Александра

— Престол должен отходить одному наследнику. — Проговорил Великий Князь. — остальные пусть уподобятся меньшим.

— Правильно. — Поддакнула я. — Ни в коем случае не выделять уделы, где владетель может творить свои законы. Мы уже с тобой об этом говорили.

— Ну а как не обидеть остальных своих отпрысков? Он же тоже твоя кровь.

— Пусть несут службу государеву там, где от них большая польза. Я же не говорю, что остальных детей лишать всего. Нет конечно. Выделять им землю, в собственность, но не города. Выделять поместья. И приучать их к этому с детства. А вот для этого, чтобы не росли изнеженными мамками-няньками, и нужны кадетские корпуса.

— Может ты и права. Я внимательно наблюдаю за твоим кадетским корпусом. — Он усмехнулся, глядя на меня. Ну, кто бы сомневался. Он что зря денег из казны выделяет?! Я молчала, тоже глядя ему в глаза. На моих губах скользнула улыбка. Я кивнула. — Пока мне всё нравится, Александра. Вижу, спуску там никому пестуны не дают. Вон как бодро они бегают по утрам, по пояс голыми. Колонной по три вряд и песню поют. Народ то по началу не понимал, когда кадеты твои по улице в таком виде бежали. Срам говорят, не гоже это. А рядом с ними твои палатины с палками. — Князь засмеялся. Я тоже.

— Они же не без портков бегут. А то, что по пояс голыми, так это только в тёплое время. Когда холодно, осенью, зимой и весной, в кителях. Это у них по распорядку утренняя зарядка, для придания бодрости и воинского духа на грядущий день.

Государь кивнул.

— Одобряю сие. Молодец, Александра. Вон, княжич Васильчиков, спесь свою куда-то засунул. Бежит со всеми наравне. Да и жирок свой сбросил, матереть начал. Мне тут его отец и княгиней жаловались, что замучили их сыночка совсем в кадетах то.

— Знаю. Мне тоже с претензией приходили. Они сына то только через месяц увидели. Княгиня запричитала так, будто сына её на галерах год гоняли. Я предложила забрать его.

— И что? — В глазах Государя прыгали бесы.

— А то, что княжич сам отказался. Покраснел от стыда. Попросил родителей не позорить его, перед остальными кадетами, ибо урон чести его.

— Молодец, Васильчиков. Значит толк из него будет!

— Будет, куда денется. Он большой интерес к пушкам проявляет. Буду готовить из него офицера артиллерии. Они очень нужны.

Василий опять встал, походил по комнате. Я следила за ним взглядом. Вот он остановился. Опять смотрит на меня странно.

— И одёжка у них интересная. — Я поняла, что Василий говорил о парадной форме. Надевали кадеты её только один раз три недели назад. Прошли в ней строем, колонной по три в ряд. Чётко чеканя шаг, под барабанный бой.

— Это парадная форма кадетов. — Надевают её только в торжественных случаях. Ещё кирас не хватает, это если для боя. Но тех пока нет. Тебе понравилось?

— Понравилось. Пол Москвы сбежалось их смотреть. Красавцы. Как ты их так… — Он замолчал, подбирая слова.

— Выдрессировала. Это муштра такая. Она очень важна. Создаёт у кадета чувства плеча товарища, когда они идут строем плечом к плечу. Дисциплинирует. А такому парадному шагу они учились всё это время, на плацу. Это тоже воинская дисциплина, наравне с рукопашным боем, обучению владению оружием. Такая же, как и математика, и правописание. Знания по военной истории, а также тактики и стратегии. — Великий Князь, слушая меня, кивал.

— И песня мне их понравилась. Как там они пели: «…Дорогая моя столица»…

— Золотая моя Москва. — Закончила я. Василий опять кивнул.

— Ну-ка напой её, Саша. — Я запела:

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянке, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку, любил в тоске.

Но тобой я привык гордиться,

И везде повторяю я слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

Я замолчала. Смотрела на князя. Он стоял и смотрел куда-то помимо меня. Потом взглянул вновь на меня.

— А как там ещё, про главу? — Спросил он и я пропела строки из куплета:

И врагу никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

— Правильная песня, Александра. Очень правильная. Странная она. У нас так не поют. Все твои и твоей сестры песни странные.

— Уже поют, Государь. — Он посмотрел вопросительно. — Про Москву уже поют. — Пояснила я.

— Знаю. И про чёрного ворона твоего. Тоже ведь поют? — Спросил он. Я кивнула. — Чёрный ворон, что ж ты вьёшься, над моею головой… — Хрипло пропел он. Я продолжила:

Что ты когти, да распускаешь?

Что ты песнь свою поёшь?

Коль добычу себе чаешь,

Зато весточку снесёшь…

Василий сел в своё кресло.

— Ко мне, после того марша, бояре с челобитными пошли. Просят отпрысков их в кадеты зачислить. Что мне им отвечать? — Он усмехнулся и лукаво посмотрел на меня.

— Ко мне тоже ходят, ходоки. Прямо свёкр мой стал так популярен, спасу нет. Всё ездят и ездят. И тоже просят. Хотят, чтобы и их сынки в красивой форме так же были. А дело то не форме. В итоге я сразу сказала, что набор будет осенью. И мест мало. Надо ещё казарму строить. На всё рук не хватает. В бывшем тереме с новым курсом мест мало будет. А это не дело. Продуктов больше надо.

— Напиши мне, что нужно… Кстати, Саша, кадеты новую азбуку учат. Так ведь?

— Новую, Василий. И цифирь новую, более удобную.

— А меня, азбуке то с цифирью поучишь?

— Поучу. Если время найдёшь и если интересно тебе.

— Интересно, интересно. Митрополит тут новый, тоже интересуется. Ходили к нему на исповедь?

— Ходили.

Князь усмехнулся.

— Митрополиту то кое-что не нравится, но сильно не возражает. Но храм твой Христа Спасителя, во славу русского воинства одобряет. Ладно, давай дальше, что там по испанцам?