Александр Агренев. Трилогия

– Документы будут завтра, поручик. Отзывы готовы и оформлены надлежащим образом. Эх, Александр Яковлевич! Признаюсь, не тая, – завидую вам от всей души. Как-никак Санкт-Петербург повидаете. Всего хорошего, господа. Князь, не запамятуйте – завтра к часу пополудни в штаб бригады.

Всю короткую беседу между своим подчиненным и своим непосредственным командиром ротмистр в основном молчал, потихоньку багровея (как выяснил Александр, это было следствием не пристрастия к неумеренным возлияниям, а явными проблемами с сердечно-сосудистой системой и повышенным давлением). Стоило подполковнику отъехать подальше, как Розуваева прорвало:

– Поручик! Соизвольте объяснить, почему я, ваш командир, узнаю обо всем последним!

– О чем именно, позвольте уточнить?

– Не делайте вид, будто не поняли мой вопрос!

Ротмистр уже не говорил, а скорее громко и с хрипом рычал, все больше и больше наливаясь дурной кровью. Присутствующий при разговоре корнет Дымков уже трижды пожалел, что не покинул канцелярию сразу за подполковником Росляковым – тогда бы он не стал свидетелем столь неприятной сцены. Да и перед поручиком ему было крайне неудобно. Растерянно переводя взгляд с одного сослуживца на другого, он все никак не мог решиться встать и уйти, невольно прислушиваясь к голосам: одному – громко-возмущенному и второму – спокойно-напряженному.

– Почему вы мне вовремя не доложили, что занимаетесь всяким… изобретательством?! Да еще пишете в Петербург, минуя непосредственного командира? Как это понимать, как неуважение?

Александр сделал последнюю попытку спустить дело на тормозах, хотя в голове уже отчетливо шумело раздражение, а краски дня постепенно выцветали, сигнализируя о скором переходе в транс.

– Григорий Анатольевич, о моем, как вы сказали, изобретательстве знают все без исключения офицеры нашей с вами бригады, и я даже и помыслить не мог о том, что вам этого не…

Не дав поручику договорить, ротмистр категорично потребовал:

– Попрошу впредь обращаться ко мне так, как положено! Итак, поручик, я слушаю ваши объяснения.

– Объяснения?!

Если раньше корнет беспокоился за своего… ну, пусть и не друга, но уж доброго приятеля точно, то теперь начал тревожиться за своего командира – когда поручик князь Агренев что-то говорил таким тоном, рано или поздно случалась какая-нибудь неприятность, в основном с собеседником князя.

– Вы забываетесь, ротмистр! Я служу не вам, а вместе с вами государю-императору и Отечеству! Требовать с меня объяснений касательно того, чем я занимаюсь во внеслужебное время, вам не дозволено. Попрошу и ко мне обращаться так, как того требует устав! Если же вас что-либо не устраивает, то есть суд офицерской чести. Я доступно все объяснил, ротмистр?

Звание своего командира князь сказал, как плюнул – брезгливо-пренебрежительно. На пылающую рожу Розуваева было страшно смотреть, казалось, еще немного – и она лопнет, как перезрелый помидор. Скрипнув зубами, что в наступившем молчании прозвучало очень отчетливо, он развернулся на каблуках и молча вышел, едва не выломав пинком дверь. Минут через пять, заполненных гнетущей тишиной, ожил корнет Дымков. Неловко развернувшись за столом, он смахнул на пол свой уже давно остывший чай. Бронзовый подстаканник пережил падение хорошо, а вот стакан лопнул от удара с звонким щелчком, усыпав ноги корнета мелкими осколками стекла.

– Вот незадача! Право, как это я так неловко…

– Ничего, Игорь Владиславович. Говорят, посуда бьется к счастью.

С заставы Александр уезжал со сложными чувствами: с одной стороны, он сам хотел и делал все, чтобы его заметили и вызвали в Санкт-Петербург. С другой – насколько все переменится в Олькушском погранотряде за время его отсутствия? Хоть он и проинструктировал всех «своих» держаться и терпеть до его возвращения, все равно на душе было неспокойно. Все-таки, как ни крути, это его дом…

Глава 37

– Ну что же, господа… – Представительный глава комиссии по выработке малокалиберного ружья, генерал-лейтенант Чагин, вопросительно глянул влево-вправо от себя, увидел подтверждающие кивки и уверенно констатировал: – Благодарю вас, поручик, более вопросов нет. Вы можете быть свободны. Завтра ждем вас в десять часов.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! Разрешите идти?

– Ступайте, поручик, ступайте.

Выйдя из душного (истопники явно не сачковали) кабинета, в котором он провел большую половину дня, Александр невольно поморщился – от долгих разговоров у него сильно пересохло в горле, так, что даже саднило последние полчаса.

«Знал, что языком придется изрядно поработать, но чтобы так! И ведь, как ни крути, все вопросы по делу были. Будем надеяться, дальше будет полегче. О! Наконец-то графин с водой… какое блаженство!»

Выбираясь из здания, в котором располагалось Главное артиллерийское управление, князь замучился отдавать воинское приветствие всем встречным. Похоже, что он один тут был в чине поручика, остальные его (и слава богу) почти не замечали. А бакенбарды с усами! Строго по ранжиру, у офицеров до генерала включительно – разной длины (повышающейся вместе со званием), а вот у генералов… Александр даже заподозрил, что в этот чин производят только при наличии пышных, тщательно и любовно взлелеянных бакенбард самого выдающегося размера, после чего мимоходом задумался: может, и ему отпустить хотя бы усы? Сколько раз уже намекали, что офицеру и дворянину неприлично без них обходиться.

«Ничего, переживут как-нибудь!»

Добравшись по синим ковровым дорожкам до выхода, Александр облегченно вздохнул и принялся решать, что он хочет больше: вернуться в свой номер в отеле или двинуться на поиски ресторана и утихомирить недовольно бурчавший желудок. Пока думал, ноги сами привели его в храм чревоугодия. Плотный обед и чашка крепкого кофе настолько хорошо помогли организму восстановиться, что захотелось сделать что-то доброе, полезное и нужное – для себя любимого. Уже расплачиваясь с угодливо изогнувшимся официантом, он перехватил завистливо-недоуменный взгляд сидящего за соседним столиком (и не в одиночестве, а с миловидной дамой в красивом платье) капитана в мундире лейб-гвардейского Семеновского. Тот явно был удивлен стопкой радужных ассигнаций в портмоне простого поручика, а так же тем фактом, что офицер-пограничник может позволить себе обед там, куда он ходит по особо торжественным случаям – больно уж цены кусаются. Потом его взгляд сделался самую чуточку презрительным – это капитан вспомнил, кому подчиняется погранстража. Обычным гражданским штафиркам.

«Вот так и рождаются байки о том, что на границе офицеры деньги лопатой гребут. Ну и какие будут варианты? Первый: зайти на рюмку чая к стряпчему… Хотя нет. Вениамин Ильич в своей конторе не засиживается, значит, надо завтра и рано утром. Второй: можно, даже нужно провести переговоры с главным конструктором и по совместительству главным же инженером фирмы «Илис-Блитц», господином Гертом, Иммануилом Викторовичем. Или плюнуть на все дела и наконец-то повысить свой культурный уровень, окончательно и бесповоротно, путем посещения театра? Вроде в мундире можно? Если нельзя, то в оперу точно пропустят».

Отыскав специальную тумбу, оклеенную разнообразными афишами как минимум в пять слоев, он только пожал плечами: проблема выбора разрешилась сама собой, так как начало представления было указано в восемь вечера. Значит, оставался только вариант с посещением «Илис-Блитца». Немного померзнув в открытой всем ветрам пролетке, уже через четверть часа Александр ступил на скользкие и вытертые гранитные ступеньки крыльца заводоуправления. Пройдя с видом завсегдатая по оживленным коридорам (насколько он понял из нечаянно подслушанных разговоров, все были в ожидании жалованья, вернее, его выдачи), со второго раза отыскал нужную дверь и вежливо постучал в нее.