Александр Агренев. Трилогия

"Граф в старой столице, трудится адъютантом у брата императора, его высочества великого князя Сэр-гея… Гм, Александровича. А старшая из сестер Юсуповых осталась в Санкт-Петербурге, с отцом. Которого уже давненько никто не видел стоящим на своих двоих. Тревожный признак!".

— Приятно, когда в делах такого рода сохраняется неизменное постоянство…

Спустя десять минут разговора, более всего напоминающего обычный светский треп (с поправкой на разницу в возрасте у собеседников) Александр окончательно утвердился во мнении, что он болван. Кхм!.. Точнее (и вернее) будет сказать, что его встреча и общение с маленькой светловолосой хозяйкой большого дворца были совсем не случайны, и в данный конкретный момент его используют в качестве живого, и заведомо дружелюбного учебного пособия. Этакой "груши" для отработки навыков великосветской жизни, на которой двенадцатилетняя аристократка оттачивает и закрепляет весьма полезное во взрослой жизни умение — разговаривать с кем угодно и насчет чего угодно, да еще и демонстрировать при этом неподдельный интерес к собеседнику. Конечно, до высочайшего уровня сияющей жемчужины имперского дворянства, несравненной Зинаиды Николаевны ей было пока далеко — но со временем она явно обещала догнать, а возможно (чем черт не шутит?) и перегнать сестру. Как по уму, так и по внешности. По крайней мере, все задатки для этого у нее явно имелись…

"Потренировав" Надежду еще четверть часа в чрезвычайно важном для любого аристократа искусстве долгих разговоров ни о чем, гость на секунду замолчал, беря паузу, затем неожиданно поинтересовался:

— Увлекаетесь видами будущего?

Видимо, до таких "плавных" переходов с темы на тему учебная программа младшей Юсуповой пока еще не дошла — замерев без движения, княжна пару раз моргнула. А затем неуверенно улыбнулась, проследив взгляд взрослого мужчины, направленный на стопочку открыток, лежащих на столике рядом с альманахом. С очень интересным названием, кстати, оказалась книжка — "Архитектура итальянских городов". А под ней лежал другой томик, еще более интересный — "Двадцать тысяч лье под водой", за авторством Жюля Габриэла Верна.

"Занятный набор книг для легкого чтения".

Впрочем, открытки тоже были по своему замечательны: во-первых тем, что появились на свет в далекой Франции и Англии, а во-вторых тем, что на них были изображены, ни много ни мало, картины будущего. Вернее, представления о том, каким оно будет, для жителей туманного Альбиона и солнечной вив ля Франс всего лишь двести лет спустя.

— Немного.

— Вы позволите?

Стопка покинула стол, на секунду задержалась в тоненьких холеных пальчиках, и наконец, перешла в мужские руки, украшенные весьма странными мозолями — впрочем, едва заметными.

Картинки князя явно впечатлили. Экипажи без коней (но с обязательным кучером), приводимые в движение небольшими двигателями (судя по характерной трубе с вьющимся дымком, паровыми), черными реками двигались по улицам Лондона. Высоченные десятиэтажные здания, с крыши которых во все стороны вели подвесные рельсы для метрополитена, и толпы глазеющих на все это дело прохожих, одетых в легкие летние фраки и сюртуки… В небе над ними можно было различить разноцветные монгольфьеры, кое-где даже снабженные рекламой на весь купол и чахленьким винтом позади пилотской корзины — привод которого, надо полагать, тоже питался от пара. Хм, ну или был педальным. А на предпоследней открытке можно было увидеть, как по Сене, разделяющей Париж на две части, плыл корабль такого титанического размера, что кончик башни Эйфеля еле-еле доставал ему до среднего ряда иллюминаторов. Надпись на обороте этого шедевра графики витиеватыми завитушками поясняла, что это не больше ни меньше как торговый КРЕЙСЕР — видите ли, после скорого всемирного договора о запрещении войны, военный флот тут же будет упразднен. За полной и абсолютной ненадобностью.

"Ага, верю. Уж старая добрая Англия точно рвется упразднять, как и ее бывшая колония под названием САСШ. Наверняка спят и видят, чтобы все остальные страны свои броненосцы добровольно и с песнями на металлолом разобрали".

Надежда, внимательно наблюдавшая за лицом, а в особенности за взглядом своего гостя, подметила, как серьезное выражение его глаз сменилось вначале озадаченностью, а потом и вовсе откровенным смехом. Подметила, и немножечко обиделась такой неприкрытой насмешке над своим увлечением. А потом опять растерялась, услышав:

— Надя, вы умеете хранить тайны?

— Да…

— Хотите, я расскажу, каким оно будет, это самое будущее?

Личико юной аристократки заметно вытянулось в удивлении, а в глазах заполыхал осторожный огонь любопытства. Но простого согласия в виде наклона головы князю оказалось явно недостаточно, и она догадливо произнесла:

— Обещаю, все останется между нами!

Перетасовав открытки на манер игральной колоды, Александр вытащил одну из картонок, и передал ее хозяйке. Глянул на изображение, и улыбнулся:

— Крупные города разрастутся неимоверно, и редко какой из них сможет похвастать количеством жителей МЕНЬШЕ двух-трех миллионов. Высокие дома-башни будут, но не в жалкий десяток, а как минимум под тридцать этажей — земля в столицах никогда не бывает дешевой. А вот поезда все как один уйдут под землю — по той же самой причине. Станет мало зелени парков и скверов, почти исчезнут пруды. Взамен придет бетон, сталь, стекло и асфальт — увы, такова плата за прогресс.

Следующая открытка вызвала новую улыбку:

— Лошади действительно повсеместно исчезнут с улиц. Пришедшие им на смену самобеглые экипажи поименуют автомобилями, вот только двигать их будет не пар, а нефть и электричество. Да и вид у них будет абсолютно другой… Как и одежда простых обывателей — тут ведь изображены именно они, я не ошибаюсь? Дамские платья станут чуть открытее и короче, еще больше подчеркивая женскую красоту, а вот мужчины в своих вкусах останутся немного консерваторами.

Княжна слушала гостя так внимательно, что даже не заметила, как непроизвольно подалась ему навстречу. Столько интересного сразу ей еще никто ни разу не говорил!

— Что там дальше — воздух? Увы, художники ошиблись, и монгольфьеры в будущем будут всего лишь красивой диковинкой. Так, для развлечения публики на праздниках, и не более того. В небе безраздельно будут царить совсем другие аппараты, не легче, а намного тяжелее воздуха, и называть их будут самолеты. Ну, или аэропланы, тут уж кому как удобнее. Кстати, управлять ими смогут в том числе и дамы — а уж за рулем автомобилей они и вовсе будут сидеть в превеликом множестве…

"Пророк" рассказывал еще минут пять, совершенно очаровав любительницу знаний о грядущем. И вещал бы и дальше — если бы не заметил, как бесшумно приоткрылась дверь гостиной, пропуская дворцовую прислугу. Подошедший лакей почтительно поклонился всем и никому сразу (то есть в пустоту между хозяйкой и гостем), и тихим голосом выдал очень оригинальную фразу:

— Ее сиятельство примет ваше сиятельство в Мавританской гостиной. Прошу за мной.

— Ну что же. Как-нибудь при случае мы непременно продолжим наш разговор, Надежда Николаевна. Примите мое почтение…

В этот раз гость про тонкости этикета не забыл, всего лишь намекнув на легчайший наклон головы. Следуя за лакеем, Александр дошел до двери — и подождав, пока седовласый слуга выйдет прочь, обернулся и прижал указательный палец к губам, напоминая:

Тайна!..

Глава 14

Балтийская погода никогда не отличалась особым постоянством, а с середины июля и вовсе за что-то обиделась на людей, заплакав длинными, тягучими нитями частого дождя. Хмурилось небо, отражаясь в частых лужах свинцовой тяжестью туч, гулял по мокрым верхушкам деревьев беззаботный ветер, сбивая время от времени с зазевавшегося прохожего шляпу или выворачивая из рук зонт. Нахохлились воробьи и голуби под крышами, пережидая затянувшееся ненастье. А коты и кошки, развалившиеся в безопасном тепле на сухих подоконниках, насмешливо щурились, наблюдая за тем, как редкие фигурки людей медленно и с большой опаской передвигаются по вездесущей грязи. Уныние и скука воцарились во всем Сестрорецке, замерла прежде бойкая жизнь курортного города… Впрочем, кое-где затянувшегося до неприличия дождя почти и не заметили. Вернее, заметили, но внимания на это обратили пренебрежительно мало — все так же днем и ночью сновали по дороге от поселка до фабрики мастеровые, дымили трубами и светились широченными окнами цеха, и суетились наподобие муравьев грузчики, разгружающие очередной вагон. Бегала по улицам поселка ребятня, которой нипочем были и дождь, и зной, и даже морозная вьюга (играть не мешают, и ладно), месили размякшую глину полигона экспедиторы и охранители начальственных тел, в очередной раз отрабатывая и шлифуя — одни нападение, другие защиту. Работал и их командир, позволивший себе одну-единственную поблажку: принимать посетителей не в кабинете управы, а у себя дома. Тем более, что даже эта его, гм, слабость, все равно пошла на пользу делу — гости дорогие не теснились в духоте приемной управы, а с комфортом устраивались в глубоких креслах, расставленных по большой дуге вокруг камина, и коротали время, наблюдая за извечной игрой живого огня. И даже те, кто уже был в хозяйском кабинете, не торопились покинуть уютную гостиную, непринужденно общаясь с теми, кто только ждал своей очереди — хорошим знакомым всегда найдется о чем переговорить.