Александра

— Молодец, карачи-бек. Настоящий мужчина. Не многие молча выдерживают это. — Наложила мазь ему на раны и перевязала. Сама перевязала. Он сидел не шелохнувшись. Закончив, посмотрела на него. — Иди, Агиш. Тебя покормят и отпустят. А ты думай над тем, что я тебе сказала.

Агиш ушёл, в сопровождении Божена. Через некоторое время ко мне в шатёр зашёл дядька Евсей. Я налила ему горячего взвара. Он сидел пил и довольно жмурился.

— Александра, скажи, откуда ты знаешь Коран и хадисы?

— Дядюшка, а разве ты не понял? Ещё год назад, я поняла, что мне придётся иметь дело с мусульманами. Так как Руси нужна степь и все племена, которые там обитают. А как общаться с мусульманами если ты не знаешь самую главную их великую книгу — Коран? Ведь Коран, как и Библия, которая определяет жизнь христиан, определяет жизнь мусульман. Поэтому я и пригласила к себе на беседы одного престарелого муфтия в Москве. Это не составило большого труда. Очень умный старичок. Мы с ним много разговаривали. Он читал мне Кран, разъяснял суры. Мы говорили о них. Меня даже как-то Митрополит, когда мы с Еленой приехали к нему на исповедь и причаститься в очередной раз спросил об этом. Почему я встречаюсь с муфтием? Не собираюсь ли я сменить веру? Я не собираюсь и не собиралась. Но я всё объяснила Митрополиту. Он, конечно, был не довольный, но согласился с моими доводами. Правда наложил дополнительную епитимию и сказал, чтобы я больше молилась.

— Так вот почему к тебе приходил в Корпус этот неверный?

— Именно для этого. И будет приходить. Мы по мимо Корана ещё изучаем с ним Акиду, это своеобразный фонд исламских догматов, идей и представлений. Калам или по другому илм ал-калам. Здесь рассматриваются вопросы, которые отвечают, например, какими качествами должен обладать руководитель мусульман — халиф или имам. А так же ответственность человека за свои деяния, это относится к свободе воли и предопределения. Рассмотрение человека, как просто мусульманина, то есть муслима, как истинно верующего — му.мин, как неверующего, то есть кафира или кяфира и как человека совершившего тяжкий грех — сахиб аль кабира. Так же рассматриваем единство бога, то есть таухид и соотношение его сущности и атрибутов. И, наконец, сотворённость и не сотворённость Корана во времени. Изучаем и говорим о фитхе. Это нормы существования мусульманского государства. Говорим о тафсире. Это сочинения исламских мыслителей и теологов о науке понимания и толкования Корана. Так же изучаем ильм аль-хадис. Это наука которая изучает хадисы или кадисы по нашему. Изучаем шариат, это свод законов и предписаний определяющих убеждения, а так же отвечающие за религиозную совесть мусульман и их нравственные ценности.

Дядька сидел и смотрел на меня шокированными глазами.

— Дочка, половины того, что ты сказала, я не понял. Но, как ты всё это запоминаешь?

— Приходится, дядюшка, запоминать. Иначе никак.

— А насчёт персов, генуэзцев и этих, как их…

— Египтян? Мамлюков?

— Да. Я о таких даже не слышал.

— Дядька Евсей. А ты думаешь я для чего встречаюсь и общаюсь с папскими посылами и представителями? С испанцами? Вот от них я и получаю сведения о том, что происходит в Европе и в Средиземноморье, где сейчас идёт основная битва осман с Генуей и Флоренцией.

— Понятно. Ты на меня не обращай внимания. Я уже стар. Многое для меня не понятно. Но ты молода. Наверное, как раз и пришло время таких как ты, Сашенька.

Я обняла его.

— Дядька, что ты такое говоришь? Какой же ты старый? Ты ещё мужчина ого-го, в самой силе.

Он засмеялся.

— Ну ты и скажешь, дочка. Была сила когда-то, да годы берут своё. Ты мне вот что скажи. Ты куда завтра с утра собралась? Почему я не знаю об этом?

— Пойдём в сторону Крыма. Пойдём очень быстро. Идёт только конница, вся конница. Пехота и артиллерия остаётся, кроме трех орудий. Крымчаки сейчас разбиты и разбегаются в ужасе. Надо оседлать эту волну. Можем пройтись широким гребнем по всей степи до Крыма и много кого поймать в свои сети.

— Три пушки?

— Да, три. У них лафеты приспособлены для быстрой езды. Сами они не тяжёлые. Можно больше, но хватит и трёх. Четыре лошади в упряжке справятся. Спокойно пушки потащат. Плюс пойдёт четыре фургона, загруженные порохом и снарядами. Хочу опробовать летучие отряды. Которые могут быстро перемещаться, к тому же усиленные огнём артиллерии. Я специально делала упор у кадетов на быструю перезарядку и ведения огня в любых условиях, так сказать с ходу. Вот и проверим. Ты остаёшься здесь, дядька. — Подожди. — Положила ладошку ему на губы, так как он попытался возразить. — Ты остаёшься здесь, дядька. Надо захоронить оставшиеся трупы татар, лошадей, иначе будет беда. Зараза пойдёт. Отправить пехоту назад, в постоянные места дислокации… По домам, дядька! И увести кадетов в Москву.

— Хорошо. Саша, береги себя, пожалуйста.

— Обещаю. Да меня и сотня Кобылы охранять будет. А если что, схватят и увезут, не взирая на то, что я буду им говорить. У них повеление Василия такое. Они за меня головой отвечают.

— Ладно, Александра. Пойду я. — Я кивнула ему. Вскоре услышала вопли тех, кого уже насадили на колья. Ну что же, Мурад, время разбрасывать камни и время их собирать. Для тебя такое время наступило. И я ещё не добралась до твоей семьи. Но я доберусь.

Однако пойти к Крыму у меня не получилось. Утром прискакал гонец. Он сообщил, что у Великой Княгини начались роды. Как же так? Рано ещё, по всем подсчётам! Но рассуждать было некогда. Я обещала Василию, что сама буду принимать роды его первенца. Пришлось всё отменять. Срочно выдвигаться в Москву. Скакали полтора дня. Практически не отдыхая. Когда я прибыла в столицу, прибежала в великокняжеские покои, там уже всё произошло. Соломония разрешилась от бремени дочерью. Но что самое ужасное, у неё было кровотечение. Когда я её увидела, она была очень бледная, практически серая даже. Сильно похудевшая. Быстрый осмотр и я поняла, Соломония не жилец. Удивительно как она продержалась столько времени. Там же уже находился и духовник Великой Княгини.

— Саша, сестра моя во Христе. — Она протянула ко мне руку. Я села рядом на её постель. Взяла её за руку.

— Соломония, как же так? Ты же должна была рожать позже?

— На всё воля Господа нашего. Обещай мне, что станешь для моей дочери матерью.

— Соломония, не говори так.

— Нет, Саша. Я знаю, и ты знаешь, что я ухожу. Я всё-таки родила дитё. Я не пустоцвет, как шептались бояре.

— Наплевать на бояр. Пусть шепчутся, только молча, а то языки могут потерять вместе с головами.

— Обещай мне. Обещай, Александра.

— Обещаю.

— Благодарю тебя и благослови меня. Мне страшно.

Я обняла её. Слёзы бежали у меня по щекам. Вот Соломония замерла. Её глаза оставались открытыми, но из них уже уходила жизнь. Такая молодая, могла бы ещё жить и жить. Я завыла, как раненая волчица. Боярыни боялись подойти к постели, пока я там сидела. Мне на голову положил руку духовник Княгини.

— Царевна, Великая Княгиня покинула сей суетный мир. Дай мне провести обряд отпевания. Дай облегчить ей путь к Создателю. Теперь он поводырь её и более никто…

Глава 25

Не на троне — на Её руке,

Левой ручкой обнимая шею,

Взор во взор, щекой припав к щеке,

Неотступно требует… Немею…

Нет ни сил, ни слов на языке…

Собранный в зверином напряженьи

Львенок-Сфинкс к плечу её прирос,

К Ней прильнул и замер без движенья

Весь — порыв и воля, и вопрос.

А Она в тревоге и в печали

Через зыбь грядущего глядит

В мировые рдеющие дали,

Где престол пожарами повит…