Александро-Невская лавра. Архитектурный ансамбль и памятники Некрополей
Шрифт:
При Екатерине I и А. Д. Меншикове строительство продолжалось с прежним размахом. Швертфегер, получавший теперь непосредственные распоряжения от Меншикова, оказался во главе строительных работ, которые были частью грандиозной стройки города.
На территории монастыря одновременно велись работы по возведению каменного городка, по расширению Подмонастырной слободы и созданию производственной базы строительства. Материалы шли как свои (например, кирпич), так и привозные, вплоть до леса. Леса по Неве были заповедными и рубить их разрешалось только по царскому указу. Поэтому лес сплавляли и везли издалека: из Олонецкого уезда — бревна, дубовые доски — из Старой Руссы, сосну для свай заготовляли за Шлиссельбургом. Белый камень для отделочных работ шел из Старицких каменоломен, плиту ломали на реке Тосне, там же выжигали известь для каменных работ. Железо покупали у Н. А. Демидова на его Сибирских заводах, а также на петровских Олонецких заводах. Запасы материалов, особенно кирпича, извести и плит, были велики. То, что не шло сразу на монастырскую стройку, порой ссужалось на второй Зимний Дворец
6. П. Пикарт. Александро-Невский монастырь. По проекту Т. Швертфегера. 1723
Так же, как и строительный материал, со всех концов России прибывали и сами строители. Рабочих рук требовалось много, особенно мастеров — каменщиков, кузнецов, плотников, столяров. Их высылали семьями на жительство в Монастырскую слободу из дальних и ближних вотчин. Но рук постоянно не хватало, поэтому, помимо особо присылаемых, работники нанимались по контракту из дальних губерний, нанимали порой и беглых. Тяжелые условия работы, стремление администрации заставить работать сверх договора, побои, неисправная выплата жалования — все это было обычным явлением на стройке, которая тем не менее подвигалась довольно быстро, как и благоустройство земель.
До 1724 года был разбит огромный сад на месте, предусмотренном планом Швертфегера, построены оранжереи. К каменному городку вела «большая першпективная дорога», обсаженная березками (только в 1724 году их высадили до пятисот), упиравшаяся в деревянный, сначала наплавной, позднее подъемный мост напротив Благовещенской церкви. Кирпичную высокую стенку, укрепляющую и поныне берег Монастырки у моста, впервые выложили в 1723 году. К 1723—1725 годам относятся большие «деревянные работы» на левобережье Черной речки и застройка у монастыря «першпективной дороги» по обе ее стороны домами и усадьбами работавших на строительстве. Рядом со стройкой поселился и Т. Швертфегер.
Это был опытный строитель, несомненно одаренный архитектор, работавший в России с 1713 года. После назначения вместо Д. Трезини главным архитектором постройки каменного городка[7] и переработки его первого генерального плана Швертфегер, как уже говорилось выше, вначале руководил завершением строительства Благовещенской церкви и сообщающихся с ней трех уступов главного корпуса или, как его называли, главной линии. К 1725 году они были в основном закончены. Так же, как и Благовещенская церковь, композиция и декор этих построек отличаются особенностями, свойственными творчеству спроектировавшего их Трезини.
Здания двухэтажные под высокой, крытой железом кровлей. Сквозная, открытая галерея, предвосхитившая близкое ей решение в трезиниевском здании Двенадцати коллегий, обращена во внутренний двор. Главный дворовый фасад корпусов, их строгий ритм подчеркнуты членением на каждом этаже одиночными колоннами. Ионические капители колонн и маленькие маскароны на месте замкового камня дополняют сложный декор фасада и оживляют его.
Каждый корпус-уступ имел свое назначение. Первый от Благовещенской церкви предназначался для приемов, для чего на всех этажах, позади галереи, были устроены просторные залы — трапезы. Два остальных планировались как келейные. Перестройки значительно исказили первоначальную внутреннюю планировку и облик интерьеров. В меньшей степени это коснулось фасадов здания, почти не изменившихся до наших дней, за исключением галерей, которые остеклили в 1760 году. Изменения же интерьеров связаны с тем, что Благовещенская церковь — единственная в те годы теплая церковь монастыря — всех прихожан вместить не могла. Это побудило в 1819 году объединить два этажа первого уступа в один двусветный белоколонный зал и пристроить к нему с востока алтарь. В 1822 году переделанное архитектором В. П. Петровым помещение было освящено как церковь «Святого Духа». С тех пор за всеми уступами закрепилось общее название — Духовской корпус.
В 1725 году, то есть ко времени окончания уступов Духовского корпуса, по другую сторону строящегося главного собора начали бить сваи под фундамент последних трех уступов главной линии, повторяющих композицию и всю структуру Духовского корпуса. Но главной заботой была центральная соборная церковь. Строительство ее началось еще при жизни Петра I, в мае 1722 года. Тогда спешно сделали фундамент — за двадцать дней — и в июне состоялась торжественная закладка собора. Все внимание Швертфегер отдал этому зданию, строившемуся уже только по его проекту. Сохранилась модель собора, дающая хорошее представление о том, каким мог быть композиционный центр ансамбля, не помешай тому поспешность Швертфегера и некоторые исторические события.
Решение соборной церкви, ее структура, весь облик отмечены явным влиянием южнонемецкого барокко. Контрастность сочетаний объемов, обилие круглой скульптуры и лепного декора, усложненность архитектурно-декоративных форм и элементов, насыщенность ими, особенно барабана купола и двух четырехъярусных башен-колоколен, представляют немалый интерес для понимания сложного и неоднозначного характера развития русской архитектуры первой четверти XVIII столетия. Сейчас трудно судить об органичности подобного здания в сдержанном архитектурном окружении из построенных или начатых строиться зданий Трезини, тем более что собор должен был стоять не совсем на месте существующего ныне собора И. Е. Старова. Как и в первоначальном проекте Д. Трезини, он
был расположен глубже, внутри ансамбля, лишь выступая алтарной частью за линию внешнего фасада корпусов. Основной объем собора воспринимался со стороны замкнутого двора и там, учитывая центральное положение, его эффектная декоративность была, вероятно, и органична, и необходима.Вся энергия Швертфегера сосредоточилась на скорейшем возведении собора. К 1727 году стены возвели под крышу, начали возводить барабан купола и колокольни. Однако после 1727 года работа замедлилась, а к 1730 году всякое строительство прекратилось.
Лишь после воцарения Анны Иоанновны в апреле 1732 года последовал указ, касавшийся «каменного строения» Невского монастыря: велено было «строение продолжать из казны», на что ассигновали двадцать тысяч рублей. Заведовать «Конторой строения...» поставили давно «обретавшегося» на строительных работах известного подполковника Военной коллегии М. О. Аничкова. Однако и он, и Контора подчинялись Канцелярии от строений, возглавляемой с петровских времен энергичным и знающим У. А. Сенявиным и Д. Трезини. Канцелярия руководила всем строительством города, но вскоре централизованное руководство было разделено между различными ведомствами, отчего происходила неразбериха и «конфузия». В довершение всего, по настоянию вошедшего в милость Б.-Х. Миниха, Сенявин и Трезини были отставлены от Канцелярии и вместо Сенявина поставлен бывший парикмахер, «гоф-интендант» Кормедон, человек, близкий Миниху. Все это не могло не сказаться и на строительстве монастыря. Отошедшему от дел за последние два года Швертфегеру предложили возобновить работы, и контора даже наняла каменщиков, но они «за самовольною архитектора Фегера от строений отлучкою и непоказанием им работ, разошлись»[8]. Собор, вчерне, все же достроили, назначив вместо Швертфегера талантливого ученика Трезини М. Г. Земцова, а Швертфегеру в 1733 году указом Сената велено «от оного дела и от службы отказать»[9].
7. Неизвестный мастер. Модель Троицкого собора, (архитектор Т. Швертфегер). 1720-е гг.
Занятый на строительных работах в городе М. Г. Земцов не долго пробыл архитектором в Александро-Невском монастыре. Его деятельность здесь ограничилась указанием при достройке первого уступа второго корпуса главной линии, что создавался по другую, южную сторону собора. В 1735 году Земцова назначили архитектором Главной полицмейстерской канцелярии, то есть фактически главным архитектором города. Вместо Земцова продолжение строительства возложили на П. М. Еропкина, но и он ничего практически не смог сделать. После образования в 1737 году Комиссии о Санкт-Петербургском строении, руководителем которой стал Еропкин, он полностью переключился на разработку проекта преобразования Петербурга. В этой громадной, новаторской работе выдающегося зодчего было уделено внимание и комплексу Александро-Невской лавры в общей планировке Московской части столицы. Любопытным является изменение, внесенное им в план западной стороны каре — полуциркуль вместо прямой линии галереи-ограды с центральными воротами, ведущими в парк. Решение это не было учтено в дальнейшем строительстве ансамбля, как не осуществились при жизни Еропкина его градостроительные идеи.
8. Мастер С. Соренсен . Модель Троицкого собора (архитектор И. Е. Старов). 1778-1780
9. План Троицкого собора
После трагической смерти П. М. Еропкина строителем ансамбля, так и не продвинувшегося в годы правления Анны Иоанновны, вновь назначили М. Г. Земцова. Еще в первое его заведование работами, в 1734 году, на стройку был принят в числе прочих «каменных дел мастер» К.-Ф. Фоссатти, по-видимому, довольно опытный строитель, который в дальнейшем примет участие как исполнитель в сооружении ряда монастырских зданий. В 1740 году он обратился в контору с заявлением о ненадежности сводов собора. Возведенный вчерне, не штукатуренный, не покрытый крышей, собор простоял долгие годы заброшенным, и при первом осмотре выяснилась необходимость срочного его ремонта.
Особая комиссия для обследования состояния собора была назначена уже после смерти Анны Иоанновны. Возглавлял ее фельдмаршал Б.-Х. Миних. В составе комиссии, помимо сенатора А. Л. Нарышкина и генерала Измайлова, были архитекторы Б.-К. Растрелли, М. Г. Земцов, Я. И. Шумахер, И. К. Коробов, П. и Дж. Трезини. Выяснилось, что собор из-за недостаточной прочности фундамента осел, дал трещины на сводах и стенах и грозит обвалиться. Поэтому после повторного обследования архитекторами было решено разобрать его «до подошвы». Одновременно Канцелярия от строений, в ведение которой с января 1741 года целиком перешло строительство, поручила той же Комиссии решать вопрос о дальнейших работах. Решено было продолжать их, руководствуясь, в основном, старым генеральным проектом. Но до возобновления строительных работ прошло еще немало времени. Только после воцарения Елизаветы Петровны, с конца 1741 года, начался новый период в строительстве ансамбля.