнь батюшкой тоже пару раз происходило нечто подобное.

— Как правило, это случалось тогда, когда Александр Яковлевич находился в дурном настроении. Внешне, конечно, это не проявляется. Да-с, совсем никак. Но в манерах и речах появляется какая-то особенная властность. Такая, что вначале делаешь, а только потом осознаешь, о чем именно тебя просили.

— Вот как?..

— Да. Никогда не обманывайся возрастом нашего работодателя, сын, и всегда будь лоялен к нему — и все у тебя сложится.

Двое Луневых ненадолго замолчали, размышляя каждый о своем.

— Господа.

Тихий голос хозяина словно бы незримой волной прошелся по гостиной, гася все разговоры и посторонние мысли.

— Сейчас состоится демонстрация изобретения, название которого вы узнаете несколько позже. Скажу сразу: ему гарантирован большой коммерческий успех, при довольно-таки скромных первоначальных вложениях. Но и это не все. Я намерен допустить в этот проект и других инвесторов. Вас, господа. Если, конечно же, у вас появится такое желание. Подробности обсудим позже, а пока — прошу в малую гостиную.

В один момент все присутствующие потеряли покой, и пришли в немалое возбуждение. Конечно, никто даже и не догадывался, о чем, или же о ком именно идет речь. Впрочем, такие мелочи их и не интересовали. Репутация фабриканта Агренева, и их собственный опыт гарантировали — сколько бы они не вложили в новое дело, прибыль будет как минимум трехкратной. Этак вложишь пятьдесят тысяч, а получишь полторы сотни. Тоже тысяч, и притом все это в очень небольшие сроки! А учитывая тот факт, что такие господа как Сонин, Лунев-старший и Долгин могли легко расстаться и с "соточкой" тысяч каждый, у некоторых даже возникли вполне обоснованные сомнения, и даже тревога. Не успеть вложиться.

Как бы не были готовы господа инвесторы к чему-то новому, а все ж таки малая гостиная смогла их удивить. Для начала — большим шелковым полотнищем, растянутом на обычной деревянной раме. Затем непонятным аппаратом (чем-то напоминавшим огрызок пулемета) у противоположной стены, вокруг которого в каменной неподвижности застыли два неизвестных господина. Вдобавок тяжелые и плотные шторы на окнах, расставленные полукругом стулья и отсутствие иной мебели — все это вместе успешно создавало атмосферу, более приличествующую собранию каких-нибудь заговорщиков.

— Пока мы еще не начали, позвольте представить вам создателей этого изобретения — господ Тимченко и Самарского. А теперь, пожалуй, можно уже и приступать к демонстрации. Григорий Дмитрич, вас не затруднит погасить свечи?

Теперь происходящее все больше и больше напоминало начало спиритического сеанса, и вызывало еще большее недоумение. Поэтому когда застрекотал кинопроектор, все с большим облегчением уткнулись взглядами в двигающееся на простыне изображение. Почти все. Александр глядел не на самодельный экран, а на лица своих директоров — это было куда как интереснее! Всего к показу было запланировано три ролика, сразу один за другим, без пауз и разрывов, и надо сказать, никто не остался равнодушным. Сюжет с прибытием поезда на вокзал ударил по нервам неподготовленных зрителей так сильно, что у некоторых явственно шевелились волосы на затылке. А уж наружность перекосило у всех без исключения! Потомственный казак Долгин вообще сделал какое-то странное движение. Словно бы намереваясь прямо со стулом отскочить к ближайшей стене. Вернее, проскочить сквозь нее.

"Ну вот, вместо презентационного ролика получился первый в мире фильм ужасов. И ведь помнят, что это, по сути — иллюзия, а реагируют так, словно паровоз сейчас прорвет простынь и вылетит прямо на них".

На смену триллеру пришел комедийный ролик, в котором один человек поливал свой сад из шланга, а другой периодически на него наступал. На шланг, а не на сад, разумеется. Вроде бы до крайности незатейливый юмор, у самого Александра вызвавший разве что слабую улыбку — но благодарные за избавление от железнодорожного монстра зрители встретили его так, как будто бы это было полноценное цирковое представление. Хохот, веселые возгласы, сдавленные смешки — в общем, эта часть демонстрации пришлась по вкусу всем. Но окончательно добил их гвоздь показа — ролик, в котором главные роли исполняли они сами.

— Ах ты ж!

— Нет, это как же? Каким же образом, господа?

— Феноменально!.. И когда только успели?

"Господи, большие дети! Делов-то — скрытно установить камеру на проходной, да поснимать денек, как они приходят и уходят с работы. Потом поработать ножницами, собирая из дюжины лент одну, не такую уж и длинную. И все, восторга — полные штаны".

Кстати, господа изобретатели тоже не остались равнодушными к собственной работе: Александр Самарский как-то странно моргал, будто бы изо всех сил стараясь не прослезиться, а у Иосифа Тимченко было столь одухотворенное лицо, что заказчику прямо даже становилось и неудобно. За свой, абсолютно невосторженый образ мыслей.

"Да если бы не мой пинок животворящий, они бы и дальше копошились, со своими усовершенствованиями и доработками. Дайте нам возможность, мы справимся за год… Как же! Нет, фотоаппарат действительно получился переносной — вот только кроме него, больше ничего утащить и не получится. Прямо пушинка получилась, ага. Всего каких-то четыре килограмма. Плюс магниевая вспышка. И три сменных объектива. И штатная катушка с пленкой, по виду более всего похожая на бигуди, аж на целых десять кадров. Прямо мечта шпиона получилась: висит, значит, на шее увесистый фотоаппарат, которым можно и документики важные поснимать, а случись такая нужда, так и по голове хорошенько "отоварить". На горбятнике, в специальном рюкзаке повышенной вместимости — остальные причиндалы и "расходники". А в руках руководство пользователя. Всего-то на тридцать страниц — так, самый минимум. Ну уж нет, вы от меня так просто не отделаетесь!".

Справедливости ради нужно отметить, что отделываться от князя Агренева ни один из изобретателей даже и не помышлял. Наоборот! Впервые вкусив неограниченного финансирования (связанного, увы и ах, с довольно строгим контролем и отчетностью), работы на отличнейшем оборудовании с первосортными материалами, а так же полного материального достатка, они и дальше желали сотрудничать. Вернее не сотрудничать, а просто, плодотворно и с полной самоотдачей работать по всем своим специальностям (русский изобретатель существо многогранное, ага), причем именно в Русской Оружейной компании. А перед этим не менее просто подписать бумаги, которые кое-кто из изобретательской и инженерной братии уже успел поименовать Контрактом Агренева.

Погас свет на экране, вновь появились трепетные язычки пламени на кончиках витых восковых свечей… Взгляды и головы всех присутствующих как по команде повернулись к Александру.

— Господа. Позвольте поприветствовать вас в начале новой эры. Эры кинематографа!

Глава 7

Ночь… Благословенная тьма, укрывающая людей своим покрывалом тишины и покоя, дарующая им отдохновение сна. Или время. Без помех поворошить свои мысли и воспоминания, упорядочить их, и разложить в правильном порядке. Один из постояльцев Ковенской тюрьмы коротал свои ночи именно так — вспоминал и думал. Не мешали ему ни холод, веющий от стен камеры, ни жесткий лежак, никогда не ведавший на себе матраса, или хотя бы сена. И даже раскатистый храп других арестантов воспринимался чем-то незначительным, вроде писка комара над ухом. Лучше уж храп, чем их попытки его разговорить, или даже завязать знакомство. Ночь, полная тягостных мыслей, крепкий сон днем — последние три дня не тревожили даже допросами, да и адвокат что-то позабыл… Неважно. Главное он знал, и свято в это главное верил — командир своих не бросает! Именно эти слова Демид раз за разом повторял, когда на сердце приходила тоска. В эту же ночь она давила особенно сильно. Седьмая ночь в камере. Долгая, длинная, бессонная…