Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»
Шрифт:
Крупные аналитики, специалисты по «русскому вопросу» наперебой предлагают своим правительствам составленные ими портреты ближайшего соратника Горбачева, просчитывают его политические перспективы, делают прогнозы.
Что известно о Яковлеве? После тяжелого ранения, полученного на фронтах Второй мировой войны, заметно прихрамывает. Говорит с выраженным волжским акцентом, «окает». Прошел все ступени партийной лестницы, споткнувшись на ней только один раз, за что был на десять лет отлучен от карьеры, отправлен послом в Канаду. Там поддерживал откровенно дружеские отношения с премьер-министром П. Э. Трюдо. Серьезный историк, доктор наук. Семьянин, двое детей, внуки и внучки.
Но как поведет себя этот человек в дальнейшем? Что для него начавшиеся перемены — чисто косметический ремонт советской системы или желание перестроить ее всю снизу доверху? Как далеко зайдет сам Яковлев, и как долго останется с ним рядом Горбачев?
И тогда, в дни наивысшего
Но давайте здесь отметем слухи и мифы, предоставим слово тем, кто непосредственно общался с Александром Николаевичем, знал его характер, привычки, сильные и слабые стороны.
Шашлык в ГДР. 1989. [Из архива А. Смирнова]
Философ Александр Ципко рассказывал мне, что Александр Николаевич обладал завидным умением быстро и много читать, усваивать огромные объемы информации, всегда был открыт для чужой мысли и эмоционально на нее откликался. Несмотря на почтенный возраст, он имел поразительную способность к саморазвитию, глубинную потребность к самосовершенствованию.
В своей книге «Исповедь одессита-антисоветчика» Ципко немало страниц посвятил Яковлеву. Так, комментируя его нашумевшую статью «Против антиисторизма» (ту самую, за которую Александр Николаевич был на двенадцать лет отлучен от ЦК), доктор философии отметил, что в начале 70-х он сознательно «поставил на шестидесятников, на либеральных марксистов, на детей большевистской революции».
Для него почвенничество с его попытками идеализировать деревенскую жизнь не было привлекательным.
«Потомственный крестьянин» Яковлев не пошел за деревенщиками, не смог проникнуться их почвеннической верой в живительные силы российского уклада жизни. Возможно, в выборе Яковлева была и своя крестьянская хитрость. Все-таки, беру грех на душу, наши неомарксисты, дети ленинской гвардии, были сильнее и активнее, чем почвенники, более образованы, чем они. […] Яковлев пришел в Москву из провинции и всегда нуждался в интеллектуальной подпитке, тяготел к людям более образованным и интересным… [254]
254
Ципко А. Исповедь одессита-антисоветчика: «Агент „Солидарности“» в команде Горбачева. М.: Издательская группа Navona, 2011.
А вот как характеризовал Яковлева много лет знавший его Анатолий Черняев:
Этот человек сделал сам себя — при самых неблагоприятных условиях на протяжении всей жизни. И стал не только значительным для своего времени, но и выработал в себе качества, которым предстоит стать типичными, если человечество хочет сохраниться. Именно поэтому он оказался в центре событий на переходе эпох от цивилизованного варварства к гуманизму [255] .
255
Цит. по: Яковлев А. Н. Сумерки. М.: Материк, 2003.
А дальше, обращаясь уже к самому Александру Николаевичу, его друг писал:
Под этим знаком ты и «делал» себя — для людей: облагораживал природный ум, набирал образованность (теперь, по нашим временам, редкую), огранивал цельность и нравственную дисциплину характера, обнажал нервы-рецепторы, чтоб раньше других и больше чувствовать, что происходит в народе и обществе. А обобщающим началом этих мучительных трудов над собой была и есть совесть [256] .
256
Там же.
Любопытно, что впоследствии их пути разойдутся. Черняев, уже работая в Фонде Горбачева, 15 марта 1993 года напишет Яковлеву о том, что в его (Черняева) последней книге содержится «печать глубокого разочарования тобой, которое наступило еще в 1991 году, задолго до путча, и которое продолжало нарастать и потом, и в 1992 году» [257] .
Письмо А. С. Черняева А. Н. Яковлеву. 15 марта 1993. [ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 517. Л. 1]
257
ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 517.
Отчего наступило «разочарование»? Мы вернемся к этому в следующей главе.
А пока наш герой на пике своей славы и своего могущества.
Виталий Игнатенко, возглавлявший тогда журнал «Новое время», а затем приглашенный Горбачевым на должность пресс-секретаря, особо отмечал, что главный идеолог всегда стоял на стороне журналистов:
Даже когда они ошибались. Он мог тебе лично все, что он думает, высказать на всю катушку, но в обиду на растерзание Аппарата ЦК не даст. Потому его все очень уважали в нашем цехе. За глаза называли «дядей Сашей». Думаю, до него доходило наше слегка панибратское отношение, поскольку после критических слов он всегда добавлял: «А то привыкли, чуть что, „дядя Саша, дядя Саша“…»
Заюлить, завраться перед Александром Николаевичем было невозможно для всех, кто его знал. Честнейший в мыслях и поступках, так, по-моему, до конца жизни и не понятый, недооцененный. Битый-перебитый на войне, не раз отвергнутый партийным аппаратом, переживший ссылку, снова горбачевское возвышение и тихое забвение, А. Н. Яковлев для меня остается образцом честности, принципиальности, проводником высоких надежд [258] .
258
Игнатенко В. Со мной и без меня. М.: АСТ, 2017.
Леонид Кравченко тоже не жалел самых добрых слов по адресу бывшего шефа:
Яковлева я знаю давно. Получилось так, что именно Александр Николаевич сыграл в моей судьбе важную роль. В свое время, когда я работал на телевидении одним из руководителей Генеральной дирекции программ, понадобилось подыскать инструктора в сектор телевидения и радио Отдела пропаганды ЦК. Так вот, заведующим этим сектором был Яковлев. Человек самобытный, чрезвычайно одаренный, не скованный никакими стереотипами ни в мышлении, ни в своем поведении, он завораживал многих, в том числе и меня, своей неординарностью. Например, он был, по существу, главным действующим лицом в реорганизации телевидения и радиовещания 1970 года, когда к руководству Гостелерадио пришел Сергей Лапин [259] .
259
Кравченко Л. Как я был телевизионным камикадзе. М.: АиФ Принт, 2005.
Тесно общавшийся с ним в перестроечные годы редактор «Огонька» писатель Виталий Коротич отмечал, что Александр Николаевич был единственным из известных ему политических лидеров, «кто сохранил способность к самоиронии, откровенно требуя того же от других, приучая других к работе неутомимой, но веселой» [260] .
Коротич считал, что Александр Николаевич был слишком умен и честен для той системы, которая сначала подняла этого человека, а затем, испугавшись, также быстро его убрала.
260
Здесь и далее цит. по: Коротич В. «Когда будет невмоготу…»: Отрывок из книги // Огонек. 1991. № 28.
Вспоминая, как однажды Горбачев убеждал Виталия в том, что его, генсека, любят и уважают в партийных кругах (это уже было, увы, не так), Коротич писал: «Яковлев так не сказал бы. Тоже отрываемый от жизни, отрезаемый от нее шеренгами охранников, подхалимов, секретарей, помощников и референтов, он удивительным образом умудрялся сохранять способность к реалистической оценке людей и событий и ироничному отношению к самому себе. И ни у кого я не видел таких способных шутить секретарей и помощников — при всей зависимости и даже раболепии их миссий. Только у Яковлева, придя к нему на прием, можно было увидеть весь штат референтов, смотрящих в рабочее время по видеомагнитофону американскую „Индиану Джонс“. Но когда их вызывали к делу — я не видел так хорошо и весело работающего штаба, как яковлевский».