Алёнушка для босса

Правда, хриплый голос в трубке звучит так, будто его обладателю физически больно.

– Алeна...
– повторяет он глухо сквозь тяжелое частое дыхание, словно тяжелораненый зверь в агонии.
– Всe будет хорошо... не плачь! Всe... будет... хорошо.

– Н-не могу, - мои зубы выбивают мелкую дробь, превращая всхлипы в завывания, а тело безостановочно трясет.
– У меня н-нервы сдают!

– Потерпи, милая. Просто... еще... немного... потерпи...
– Раздается очень длинный шумный выдох, и с каждым словом рваная речь Боярова становится чуть-чуть ровнее и немного крепче. Спокойнее.
– Скоро я тебя вытащу. Хорошо?

– Х-хорошо.

– Расскажи о том месте, где ты находишься. Ты что-нибудь видишь вокруг?

Подчеркнуто будничный тон Боярова - пусть и несколько искусственного характера, - придает мне уверенности, гася внутреннюю истерику.

– Это...
– Я быстро вытираю лицо локтем и машинально оглядываю тьму вокруг. Из носа нещадно течет.
– Это старая затопленная шахта. Когда еще было светло, наверху было видно отверстие... но оно слишком маленькое, чтобы выбраться. И тут старый коридор... только он разрушен...
– Шмыгаю носом и, перейдя на лихорадочный шепот, боязливо признаюсь: - Я чувствую себя тут замурованной, Васенька, понимаешь? Эти стены так давят... как будто меня камнями завалило... и тут так страшно, как будто я осталась совсем одна в этом мире...

– Не думай об этом, милая, - быстро говорит Бояров.
– Лучше выполни одну мою очень важную просьбу, пока мы тебя ищем.

– К-какую просьбу?
– растерянно моргаю я.

– Посчитай для меня семьсот семьдесят семь непослушных серых козлят, которые прыгают через лужу и машут хвостиками. А если они закончатся раньше, чем я тебя обниму, пригони к луже еще одно стадо. Только не серое, а белое. Можно, конечно, и зелeное, но козлят такого цвета не бывает.

Мой лeгкий ступор от странной просьбы переходит в звонкий смешок, который быстро превращается в короткий вымученный полусмех-полурыдание. И обрывается от горького спазма в горле.

– Вася...
– тихо и серьезно говорю в телефон, источающий шорох мобильных помех в гулкой тишине холодной темной шахты.

– Что, моя хорошая?

– Я тебя люблю.

Слышу, как в ответ на мое неожиданное признание у Боярова резко сбивается дыхание. Он шумно сглатывает и сразу же отвечает:

– Это взаимно, любимая. Это очень... очень... взаимно.

В его голосе слышится такая нескрываемая боль, любовь и нежность, что слeзы снова поступают к моим глазам. Они горячими ручейками тихо стекают по щекам на мои приоткрытые губы, даря слабый солeный привкус.

– Я правда тебя люблю, Васенька, - торопливо шепчу в трубку.
– Хочу, чтобы ты знал об этом на тот случай, если связь оборвется... или если ты не сможешь меня найти... или...

– Я тебя найду, - властно перебивает он моe сбивчивое бормотание.
– Даже не сомневайся. Ты мне веришь?

– Верю, - вздыхаю я, нервно eжась.
– Только...

Бре-ке-ке-куа. Бре-ке-куа. Куа.

Оглушительное кваканье прямо над ухом заставляет меня сильно вздрогнуть и подскочить на узкой железной ступеньке, где я сижу. От неожиданности теряю равновесие, тело неудержимо соскальзывает вниз... но в последний момент судорожно цепляюсь обеими руками за перекладину. Жёсткий рывок - и шершавое от ржавчины железо впивается в пальцы саднящей вспышкой боли.

Уф, еле удержалась. Я выдыхаю, чувствуя, как сильно колотится сердце, а потом слышу внизу короткий тихий звук. Что-то вроде «бульк». Как будто в воду упала напугавшая меня лягушка или...

Телефон!

Запоздалое осознание вырывает у меня жалобный стон сквозь стиснутые зубы.

Я уронила телефон в воду из-за дурацкой лягушки, которая сидит где-то выше в щели между камнями! И чего ей там молча не сиделось? Почему, ну почему она так невовремя раскрыла свой беззубый рот, сволочь земноводная?! Я могла еще слушать и слушать любимый голос... наслаждаться каждой секундой его звучания... и не думать о том, как устала, замерзла и отчаялась!

Бре-ке-ке-куа. Куа.

Лягушка словно отвечает на мои мысли, разразившись целой серией нового кваканья. А затем ловко перепрыгивает через мою голову и со звонким всплеском ныряет в глубокий колодец шахты. И тьма вокруг снова становится тихой и глубокой, с редкими отзвуками капель.

– Квакушка, блин...

Я через силу взбираюсь обратно на свой железный насест. Мышцы, перетруженные неоднократными испытаниями сегодняшнего дня, болезненно ноют и подергиваются.

Что ж, придется снова ждать, только уже в полной и абсолютной неизвестности. Но теперь у меня есть тайное высокоточное оружие против страха. Очень нелепое, дурацкое и смехотворное задание от Боярова, которое превосходно займет мой мечущийся от безделья разум...

Считать серых козликов.

***

Семьсот семьдесят седьмое парнокопытное никак не хотело перепрыгивать через призрачную лужу. Оно пятилось, артачилось и мотало головой. А потом начало долбить копытом по земле, сопровождая действия не просто каменной дробью, а чудовищным грохотом и хрустом...

...слишком мощным для такого маленького существа даже в моем воображении.

От очередного скрежещущего звука я вздрагиваю и разлепляю веки. Несколько секунд тупо моргаю, не понимая, где нахожусь. Рука нащупывает какой-то узел...

И тогда сразу вспоминается, что перед тем, как погрузиться в мучительное ожидание, я выдернула длинный шнур завязки из капюшона своей мокрой куртки и привязала себя к перекладине лестницы. Очень уж страшно было случайно задремать и снова упасть в холодную воду.

Собственно, я и задремала. А очнулась от какого-то грохота... который снова слышится наверху.

Радостно поднимаю голову и вижу там зияющую дыру, над которой пляшет электрический свет фонарей. Камень или обломок, который загораживает просвет, медленно ползет в сторону, открывая еще больше светящегося пространства. А затем на ярком, ослепительно-золотом фоне проступают очертания склонившейся над шахтой широкоплечей фигуры.

– Алeна!
– зовeт сильный родной голос.

Живительная энергия света и человеческого присутствия обрушивается на меня таким мощным потоком, что я чувствую себя опьяневшей от счастья. Тяну вверх дрожащие руки, смеясь и плача одновременно.

– Я здесь!.. Я здесь!

Из открывшегося проема вниз падает веревочная лестница, и через несколько долгих, но очень радостных мгновений Бояров оказывается возле меня.

– Жива!
– повторяет он, как и тогда, в первую секунду спасительного телефонного звонка.
– Ты жива...

Потом стискивает меня с неудержимой силой, и мне становится трудно дышать... но он сразу же ослабляет объятия. Однако я и сама от Боярова не отстаю в своей безумной реакции. Обнимаю его за шею обеими руками, вдыхаю неповторимо дурманящий мужской запах...