Александровскiе кадеты

— Не больно-то вы слушать готовы были, — не дал сбить себя полковник. — Вот что, солдаты! Мы русскую кровь стараемся не лить. Потому и вам сдаваться кричать стали, а могли бы и всех вас тут положить без разговоров. Винтовки кидайте в воду, я сказал!.. А потом на все четыре стороны ступайте. Мой вам совет — бросайте это дело. Нечего германцу у нас делать, в столице нашей. С чужеземцем сговариваться, у чужестранца помощь против своих просить — последнее дело. Так что смотрите, солдаты — пока ещё есть у вас шанс именно солдатами великой России остаться, а не мятежниками, не изменниками своему государю, которому вы присягу давали.

Кадеты старших рот спешили с той стороны Фонтанки, лезли на и без того перегруженные грузовики; Севка Воротников с пулемётом хозяйственно постучал в люк броневика:

— Эгей! Открывай да вылезай, братцы, отъездились. А не хотите добром — сейчас горючим обольём да подпалим, а под днище — гранат!

Как ни странно, это подействовало.

— Ладно, ладно, — раздалось из железного чрева.

— Вот и хорошо, — кивнул Две Мишени. — Господа кадеты, никакого вреда сдавшимся не чинить! Оставайтесь, солдаты. Думайте, пока время есть. Пока ещё —

— Глянь-ка, ваше благородие, — перебил всё тот же немолодой фельдфебель-запасник, — глянь-ка, германец-то, эвон, марширует уже! Легки на помине!..

Они разом обернулись — и пленители, и пленные:

На Знаменской площади вдруг грянул марш. Чужой марш — понёсся над стихшим Невским, а потом дружно вниз по проспекту двинулись серые тела броневиков. Те самые, «мариенвагены», старые знакомые.

Значит, германцы прибыли, разгрузились на Николаевском вокзали или на Сортировочной, никуда не торопясь, доставили даже технику.

«Мариенвагены», а за ними наверняка грузовики с пехотой. А это ещё что? Мотоциклисты?..

Это было совсем уже не из той эпохи. Но среди александровских кадет вспомнить совсем другие фотографии и из совсем других лет могли сейчас только Фёдор да Две Мишение. Ну, и Петя Ниткин с Костей Нифонтовым — на другой стороне. Но никого из них Федя пока ещё не увидел.

Да, они самые; и даже с колясками, если глаза не врут. И едут быстро!..

А вот и подполковники — Ромашкевич с Коссартом, вывели последних с того берега; поспешно козыряют Аристову.

— Кадеты! Слушай меня! — резко скомандовал Две Мишени. — Господа офицеры!.. Удерживайте мост!.. А мы — на Шпалерную!..

Командиры отделений первой роты подбежали к Аристову, тот, склонившись, что-то быстро шепнул им обоим. Те вновь откозыряли — и по отточенности их движений, по резкости взброшенных к козырькам ладоней Федор мог догадаться, о чём шла речь.

— Первая рота! По машинам! Остальные — занять оборону!.. Солдаты — кто хочет драться за Россию — давайте к нам. Кто нет — уходите. Убирайтесь, к нечистому, к бабушке его, к такой-то матери!.. С глаз моих подальше, потому что сейчас пули тут полетят!..

Реальность словно замерла перед Фёдором — их тех, что впечатывается в память на десятилетия, что и на смертном одре помнить будешь: звуки, краски, запахи, всё вместе.

Треск приближающихся мотоциклеток.

Наплывающий за ними чужой марш.

Иноземная армия, шагающая по Невскому.

И Две Мишени, вспрыгнувший на подножку грузовика.

— Ходу, Федор, ходу!

Машины покатили — и первая рота Александровских кадет вместе с ними; по набережной Фонтанки, мимо Шереметьевского дворца, мимо церкви св. Анны, по Моховой улице, мимо Тенишевского училища, через Пантелеймоновскую, дальше, дальше — а за плечами уже грянул первый дружный залп.

Вторая рота и младшие возрасты, вернувшиеся за крепкую свою баррикаду через Аничков мост, встретили врага.

Там остались Коссарт с Ромашкевичем. Они управят.

И Петя Ниткин тоже там; видать, задумал что-то. Едва успели махнуть друг другу. А вот Костька где? Костька Нифонтов?..

Нет времени думать. Вот уже и поворот с Гагаринской на Шпалерную, едва мелькнула Нева в просвете домов; вот пронеслось пожарище на месте казарм лейб-гвардии Конной артиллерии; а вот и Литейный, вот Окружной суд, и толпа перед ним — красные знамена, беспорядочно составленные телеги, броневик, пулемёты — окна почти всё выбиты, ветер шевелит рассыпанными по мостовой листами; бумаги истоптаны, изорваны, их лениво подбирают, суют в костры.

Но сам Литейный — не перегорожен; и у Дома Предварительного Заключения — лишь небольшой караул.

— Здесь, — скомандовал Две Мишени и Федор послушно нажал на тормоз. Полковник обернулся куда-то к своим в кузове:

— Этого… комиссара сюда!

Кадеты спрыгивали наземь, свои, знакомые все лица, вот Севка, вот Бобровский с погонами фельдфебеля, вот остальные…

— Слон! Здорово! А у нас тут веселье было!..

Это Воротников. Ну да, Севке везде веселье, кроме математических классов (или иных точных наук).

— Здорово, Ворот, мы тоже не скучали!..

— Погоди, Слон, то ли ещё будет!.. А мы зачем здесь?

— Вот именно, — Бобровский оказался рядом, меж губ для форса зажата зубочистка. — Наши там на мосту, германец прёт, а мы почему-то тут?..

Прибытие «автомоторного отряда «Заря свободы»» не прошло незамеченным. Охрана ДПЗ — балтийские матросы в чёрных бушлатах, обмотанные пулемётными лентами (исключительно бессмысленное дело, но впечатление производит) — повернулась к ним, кое-кто вскинул винтовки.

— Работаем, Федор, — сквозь зубы процедил Две Мишени. И — решительно поволок за шиворот вяло переставлявшего ноги комиссара Блюмкина. Судя по мутному взору, тот явно не понимал, что с ним происходит.

За шиворот полковник держал пленного левой рукой, в правой — маузер, ствол утыкается комиссару в бок. Федор, Бушен, Варлам, Бобровский и Сева со своим чудовищным пулемётом мигом составили «конвой».

— Эй, граждане бойцы! — не замедляя шага, крикнул Две Мишени. — Я полковник Аристов, автомоторный отряд «Заря свободы». Вот, привезли важного арестанта, должны передать с рук на руки гражданину начальнику тюрьмы! Изменник делу революции и рабочего класса! Пытался сдать свой полк царским холуям!

— Ваш мандат, — подался вперёд широкоплечий матрос, единственный, имевший нашивки кондуктора.

Комиссар был передан на попечение Варлама и Левки, требуемый мандат — явлен.

— Ишь ты… — с уважением сказал кондуктор. На его бескозырке Федор прочитал «Аврора». — Так эта, значит, гнида, пыталась к контре перебежать?

— Не только перебежать, гражданин, — сурово прервал того полковник, — но весь полк — первый красногвардейский — с собой увести! Знамо дело, что там в полку за народ — запасники, вчера от сохи, что они понимают!..