Александрин. Огненный цветок Вальхейма

— Они заплатят за каждую жертву. За каждую твою слезу.

Боль отступала, прогоняемая нежными прикосновениями мужа. Чувствуя себя как никогда уязвимой, беззащитной и слабой, крепче прижалась к нему, желая почерпнуть в маге силу, которую, казалось, выплакала всю до последней капли.

В кольце его рук я постепенно расслабилась, перестала всхлипывать и дрожать. И слёзы на глазах просохли. Правда, мужнина рубашка, распахнутая на груди, подёрнутой росписью татуировок, наоборот, успела стать влажной.

Моран перебирал спутавшиеся ото сна смоляные пряди пальцами, а я, прикрыв глаза, наслаждалась этой нехитрой лаской.

События минувшего вечера, публичное унижение де Париньяка и последовавшая за этим ссора, остались в прошлом. Как будто отошли на второй план, перестали что-то значить.

— Опять под дверью ночуешь?

— Лучше под твоей, чем маяться у покоев его величества, — не увидела, почувствовала его улыбку.

— Останешься?

Поцелуй в лоб и невесомое касание пальцев, стёрших последнюю, запоздало скользнувшую по щеке слезу.

— Останусь.

Его светлость устроился поудобней, подложив под голову подушку. Мне её заменило мужнино плечо. Пусть оно и не было набито лебяжьим пухом, а по ощущениям больше напоминало булыжник, но засыпать вот так, на груди у Стража, как когда-то, было безумно приятно. Вселяло покой, в котором я сейчас так нуждалась.

Какое-то время тишину спальни нарушало лишь мерное дыхание мага и моё совсем не вписывающееся в окутавшую нас атмосферу нежности громкое шмыганье носом. А потом молчание развеял голос Стража. Не знаю, сколько оно длилось — несколько минут или, может, час. Но оно было правильным, совсем не неловким. Скорее, уютным, усыпляющим, притупляющим любые страхи.

— Её я желал. — Замерла в его руках, напряглась и, кажется, снова забыла, как дышать. Зажмурилась, слыша, как в груди всё медленнее бьётся сердце, постепенно замирая, и почувствовала тёплое дыхание на своих губах. — А тебя люблю.

— Вы улыбаетесь. — Это было первое, что сказала служанка, заглянув ко мне утром. — Давно не видела вас такой.

— Какой? — Я сладко потянулась и зажмурилась от ярких солнечных лучей, брызнувших в окна. Это Мадлен раздвинула шторы, впустив в спальню свет нового дня.

Весьма знойного дня — это уже сейчас ощущалось. Стоило девушке распахнуть двери, что вели на обильно декорированный лепниной балкон, как в комнату, вместо утренней прохлады, ворвался горячий воздух, напоенный ароматами Чармейского леса.

— Весёлой. Радостной. Вам очень идёт улыбка.

Эта самая улыбка никак не желала сходить с лица. А ведь ничего такого и не было. Ладно, вру. Было. Признание. Одна штука. Которому предшествовали и за которым последовали головокружительные поцелуи. Сколько штук — не берусь сосчитать. Наверняка собьюсь.

А потом я не заметила, как уснула. Чтобы проснуться одной. Но сожаления по этому поводу не испытывала. Точно знала, Страж не о Серен отправился помечтать. Просто не хотел, чтобы утром, обнаружив себя в его объятиях, я испытала неловкость.

А я бы её точно испытывала. Впрочем, и в отсутствие мужа меня переполняли самые разнообразные чувства, среди которых смущению тоже нашлось место.

Перевернувшись на живот, уткнулась лицом в подушку — надо же было где-то спрятать дурацкую улыбку — и пожаловалась наволочке, всё ещё хранившей его тепло, его запах:

— Глупая я. Ведь глупая же.

— Ваша светлость, — подала голос Мадлен, напомнив о своём присутствии. — Маркиз просил поторопиться. Сказал, чтобы были готовы к утреннему занятию.

Пришлось нам с подушкой расстаться. А вот улыбка прощаться со мной отказывалась. Казалось, приклеилась намертво. Но только лишь до того момента, как дверь в спальню неожиданно распахнулась, и перед нашими с Мадлен взорами предстал… слегка зелёный маркиз.

Кого же он мне напоминает цветом лица… Ой.

Виновато закусив губу, я покосилась на злосчастную книжицу, темневшую на каминной полке. Так, кажется, называла Софи «Заклятия на все случаи жизни». Моран проследил за моим взглядом и ринулся разбираться.

К счастью, не со мной, а с книжкой.

Схватил ни в чём не повинный томик и, потрясая им в воздухе, процедил:

— Не хочешь ничего объяснить? — в голосе мужа отчётливо слышались рычащие нотки.

— Прости! Это случайно вышло. — Я продолжала кусать губы, только теперь уже, чтобы не засмеяться.

Какая же всё-таки жизнь непредсказуемая штука. Он мне любовное признание, я ему — чистку желудка.

Впрочем, говорят, это полезно. Может, таким образом я проявляю заботу о мужнином здоровье. Так себе, конечно, оправдание, но всё же…

— Которое? — зеленея, кажется, уже от злости, снова рыкнул маркиз.

— Там страничка загнута.

И замусолена. Читана-перечитана. Вызубрена каждая строчечка. Я теперь даже во сне кого хочешь заколдую. Этакая антилюбовная крёстная фея.

— Через час вернусь. Будь готова, — то ли предупредил, то ли пригрозил супруг и умчался куда-то вместе с книгой.

С тех пор «Заклятия на все случаи жизни» я больше не видела.

Его светлость оказался пунктуален, явился ровно через шестьдесят минут. Немного бледный, страшно суровый. Грозовая туча при взгляде на него скончалась бы от зависти.

Приблизившись ко мне, из последних сил сдерживающей улыбку, Страж властно приподнял моё лицо за подбородок. После чего прошёлся кончиками пальцев по моим губам и что-то быстро прошептал. От мимолётного прикосновения кожу немного защипало, но неприятное ощущение вскоре прошло. А вот чувство вины осталось, так и продолжало колоть.

— Ты как?

— Нечто подобного следовало ожидать, — с глубокомысленным видом попенял мне маг. — С твоей-то фантазией и неиссякаемым энтузиазмом. Лучше направим их в полезное русло, пока ещё кто-нибудь не пострадал.

— Согласна! — выдохнула облегчённо, радуясь, что гроза миновала, и спросила с плохо сдерживаемым нетерпением: — А где будем тренироваться?

Маркиз продолжал хмуриться, но вроде бы обижен не был. Наверное, успел пропсиховаться.

Это уже потом я поняла, что Моран, может, и успокоился, но забыть не забыл. В тот же день на мне отыгрался. Да и в последующие дни тоже не отказывал себе в удовольствии поиздеваться над бедной женой.