Александр Агренев. Трилогия

— А что не так, Дмитрий Павлович?

— Да все не так, Федот Иванович. Вот смотри.

Полицейский медик поманил городового за собой, подведя к лежащему ничком телу. Если бы не небольшое пятно крови рядом с поясницей, вообще могло бы показаться, что человек всего лишь придремал.

— Ну что, чисто сработали.

— Верно. Одним ударом, и сразу наповал. Теперь пошли к столу. Видишь?.. Обоих закололи почти одинаково, и тоже с одного удара. А вот Захару так не повезло, его явно истязали, расшатывая нож в ране. И делал это человек, очень хорошо разбирающийся в анатомии — ни одного крупного или среднего сосуда не задето. Потом в пытках поставили точку — и опять-таки одним ударом! Значит, или недоучившийся студент-медик, или бывший хирург. Так как явно наблюдается некоторое планирование действий, и его определенно слушались остальные, он с большой долей вероятности мог быть как военным медиком, так и…

Только начав построение дедуктивной цепочки, он сразу же был вынужден отвлечься на городового — тот просто-таки излучал скепсис.

— Что-то не так?

— Кхм. Дмитрий Палыч, сами ведь знаете, среди местной публики кого только нету. Случается, и графья с баронами попадаются, и чиновники, но вот врачей доселе что-то не замечено.

Рудников кивнул на бывшего Чернявого, встретившего свою кончину в очень нелегких обстоятельствах

— А вот, к примеру, цыган какой такое мог утворить очень даже запросто. Бывают среди них умельцы, с ножичком-то. И кулаки почесать тоже. Тут ведь людишки смирные по большей части — руки берегут и на рожон почем зря не лезут, иначе как же им потом отбитыми пальцами-то по карманам шустрить? Нет, в "Каторге", мож, такое бы и не вышло, на пол всех уложить, там народец шубутной, на драку легкий — а тут чуток наваляли по сусалам, все сами и попадали.

— И что же простой карманник не поделил с таким вот цыганом? Лошадь, хе-хе, свел?

— Ну, мало ли, в жизни всякое бывает. Может, брат его чего не поделил.

— А кто у нас брат?

— "Кот " он, обычно в Грачевке обретается, но и сюда иногда заглядывает.

Высокоинтеллектуальный разговор прервал трактирщик, настойчиво поинтересовавшийся, когда же ему можно будет открывать заведение. Тут же прибежал посыльный, затребовавший доктора в другое место, помогать пробитой голове очередного пострадавшего, заторопились по своим делам городовые, подъехала телега за безвременно усопшими…

Штатный медик полицейской части вздохнул и стал собираться. Как легко у Холмса выходит применять его дедуктивный метод! Все логично и целесообразно, одно вытекает из другого, важнейшие доказательства словно бы сами собой лезут под руку!.. А ему вот подобное явно не дано. Увы…

Впрочем, кто на что учился.

***

Федор Чуркин очнулся на продавленном диванчике в комнате для "приема" клиентов, и сделал это от боли — очень уж сильно затекли руки. Как он в этой самой комнате оказался, ему было неведомо, ибо последним, что припоминалось, была ночная улица и резкая вспышка света, причем прямо в голове.

— Мм!

— Хмму!

Глаза буквально разъезжались в разные стороны, словно бы он уже успел хлопнуть стакан-другой самогона, а рот оказался забит какой-то вонючей тряпкой. Вдобавок, и непонятно с чего, запястья были крепко стянуты за спиной. Поворот раскалывающейся от боли головы, и последовавшее за этим действом легкое волевое усилие помогли обнаружить, а затем и опознать лучшего друга (а заодно и напарника по нелегкому сутенерскому ремеслу) Харитошу. А справа нашлось, так сказать, само орудие производства, маруха Машка — это она отозвалась на его мычание своим. В данный же момент и друг, и сожительница очень напряженно смотрели куда-то вперед. Вернее, не куда-то, а на кого-то…

— Очнулся.

Услышав незнакомый голос, Федор встрепенулся, опять замычал от боли, и принялся усиленно моргать, прогоняя из глаз тяжелую одурь. Где-то с третьей-четвертой попытки ему это удалось, и прояснившемуся взору открылись двое бородатых мужичков, одетых как преуспевающие лавочники. Вот только у лавочников обычно не бывает таких внимательных глаз. Да и плечи обычно поуже, а вот живот наоборот, чуток пошире… Лихорадочные размышления опытного "кота" (кто же это к нему припожаловал?), прервало появление третьего мужчины — подхватив по дороге от двери до диванчика стул, он поставил его примерно за сажень от обездвиженной троицы, плавно уселся и достал из кармана серебряные часы. Подвесил прямо перед собой за цепочку, и равномерно покачивая, спокойно поинтересовался:

— Где хозяин этих часов?

— Мм!

Словно бы только сейчас заметив, что рот его собеседника занят чем-то посторонним, неизвестный легко поднялся, перетек поближе и коротко взмахнул неизвестно когда оказавшимся в руке ножом.

— Хмм!!!

Острое лезвие горячим ветерком рассекло тряпку, а вместе с ней и кожу на лице. А острие подцепило замусоленный и пожеванный комок и вытащило его изо рта — только для того, чтобы тут же кольнуть верхнюю губу.

— Отвечай тихо.

Присев обратно на стул (при этом нож исчез так, как будто его никогда и не было) человек мимолетным жестом огладил свою рыжую бороденку, и разрешил:

— Говори.

Федор облизал враз пересохшие губы, и просительно улыбнулся. Гости его на "деловых" людей были непохожи, а следовательно — был неплохой шанс отбрехаться. Правда, и на полицейских фараонов они тоже не смахивали, но об этом он уж как-нибудь потом погадает:

— Ошибочка вышла, господин хороший, вот ей богу — ошибочка! Я и часики эти в первый раз вижу. Вам, видно, наговорил кто-то на меня, так вы ж не верьте — мы ничем таким не занимаемся, у нас все по-честному, по согласию…

Допросчик коротко махнул рукой.

Ссших!

Тум!

Голова сутенера дернулась назад, и резко полыхнула болью. Прогоняя навернувшиеся слезы и хлюпая кровавыми соплями (а заодно наливаясь черной злобой), Чуркин пронаблюдал, как с его живота забирают нож, угодивший ручкой аккурат в его же переносицу.

— Три дня назад ты отдал часы своему брату, с тем, чтобы он заложил их в ломбарде. Захар это сделал, взяв себе треть вырученных денег. Остальные две трети он передал тебе вчера утром.

Из кармана появилась на свет металлическая змейка, тускло заигравшая на свету серебром, и небольшая коробочка, блеснувшая никелем.

— Этот браслет нашли в соседней комнате. Зажигалку — в твоем кармане. Где?

Вместо ответа Федор презрительно сплюнул. На душе было муторно до невозможности, но показывать это он не собирался — знай наших! И на каторге люди живут. Рыжебородый же на это даже лицом не покривил — а просто взял, да и ушел в соседнюю комнату.

Пять минут спустя…

— МММ!!!

Узкий клинок плавно, будто бы в масло, вошел под поясницу, и тотчас левую ногу пронзила невыносимая боль, а в штанах стало подозрительно сыро. Длинные мозолистые пальцы осторожно пощелкали по берестяной рукоятке ножа, помогая острию уйти еще чуть-чуть глубже в тело "кота", и тот отчетливо понял — такое перетерпеть не получится.

— Ты ведь все равно не будешь говорить, правда? Тогда и я звать никого не буду — чего людей туда-сюда гонять, только расстраивать.

Еще пять минут спустя…