Александр Агренев. Трилогия

"Ответное "алаверды", за резинострел!".

Так он и шел сквозь всю фабрику с легкой улыбкой на лице, радуя всех встречных своим явно хорошим настроением. Которое сохранилось неизменным даже после долгого подъема по лестнице в управе — нога хоть и болела, но делала это вполне терпимо. Сев за стол, Александр глянул на часы, и в очередной раз довольно хмыкнув, подтянул к себе ежемесячный обзор по всем его предприятиям, за авторством Горенина.

"Так-с, что там у нас?. Бумаго-ткацкий заводик, стараниями и заботами Сонина "распухший" до настоящего комбината по выпуску канцелярских принадлежностей. Смотрим на доходную часть… Гм, неплохо. Расходы?.. Еще лучше. Кто бы подумал, что бедные чиновники не такие уж и бедные?".

Ежедневники, папки на пружинных переплетах, письменные наборы из нержавейки, и прочие мелкие радости — завоевали сердца всех "рыцарей пера и чернильницы" с такой скоростью, что на ум приходило только одно слово. Эпидемия. Скромные служащие, получившие возможность заиметь пару-тройку небольших, но ОЧЕНЬ статусных вещиц за сравнительно невеликие деньги, не жалели даже последней взятки (а чего жалеть-то, даст бог, еще не раз принесут!), удовлетворяя свои представления о прекрасном. Которое виделось им в виде (например) степлера из нержавейки, с щечками из моржового клыка и обязательной гравировкой. Или ежедневника, обтянутого дорогой кожей, и размерами своими напоминавшего карликовую папку. Открываешь его, а там! Страничка-календарик, в коем заботливо помечены все выходные и праздничные дни. Посмотрит на такой календарик какой-нибудь Акакий Акакиевич, и на душе у него станет чище и светлее — не так уж и много ему приходится работать. Встроенная ручка и карандаш помогут владельцу при случае что-нибудь записать. Ну, или почесать в ухе. В кармашки под визитки прекрасно поместятся и сложенные вчетверо банкноты, а специальное отделение для фотокарточки позволит почаще вспоминать про родных… Если же вместо фотокарточки вставить небольшое зеркальце, появится возможность любоваться только на себя, любимого. Иногда поверх всего этого богатства еще обнаруживались и миниатюрные счеты, инкрустированные золотом — маленькие только в смысле размеров, разумеется, но никак не цены. Ну и обязательный именной вензель владельца — без этого никак. Купцы ведь тоже любили при случае скромно выпятить свой достаток. Как и промышленники. И банкиры. А так же все остальные, способные недрогнувшей рукой выложить на прилавок от одной до пяти радужных бумажек сотенного достоинства.

"Ладно, что дальше? Вотчина потомственных металлистов, чья сила исключительно в плавках, хе-хе".

Александр вспомнил, как в один из своих первых обходов фабрики зашел в литейный цех, и услышал странное ритмичное ухание-оханье, а так же легкий звон. На вопрос о его источнике мастер ответил очень просто — мол, послал двух металлистов козла отодрать. Непонятно, что подумал управленец, когда его работодатель как-то странно хрюкнул и сдавленным голосом попросил показать ему сам процесс, но к источнику суровых мужских стонов провел незамедлительно. И еще пять минут дисциплинированно отворачивался, ожидая пока князь просмеется и придет в себя. Оказалось, что козлом в "литейке" именовали лужицу металла, застывшую на полу. Ну а металлисты… Нет, эти мужчины тоже любили металл, но предпочитали выплавлять его из руды, а не таскать на себе в изрядных количествах.

"Так, у сталеваров все нормально. Что у меня по фанере? Угум, вот и первая ложка дегтя — леса завались, а клея постоянно не хватает, так что производство достигло своего потолка. Вернее, это поставщики достигли предельного уровня в производстве клея, деревообрабатывающим комбинатам еще расти и расти над собой. Н-да. А ведь Кыштымские заводы начнут хоть что-то выдавать только через год, так что, увы и ах. Что же, ждем и терпим. Ярославский консервный. Гордость моя и краса, производство двойного назначения, способное закатывать в тонкостенные жестянки как мясо, так и тол — только к последнему еще и приправа в виде взрывателей нужна. Хм?!"

Всего на одной странице Горенов очень убедительно доказывал, что у управляющего этим самым заводом воруют. Причем под самым его носом. Либо?.. Либо подворовывает сам управляющий. Аккуратно, скромно, но весьма регулярно. Иначе объяснить тот факт, что выход продукции уменьшился, а затраты на ее выпуск остались прежними, не получалось.

"Ну правильно, лучше тридцать раз по разу, чем ни разу тридцать раз. Ах, Семен Венедиктович! Ну почему же мне так не верится в твою невиновность?".

Главный аудитор компании предлагал провести внеплановую ревизию, с последующими оргвыводами в отношении управляющего. Так же признавалось крайне желательным и привлечение к проверке главного фабричного инспектора, господина Григория Долгина.

"Ну да, чтобы не мучиться с доказательствами, а поручить их сбор Грише. И будут потом в Ярославле лет десять с упоением вспоминать "Судный день на консервной фабрике". Фигу вам, уважаемый Аристарх Петрович! Но пару экспедиторов дадим, так сказать, с барского плеча. А вообще, пора уже Грише и подчиненными обзаводиться, а то один инспектор на все заводы — разве же это хорошо? Непорядок, однако!".

Отчеркнув красным карандашом слова насчет внеплановой ревизии, Александр размашисто расписался и отложил листок в сторонку. Чуть шевельнулся в кресле, устраивая поудобнее ноющую болью ногу, мельком глянул в окно, и вернулся к докладу.

"Сестрорецкая оружейная, жемчужина моей, покамест чахленькой и дохленькой, но все же уже империи. Что значит — снижение доходности? Почему?!.. А, точно, у меня же великое переселение народов началось. Ну ничего, перетерпим и это".

Вернее было бы сказать — переселение части мастеровых Сестрорецкой оружейной фабрики в далекий (не сильно, но все же) город Ковров. Собственно, "великим исходом в землю обетованную" это действо городские шутники и сплетницы поименовали по той простой причине — мастеровые переезжали не поодиночке, ну или там по двое-трое, а сразу цеховыми сменами. То есть, как минимум по полсотни человек зараз. Ехали рабочие не на пустое место, поэтому забирали с собой и семьи, и весь скарб, коим как-то незаметно обросли за последние год-полтора. Примерно двести человек отбывающих, да почти столько же провожающих… То, что при этом происходило, вполне можно было назвать полной оккупацией вокзала, с половиной привокзальной площади в придачу.

Вспомнив реакцию полицмейстера на самый первый "небольшой переезд", Александр улыбнулся самым краешком губ. Встревоженный столь массовым скоплением людей, тот крайне вежливо, но вместе с тем очень настойчиво просил — впредь ставить его в известность о таких мероприятиях. Желательно заранее, чтобы он мог хоть как-то к ним подготовиться и подготовить своих подчиненных. А то двое привокзальных городовых, на глазах у которых буквально за пять минут собралась почти тысячная толпа народу, едва с ума не сошли, пытаясь понять — это уже бунт, или просто массовое помешательство?

Донн, донн, донн!

Мелодичные удары курантов разнеслись по кабинету, и словно бы эхом отдались в дверную филенку.

Тук-тук-тук!

— Александр Яковлевич, можно?

Полноватая и при этом очень миловидная женщина средних лет величаво вплыла в помещение. Остановилась, развернулась, и построжевшим взглядом проводила от двери и до стола молоденькую разносчицу, которой нынче доверили принести и расставить хозяйский обед. Который, между прочим, никто и не приказывал принести именно в кабинет. Впрочем, заведующая фабричной столовой в таких приказах и не нуждалась — хватало и собственного разумения, за что и была ценима как начальством, так и подчиненными.

— Благодарю, Серафима Степановна.

Неторопливо освоив нехитрое, но очень сытное меню, князь негромко звякнул колокольчиком, кое-как выбрался из удобного кресла и похромал вглубь кабинета. Не обращая никакого внимания на звяканье убираемых тарелок у себя за спиной, он мягко провел рукой по содержимому своего бара, задержал пальцы на любимом ликере из вишни… И осиротил-таки бар сразу на полную бутыль.

"Так-с, на чем я остановился? Вроде бы на котлете. Тьфу ты! На фабрике я остановился! Хм-хм, снижение… Незначительное, будет компенсировано всего через два месяца. Вот московское купечество обрадуется! Девять новых, да тринадцать "старых" — аж двадцать два цеха на них работать начнет, да в три смены. Глядишь, самое малое на полгода от меня и отстанут со своими — мало, мало, давай еще!".

Закрылась одна папка, и тут же под рукой у Александра оказалась вторая, и содержимое ее было не менее интересным: в ней находился не больше ни меньше как полугодовой отчет директора Русской аграрной компании господина Лунева-младшего. Разумеется об успехах. И конечно же, последних было очень много. И в скупке земель, кои обходились слегка дешевле, чем предполагалось — все-таки разгоревшаяся война "тарифов и акцизов" между империей Российской и Германской, довольно-таки сильно ударила по всем, кто торговал хлебом. И в особенности по мелким помещикам, разоряющимся через одного из-за упавших вдребезги цен на зерно.