Александр II. Весна России

Свиданию в Штутгарте предшествовали переговоры, касающиеся вывода англо-французских войск из Греции, и пересмотра границ в Бессарабии, которого требовала Россия. Эти дебаты, в ходе которых Франция безоговорочно поддержала требования России, казалось, открывали дорогу полноценному союзному договору, с целью подготовки которого в Париж накануне Штутгартского свидания приехал великий князь Константин. Но его напугала перспектива вовлечения России в новый военный конфликт, который могли спровоцировать территориальные притязания Наполеона III, предлагавшего России в свою очередь поддержку в приобретении Галиции. Конфликт с Австрией, обеспокоенной этими предложениями, явно не входил в планы великого князя, который предпочел отложить вопрос об условиях сотрудничества до встречи императоров.

Так, от встречи до встречи франко-российское сближение, казалось, должно было привести к конкретному результату. Но фактически, несмотря на теплую и дружественную атмосферу встречи в Штутгарте, проект союза сорвался, поскольку между его предполагаемыми участниками возникли противоречия по двум вопросам: турецкая политика и, особенно с 1863 г., польское восстание.

Еще до того, как в Париже, равно как и в Санкт-Петербурге, признали наличие этих противоречий, Горчаков в 1858 г. констатировал, что обе стороны достигли прорыва в отношениях друг с другом. Действительно, в тот же год им удалось сорвать нападение турок на Черногорию и заставить Порту подчиниться их требованиям. В следующем году согласованные действия Франции и России привели к тому, что Молдавия и Валахия приобрели автономный статус, утвержденный на Парижской конференции, после которой состоялось объединение обоих княжеств под властью князя Александру Кузы. Это способствовало образованию Румынии, что в 1861 г. и было признано турецким султаном. В принципе, «сердечное согласие» обеих стран уже приносило плоды и требовало только формального закрепления.

В то же самое время Наполеон III и Кавур обсуждали в Пломбьере возможность совместного выступления против Австрии. Считая, что в полной мере удовлетворил балканские требования России, французский император захотел узнать ее мнение. С этой целью он направил в Варшаву принца Жерома-Наполеона, ярого сторонника «решительного объяснения» с Австрией. Ответ России на заданный вопрос оказался расплывчатым. Для Горчакова было достаточно благожелательного нейтралитета. Данная реакция разочаровала Наполеона III, который своим посланникам — принцу Жерому-Наполеону и флотскому офицеру Ля Ронсьеру ле Нури — передал два документа, содержавших проект договора с Россией. В первом уточнялось понимание Францией «благожелательного нейтралитета»: Наполеон III ожидал, что российский император выставит войска на границе с Австрией и направит военные суда в Средиземное море, дабы продемонстрировать свою реальную поддержку Франции. К тому же он ожидал, что Александр II использует свое влияние на Пруссию, чтобы убедить ее не вмешиваться в конфликт.

Разумеется, просьбы Наполеона III сопровождались предложениями «компенсации» за помощь России и ее действия. Речь шла о территориальной компенсации в качестве Галиции, в случае, если Петербург объявит войну Австрии. Но Александр II слышать об этом не хотел — и потому, что Австрия для него оставалась оазисом политической стабильности, напоминанием о Священном союзе, и потому, что не хотел, чтобы его втягивали в войну. Сам император России желал прежде всего поддержки Франции в пересмотре статей Парижского трактата, которые он никогда не принимал — а в этом вопросе Наполеон III вел уклончивую политику. Во все новых проектах, передававшихся в российскую столицу через Ля Ронсьера, он возвращался к одному и тому же предложению: Россия должна развернуть свои войска на границе с Австрией в знак дружбы с Францией. Что касается гарантий пересмотра Парижского трактата, чего требовала российская сторона в своих контрпроектах, Наполеон III предпочитал уходить от ответа.

Французский министр иностранных дел Валевский, участник Парижского конгресса, и российский посол Киселев до бесконечности обсуждали детали. По сути, это представляло собой диалог глухого с немым, когда в игру вступила Австрия, желавшая обеспечить нейтралитет России накануне франко-австрийской войны, к которой готовилась Европа. Горчаков какое-то время колебался, но понимал, что если сделать ставку на другую страну, отказаться от поддержки Франции и Англии в жизненно важном для внешней политики России вопросе — пересмотре условий Парижского договора — «вечного кошмара», по словам Александра II — Россия окажется в роли проигравшей. Когда разразилась война, несмотря на всю свою сдержанность, Александр II и Горчаков оказали поддержку Франции, в первую очередь дипломатическую. Горчаков выступил с циркулярной нотой русским представителям в Пруссии и при других германских дворах, содержавшей предупреждение против поддержки последними Австрии. Демарш России, несомненно, способствовал тому, чтобы немецкие княжества воздержались от участия в конфликте, что поспособствовало победам Наполеона у Мадженты и Сольферино. Но, несмотря на это, Наполеон III, ведя переговоры в Виллафранке с императором Францем-Иосифом в июле 1859 г., совершенно забыл об интересах России.

После франко-австрийской войны Россию постигло еще одно разочарование. В 1860–1862 гг. положение христиан на Балканах заставило ее оказать им помощь, и Россия предложила Франции поучаствовать в давлении на Порту. Безразличное отношение Наполеона III к призывам Горчакова еще более ухудшило отношения двух стран. Пора выяснять отношения еще не пришла, но Александр II, по-прежнему относившийся к Пруссии лучше, чем к Франции, встречавшийся в Варшаве в 1860 г. с Францем-Иосифом и Вильгельмом I, и тем не менее еще не решившийся отказаться от политики сближения с Парижем, вполне мог задаться естественным вопросом: какие выгоды извлекла его страна из усилий, предпринимавшихся с 1857 г., и из реальной поддержки, оказанной Парижу в ходе франко-австрийской войны? Просьбы России о поддержке в пересмотре договора 1856 г. оставались гласом вопиющего в пустыне. Наполеон III по-прежнему склонялся на сторону Англии, великой державы, соперницы России, и продолжал отдавать приоритет на Балканах интересам Франции, что являлось для него достаточным основанием отказывать в поддержке России в этом регионе.

Единственное, что на время объединило обе страны на Балканах — разразившийся в Сербии в начале 60-х годов XIX в. кризис, когда князья Обреновичи решили, вернув трон, сделать это событие отправной точкой в создании «Великой Сербии», объединяющей все сербские земли. Реакция Турции на этот проект была жесткой и привела в 1862 г. к военному столкновению. В то время как в Лондоне и Вене склонялись к поддержке Порты, Горчакову удалось добиться того, что Франция выступила в защиту сербских интересов; результатом этого стала ликвидация двух турецких крепостей и упрочение статуса Сербии, хотя владычество Турции еще оставалось реальностью. Россия констатировала тогда, что соотношение сил на Балканах меняется. В Сербии зарождалось крупное славянское государство, которое послужит точкой опоры влияния России в регионе. К тому же активная поддержка Россией Черногории и Сербии в борьбе с Османской империи позволила ей вновь утвердиться на Балканах в роли защитника христиан. Такой была, вероятно, основная составляющая намечавшегося союза с Парижем. Наполеон видел его по-иному, но Россия, несмотря ни на что, обязана ему возвращением на международную арену, которое начало стирать из памяти катастрофу 1856 г.

Одновременно можно было предсказать конец сближения России и Франции. Слишком большое количество разочарований говорило Александру И, что Пруссия может стать более надежным союзником. Польское восстание 1863 г. явилось этому ошеломляющим доказательством, настолько расходились по этому вопросу позиции Франции и России.

Когда разразилось это восстание, страны, противостоявшие России во время Крымской войны, оказались на стороне поляков. Для Франции их защита означала служение делу демократии и обуславливалась солидарностью с польскими католиками. Англия приветствовала восстание, поскольку оно разрушало франко-русское согласие. Австрия, которая на своих землях, не колеблясь, всегда подавляла попытки поляков восстать, поддержала их, поскольку они ослабляли Российскую империю. Единственной страной-союзницей России оставалась Пруссия. Бисмарк с самого начала отнесся к восстанию негативно и направил в Петербург генерала фон Альфенслебена, который подписал с Горчаковым конвенцию о сотрудничестве России и Пруссии в восстановлении порядка в Польше. С точки зрения Пруссии польское восстание оказалось очень кстати, чтобы положить конец опасному сближению Парижа и Санкт-Петербурга, угрожавшему бисмарковскому проекту объединения. Бисмарку было нужно, чтобы Россия отнеслась к нему благосклонно, поскольку он знал, что Франция будет против. К тому же восстановление независимости Польши было неприемлемо для Пруссии, поскольку могло стать причиной союза этой соседней державы с Францией.

Русско-прусская конвенция положила конец долгим дебатам относительно внешней политики России, ведшимся с 1856 г. Хотя Горчакову и его союзнику великому князю Константину удавалось поначалу отстаивать свое видение — несмотря на вялую реакцию Наполеона III — Александр II в 1863 г. взял ситуацию в свои руки, вернувшись к прежнему решению договориться с Берлином. Его триумф был тем более легким, что Наполеон III намеревался восстановить Польшу образца 1815 г. и тем самым изменить карту Европы. Александр II отстаивал свою позицию, поскольку он не мог допустить, чтобы Франция диктовала ему, как вести себя в Польше. Горчаков, также столкнувшись с разногласиями и недоразумениями, которые сопровождали сближение с Парижем, был теперь готов прислушаться к Бисмарку, за которым имел возможность внимательно наблюдать пока тот был послом в России (1859–1862).

У России не было никакой необходимости в поддержке Пруссией подавления польского восстания, по крайней мере, военной. Но эта поддержка позволила ей не оставаться в изоляции на европейской политической арене в то время, когда ее противники называли политику репрессий «варварством». Тем не менее, следовало «отплатить» Пруссии за поддержку. Для Бисмарка это стало возможностью после победы России продвигать свой проект объединения. В 1864 г. Польшу усмирили, но войска Пруссии вошли на территорию Дании под предлогом защиты проживавшего там немецкого населения. Пруссия овладела герцогствами Шлезвиг и Гольштейн, а также портом Киль, на что никак не отреагировала Россия, хотя Дания была ей близка. Это был лишь первый шаг. Двумя годами позже, пришла пора Австрии расплачиваться за амбиции Пруссии. С поражением Австрии при Садове, закончившим быструю войну, позволившую Пруссии приступить к созданию могучего государства, объединявшего все земли к северу от Майна, в России констатировали, что европейское равновесие, которого желали победители Наполеона I исчезло.

Для России вновь встал вопрос о внешнеполитических ориентирах. Следует ли согласиться с ростом могущества Пруссии и продолжать следовать по пути налаживания дружеских отношений с этой страной, которая угрожала союзникам по Крымской войне? Так считал Александр II. Следует ли, напротив, притормозить Бисмарка и вернуться к сближению — каким бы разочаровывающим оно ни было — с Францией? Летом 1866 г. кронпринц в сопровождении генерала [93] Мантейфеля достиг в Санкт-Петербурге формальной договоренности об объединении двух стран. Горчаков согласился не препятствовать созданию Северо-Германского союза во главе с Пруссией, в то время как участники с прусской стороны обязались поддержать пересмотр неблагоприятных для России статей Парижского договора, в первую очередь о нейтрализации Черного моря.

93

Генерал-адъютант. — Прим. пер.