Александра
Шрифт:
Она смотрела на меня глазами полными слёз. Я погладила её по голове. Потом взяла, наклонила её голову и поцеловала её в лоб. Не знаю почему, но эта девочка, вызвала во мне какие-то сильные чувства. Какое-то притяжение к ней. Как к младшей сестре. Сколько же ей пришлось пережить, перенести. Но она осталась какой-то чистой. В ней словно светилась изнутри. Да, она была из смердов. Ну и что? Для меня, дитя 21 века, это не имело никакого значения. Значение имела только она. Любава была очень красивой девушкой. Да, мы славянки, нас господь наградил этим, дал нам красоту, через которую мы страдаем. Не даром вся эта погань, что с востока, что с запада лезла к нам. Славянки всегда у них считались очень дорогим товаром. На восточных рабских рынках славянок даже отдельно селили. Отдельно выставляли
— Подумай, Любава. — Продолжала гладить её по голове. — Я благословляю тебя, тебя и твоё дитя. Но моё лучшее благословление будет тогда, когда ты будешь рядом со мной.
Поднялась на ноги. Двое воинов стояли, как каменные башни. Посмотрела на них. Они совсем замерли. Потом посмотрела на женщин. Перекрестила их.
— Благословляю вас и детей ваших. Живите с миром. — Каждого ребёнка поцеловала в лоб, взяв на руки, кроме Кристиана. Он был уже большой. Когда целовала его в лоб, он попытался отстранится. Но я, усмехнувшись пригнула его голову, оставив поцелуй на его челе. Сопляк, а туда же. Тоже мне рыцарь, штаны на лямках.
Спустилась ниже. Туда, где стояли три сундука. Иван и Евсей смотрели на меня вопросительно.
— Ключи нашёл, Ванечка?
— Нашёл, Саша. — Он протянул мне ещё один ключ на цепочке и три ключа на связке.
— Сундуки открывали? — Сразу спросила их.
— Нет, дочка. Это твоё право. — Ответил Евсей. Забрала у Вани ключи. Он наклонился ко мне и спросил:
— Саш, а чего там на верху? В гареме?
— Ничего, Ванечка. И сразу тебе говорю, тебе туда подниматься не надо.
— Почему?
— Потому, что поднимешься туда, меня потеряешь.
— Саша?!
— Что, Саша? Я тебе сказала, Ванечка? Сказала. Дальше сам решай.
Подошла к сундукам. На этом этаже находилось с десяток воинов, не считая Евсея и Ивана. Прежде, чем открыть, оглянулась.
— Всем покинуть этот поверх. Идите, ищите повозки. И чём быстрее, тем лучше. Здесь останутся боярин Вяземский и дядька Евсей. Всем остальным выйти! Быстрее!
Евсей с Иваном смотрели, как народ ломанулся вниз. Я сама себе удивлялась. Откуда взялась такая жёсткость? Но самое главное, меня ведь слушали и бросались исполнять любое моё желание. Я становилась у мужчин-воинов непререкаемым авторитетом. Но это я поняла позже. Когда мы остались втроём, я открыла внутренний замок третьего сундука. Потом открыла навесные. Открыв замки первого сундука. Замерла. Что я там сейчас увижу??? Отступила назад.
— Дядька Евсей, Ванечка, идите сюда. — Они подошли. — Вань, открой сундук. — Посмотрела на него просяще. Он кивнул, взял крышку двумя руками и поднял её. Потом откинул назад.
Весь сундук был заполнен кожаными мешочками. Доверху. Взяла мешочек сверху, первый попавшийся. Он был тяжёлым. Развязала тесёмки и высыпала то, что было внутри себе на другую ладонь. Желтые кругляши монет. Смотрела на них.
— Флорины! — Услышала голос Евсея. — Золотые флорины.
— Что в них такого? — Спросила дядьку.
— Дочка, флорины это… Как тебе сказать, самые настоящие монеты. Их вес в золоте и в серебре не меняется, в отличии от гульденов и талеров. Все монеты Европы, чеканятся, как флорины.
— То есть флорин, это как пример, эталон?
— Не знаю, что такое эталон, но как пример да. И вот эти флорины, это очень много. Даже в одном этом мешочке. А их здесь целый сундук! Господи, прости меня, это сколько же богатства??? Да за один этот сундук можно купить четыре-пять таких замков как этот!
Я ссыпала назад все монеты в мешочек. Мы проверили ещё несколько таких мешочков, но там были только золотые флорины. Целый сундук золота высшей средневековой пробы. Описаться можно. Только за один этот сундук стоило брать замок. Я представила какое лицо будет у свёкра, когда он это увидит и оценит. Даже нервно хихикнула. Потом открыли второй сундук. Когда дядька откинул крышку, я замерла. Да и Ваня, и дядькой замерли. Мать вашу!!! Помимо тех сокровищ, что там находилось, самое главное была она! КОРОНА! Золотая корона, обрамлённая рубинами и изумрудами. У меня даже руки затряслись.
Сердце бешено колотилось. Я видела её в своём времени, но на фресках. Да, византийских фресках. Тех, которые уцелели после турок. На этих фресках были изображены императоры Византии. Корона Константина Великого. Императора, который сделал христианство государственной религией Римской империи. Тогда ещё разделения на западную и восточную римскую империи не было. Но свою столицу из Рима, Константин перенёс в основанный им Константинополь.Я смотрела на эту корону. Протянула руки и взяла её. Подняла вверх. В свете факелов она засверкала. Широкий золотой обод, украшенный рубинами, изумрудами и алмазами. Причём все очень качественной обработки. Хотя сейчас в Европе обработка драгоценных камней ограничивалась их шлифовкой. А здесь была огранка. Это говорило только об одном, огранщики были из Индии. Только там с самой древности умели заниматься огранкой драгоценных камней. Как я и сказала, широкий обруч. Гораздо шире, чем обруч всех нынешних королевских корон. Верх обруча был в виде зубцов крепостной стены, но со своими вариациями. Очень тонко сделанными. Такого европейцы смогли достичь, только в 18 веку. И то, даже, например, английская корона не блистает разнообразием. По мимо этого, две золотые подвески, на концах которых два рубина изумительной огранки. На ободе короны прочитала надпись: «Flavius Valerius Aurelius Constantinus, imperatoris Roma» Это я прочитала вслух. Иван и Евсей смотрели на меня вопросительно. Я показала им надпись на ободе короны. И пояснила:
— Флавий Валерий Аврелий Константин. Константин Великий, император Рима! Это корона Византийской империи. Она была сделана для Константина Великого. Который и основал Константинополь, и который сделал христианство государственной религией Римской империи. С того времени и до 1204 года от Рождества Христова, все императоры Византии короновались этой короной. Пока поганые безродные Ласкарисы не сдали Великий город папистам, крестоносцам. Они бежали, поганые трусы, и даже корону не забрали. Она пропала. После этого, все остальные, так называемые императоры Византии короновались только лишь подобием этой короны. Подделкой. Да. Даже Палеологи, к которым принадлежит Софья Палеолог, жена Великого князя руссов, Иоанна Третьего, отца нынешнего Великого князя, Василия. Палеологи никогда не короновались настоящей короной Византии. Паписты украли её! Поэтому Византия и проиграла схватку!
Ну то, что она проиграла, дело не в короне. Это ясен перец. Но сейчас люди верят в сакральность! Это хорошо. И я этим воспользуюсь. Я подняла корону вверх. Вскинула руку с катаной тоже вверх, и закричала в победном кличе.
— ДААААААА!
Ваня, глядя на меня, тоже вскинул меч и закричал:
— ДААААААА!
Дядька, глядя на нас, счастливо улыбался. Тоже поднял, но уже обе руки и закричал:
— ДААААААА!
Я продолжала смотреть на корону восхищенно. Не знаю, правда ли то, что я наплела, но корона была реальная и настоящая! Посмотрела на мужчин. Оба глядели на меня не совсем нормально.
Странное чувство во мне рождал этот кусок благородного металла. Он обладал каким-то магнетизмом. Притягивал меня к себе. Лязгнула катана, выпав из моей руки на каменный пол. Я держала корону уже двумя руками. Я словно находилась под каким-то гипнотическим воздействием. Что-то нашёптывало мне: «Надень её и ты познаешь силу власти. Это счастье!» Не знаю почему, но я поддалась этому соблазну. Подняла обеими руками корону над собой и опустила её себе на голову. Убрала от неё руки. Закрыла глаза. В уши ударил грохот тысяч копыт тяжёлой, кованной византийской конницы катафрактов. Я даже увидела их, накатывавшихся, словно девятый вал. И казалось, что ничто не сможет устоять на их пути. Услышала тяжёлую поступь легионов. Вот они идут, идеально ровными квадратами. Это был отблеск былой славы и величия. Открыла глаза. Посмотрела на мужа и на дядьку. Оба мужчины смотрели на меня шокировано. А Ваня даже испуганно. Я видела, как нервно он сглотнул. Не знаю, какое зрелище я представляла в этом каменном мешке, в отблесках света, горевших факелов. Но думаю впечатляющее, что даже дядька, старый волк, не боявшийся ничего, побледнел.