Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

С избранием последнего президентом республики начинается стремительная дипломатическая карьера Валевского. В 1849 г. он назначается посланником во Флоренцию, в 1850 г. – послом в Неаполь, год спустя – в Мадрид, а затем в Лондон. С провозглашением во Франции Второй империи 2 декабря 1852 г. графу Валевскому было поручено добиться скорейшего признания Наполеона III иностранными дворами, с чем он успешно справился.

В конце апреля 1855 г. Наполеон отзывает Валевского из Лондона и назначает его сенатором, а несколько дней спустя – министром иностранных дел. Ему же император доверил представлять Францию на Парижском мирном конгрессе, призванном положить конец Крымской войне. Этот выбор был наполнен глубоким смыслом. Именно он, сын Наполеона I, был избран председателем на триумфальном для Второй империи мирном конгрессе, который, помимо прочего, должен был символизировать конец Венской системы 1814–1815 г., построенной на унижении Франции. Таков был замысел Наполеона III, настоявшего на проведении конгресса именно в Париже, с чем вынуждены были согласиться все участники конгресса. Россия с наибольшей готовностью приняла предложение императора французов перенести обсуждение вопроса прекращения войны из Вены, где с марта 1855 г. проходила конференция послов, в Париж. В столице Франции можно было бы избежать гнетущей австрийской опеки, так досаждавшей русским дипломатам в Вене.

В первой половине февраля 1856 г. в Париж начали съезжаться уполномоченные держав-участниц предстоящего конгресса. Австрию представляли два делегата – граф Карл-Фердинанд Буоль-Шауенштейн, глава кабинета министров, министр иностранных дел, и барон Иосиф Александр фон Хюбнер (Гюбнер), посланник в Париже. Англию – граф Джордж Уильям Фридерик Кларендон, статс-секретарь (министр) по иностранным делам, и барон Генри-Ричард-Чарлз Каули, посол Ее Величества во Франции. Сардинское королевство – граф Камилло Бенсо Кавур, глава кабинета министров, министр финансов, и маркиз Салватор де Вилла-Марина, посланник при французском императорском дворе. Оттоманскую Порту – Мохаммед Эмин-Али-паша, верховный визирь, и Мехмет-Джемиль-бей, посол при императоре французов и при короле Сардинском. Франция, как уже говорилось, была представлена графом Александром Колонна Валевским, сенатором, министром иностранных дел, и бароном Франсуа Адольфом Буркене, посланником при дворе императора Франца-Иосифа I.

С некоторым опозданием (с 8-го заседания) на конгресс была допущена делегация Пруссии, представленная министром-президентом бароном Отто-Теодором фон Мантейфелем, и прусским посланником в Париже графом Максимилианом фон Гарцфельдтом [62] .

Первым из русских уполномоченных в Париж прибыл барон Бруннов, который, сразу же по приезде, дважды – 14 и 16 февраля – был принят графом Валевским. Свои первые впечатления об этих встречах, а также об ожидаемой на конгрессе позиции Англии и Австрии [63] , Филипп Иванович подробно изложил 19 февраля в депеше канцлеру Нессельроде [64] .

62

Первоначально участие Пруссии в конгрессе не предусматривалось. Этот вопрос встал, когда началось обсуждение проблемы проливов и нейтрализации Черного моря. По общему согласию, было решено пригласить на конгресс представителей Пруссии на том основании, что Пруссия участвовала в Лондонской конференции 1841 г. о проливах, решения которой теперь должны быть пересмотрены с ее участием.

63

В данном случае нас интересует лишь оценка Брунновым позиции Франции. – П.Ч.

64

Красный архив. 1936. № 2 (75). С. 18–19.

Из депеши Бруннова:

[…] Император Наполеон определенно желает в возможно краткий срок придти к заключению мира. Он высоко ценит чувство, побудившее нашего августейшего государя перенести переговоры в Париж. Он придает громадное значение их успеху. Следовательно, он употребит все усилия, чтобы устранить трудности, могущие либо замедлить их ход, либо сделать их безрезультатными. Затруднения, которые следует предвидеть, будут исходить не от Франции, а от Англии, с одной стороны, и от Австрии – с другой.

Первая с самого начала не проявляла большого желания содействовать заключению мира. Она предпочла бы испробовать счастья в третьей кампании, чтобы восстановить военную репутацию Великобритании, которой был нанесен ущерб первыми двумя кампаниями. К тому же соображения парламентского характера, от которых зависит судьба правительства, находящегося у власти, внушают лорду Пальмерстону сильные опасения в прочности его власти после заключения мира, который не будет пользоваться популярностью в глазах англичан, если он не оправдает надежд, которые правительство Великобритании имело неосторожность возбудить у сторонников войны.

Французский кабинет не без труда преодолел колебания и явное нежелание Англии. И это ему удалось только благодаря его настойчивости. Лично лорд Кларен-дон расположен благоприятно. Но он всецело во власти общественного мнения, находясь под влиянием газет, боится оказаться не на высоте той доминирующей роли, которую он считает себя призванным играть в глазах Европы. Он чрезвычайно чувствителен ко всему тому, что касается англо-французского союза; он усматривает угрозу для его дальнейшего существования в тех отношениях, которые могут установиться между уполномоченными России и Франции. Отсюда крайняя необходимость для французского кабинета избегать всего, что могло бы вызвать подозрение и недоверие у английского кабинета. Давая ему повод к недоверию, подвергают риску успех переговоров. Граф Валевский с особенным ударением подчеркнул это затруднение.

«Император Наполеон, – сказал он мне, – определенно желает сохранить узы, которые связывают его с Англией. По необходимости ему приходится в сношениях с ней быть крайне осторожным. Он будет вам крайне обязан, если во время переговоров вы будете иметь это в виду. Если возникнут трудности, то для их преодоления он остановится на таких способах, которые, по его мнению, окажутся наиболее для этой цели пригодными, действуя притом с чрезвычайной осторожностью и никого не задевая. Поставив себе задачу добиться примирения, он ее выполнит без всякого сомнения с большим тактом и искусством. Вы можете быть в этом уверены». […]

Из сообщения Бруннова следовало, что французская дипломатия на конгрессе будет всеми средствами добиваться скорейшего прекращения войны, что отвечало интересам России, но в то же время – шло вразрез с целями Англии, желавшей предельного ослабления поверженного противника. Одновременно миротворец Наполеон не желает ставить под сомнение устойчивость франко-британского союза. Император французов надеется на соответствующее понимание со стороны России, которая может рассчитывать на его содействие достойному выходу ее из войны.

На исходе четверга, 21 февраля в Париж в сопровождении внушительной свиты прибыл первый российский уполномоченный генерал-адъютант А.Ф. Орлов [65] .

Уже на следующий день он был приглашен к графу Валевскому, который сообщил ему о назначенной на 23 февраля аудиенции у императора Наполеона, пожелавшего по ее окончании побеседовать с Орловым с глазу на глаз. Об этой первой встрече с Наполеоном Алексей Федорович подробно сообщил графу Нессельроде в депеше от 2 марта [66] .

65

Приезд в Париж графа Орлова произвел там сенсацию. Газеты откликнулись на это серией публикаций о его жизни, об участии в войне против Наполеона, о пребывании в Париже весной 1814 г. в составе русской армии, о дружбе с покойным императором Николаем. Журналисты не преминули напомнить читателям, что граф Орлов более десяти лет возглавляет тайную полицию Российской империи и является одним из самых доверенных лиц молодого царя Александра. Литографированные портреты и цветные лубочные изображения генерала Орлова выставлялись в витринах книжных лавок и газетных киосков. Одним словом, он стал парижской знаменитостью. Ни один из участников мирного конгресса не удостоился такого внимания прессы, как генерал Орлов.

66

Красный архив. 1936. № 2 (75). С. 27–30.

Из депеши Орлова:

[…] В субботу, в два часа, я отправился в Тюильри. Высшие придворные чины, принимая меня, выказали большую предупредительность. Они меня тотчас провели к императору.

Его Величество чрезвычайно милостиво принял меня. В кратких словах я изложил ему мнение нашего августейшего государя относительно достижения умиротворения, чего так страстно жаждет вся Европа. Я ему сказал, что император искренне разделяет выраженное ему желание объединенными усилиями содействовать установлению добрых отношений между обоими кабинетами и укреплению симпатий, существующих между двумя великими нациями, судьбы которых провидение вручило попечению их монархов. В заключение я сказал, что наш августейший государь надеется, что надежный и почетный мир, заключенный между обеими империями, будет содействовать установлению дружественных отношений между обоими государями.

Император Наполеон сказал, что он разделяет эту надежду и желает ее осуществления, затем отпустил свою свиту и пригласил меня последовать за ним в его кабинет.

Его Величество, милостиво предложив мне сесть, сел сам и тотчас же приступил к политической беседе.

Уверенный в том, что откровенность и прямота моих речей будет наилучшим способом произвести на него должное впечатление, я начал с заявления, что изложу ему сейчас без всяких умолчаний, уклонений и тонкостей истинное положение вещей и вслед за этим тут же немедля доведу до его сведения, на что я, строго выполняя ясно выраженную волю нашего августейшего государя, уполномочен ответить согласием и на что обязан ответить отказом [67] . […]

67

Орлов четко изложил Наполеону три основные позиции России: устье Дуная должно остаться свободным и открытым для торговли всех государств, для чего Россия и Турция договорятся о разрушении имеющихся в этом районе своих укреплений; Черное море будет объявлено нейтральным; пограничная линия между Молдавией и Бессарабией будет установлена лишь после детального обсуждения и с общего согласия.