Али-Баба и сорок разбойниц

Наши расселись за столами и, дружно схватив салфетки, начали протирать приборы. Армия халдеев замерла, а метрдотель перепугался. Русским подали грязные ножи с вилками?! Политическая ситуация тогда была непростой, и этот факт мог послужить толчком к осложнению отношений между странами. Мэтр мигнул, и официанты моментально, без конца кланяясь, поменяли приборы. На беду, переводчик, сопровождавший нашу делегацию в последний день, слегка расслабился и опоздал на прием.

Увидав новые вилки, наши опять схватились за салфетки, и ситуация повторилась.

Ничего не понимающий мэтр щелкнул пальцами, последовал новый виток «церемонии». В общем, когда в зале появился запыхавшийся переводчик, атмосфера на банкете была накалена до последней степени. Наши, изрядно проголодавшись, безумно злились оттого, что у них время от времени отнимают протертые приборы и приносят непонятно почему другие. А французы кипели от негодования: так их заведение никто и никогда не оскорблял.

Алена отхлебнула капуччино.

– Вы попробуйте, – сказала она, – тут хороший кофе варят.

Я машинально поднес чашку к губам и ощутил жуткий вкус напитка, не имеющего с капуччино ничего общего. Но, сами понимаете, даже в такой забегаловке не принято плевать на пол, поэтому мне пришлось, сделав над собой изрядное усилие, проглотить гадость. Я вдруг обозлился и довольно резко сказал:

– Если вам есть что рассказать об Ирине, то начинайте!

Алена аккуратно промокнула пухлые губки салфеткой:

– Видите ли… она… ну как бы это… попроще объяснить…

– Говорите прямо.

Алена опять покраснела.

– Это не моя тайна, я узнала об этом совершенно случайно и никому не рассказывала. Но сейчас я подумала, что Ольга Марковна могла и того… ее… Ну не сама, конечно, теперь киллеров нанимают!

– Алена, – сурово нахмурился я, – ну-ка, давайте связно и по порядку. Имейте в виду, Семен Юрьевич пообещал за сведения о дочери большую награду.

Алена снова покраснела.

– Мне, конечно, нужны деньги, как всем, – сказала она, – но я не хочу зарабатывать их подобным образом. Просто я подумала, что мой рассказ поможет вам отыскать Иру, вдруг она еще жива…

– Говорите же! – поторопил я ее. – Хватит мямлить!

Алена судорожно вздохнула и завела рассказ. Осенью прошлого года, а точнее, в начале ноября она долго занималась в библиотеке, предстояло сдавать реферат по философии. В районе восьми вечера Алена сдала книжки и побежала к метро. В вестибюле ее ожидало не слишком приятное открытие: в сумке не было кошелька, Алена расстроилась. Во-первых, жаль стало красивое кожаное портмоне, полученное от старшего брата в подарок на день рождения. Во-вторых, в нем лежали проездной билет и пара дисконтных карточек, а в-третьих, деньги. Правда, сумма в кошелечке была маленькая.

Сначала она, как водится, захлюпала носом. Но потом ее осенило. Перед уходом она заглядывала на кафедру иностранных языков, чтобы отдать преподавательнице Ольге Марковне тетрадь на проверку. Для того чтобы достать ее, Алена вытряхнула всю сумку на стол. Естественно, конспект нашелся в самом низу. Кошелек мог остаться на кафедре.

Обрадованная Алена птицей полетела назад. В институте уже практически никого не было, шаги девушки гулко звучали в длинных извилистых коридорах старого здания. Алена добежала до кафедры, дернула ручку и обрадовалась: дверь оказалась незапертой. Очевидно, Ольга Марковна задержалась на работе, проверяя конспекты своих студентов.

Алена ворвалась в просторное помещение, поежилась от холодного ветра, невесть почему гулявшего по комнате, глянула машинально в сторону окна и завопила:

– Ой, что вы делаете!

Стоявшая в проеме распахнутого окна Ольга Марковна повернула голову. Алена вздрогнула. Лицо «немки» было иссиня-бледным, огромные глаза ярко выделялись на его фоне, губы, наоборот, по цвету слились со щеками. Вид у преподавательницы был безумный и одновременно жалкий.

Плохо понимая, что происходит, Алена бросилась вперед, стащила Ольгу Марковну с подоконника, захлопнула окно и сердито спросила:

– Вы с ума сошли, да? Так и выпасть можно, с пятого этажа слетите, ни одной целой косточки не останется.

Внезапно Ольга Марковна рухнула в кресло, уронила голову на руки и зарыдала, да так отчаянно, что у Алены защемило сердце.

Оглядевшись вокруг, она заметила на столе заведующей кафедрой свой кошелек и бутылку с минералкой, подошла, взяла боржоми и наткнулась на листок бумаги. Там была одна-единственная фраза, написанная четким, «учительским» почерком: «В моей смерти прошу никого не винить».

Бутылка выпала у Алены из рук.

– Офигели, да? – по-детски воскликнула она. – Разве можно себя жизни лишать!

Внезапно Ольга Марковна перестала рыдать.

– У меня нет выхода, – глухо сказала она, – зачем ты сейчас тут оказалась? Знаешь, как трудно было решиться влезть на этот подоконник?.. Что мне теперь делать?

– Лучше домой езжайте! – воскликнула Алена. – Давайте я вас до метро провожу.

– Нет, – закричала Ольга Марковна, – никогда! Там Роман!

И, зарыдав, она стала рассказывать. Алена чуткая девушка, ей сразу стало понятно, что преподавательнице нужно дать возможность выплеснуть наболевшее. Очень скоро Алена поняла, в чем дело. Как это ни банально, но речь шла о любви.

Романом звали мужа Ольги Марковны. Он был моложе жены на пять лет и, несмотря на возраст, уже защитил докторскую диссертацию. С Ольгой Марковной они были женаты восемь лет и жили относительно счастливо. Оля обожала красивого, талантливого супруга, гордилась его научными достижениями и вся раздувалась от гордости, когда слышала от кого-нибудь: «Ну, Роман далеко пойдет, быть ему академиком и ректором».

Единственным пятном в счастливой семейной жизни была свекровь Анна Павловна. Она с первого дня не приняла невестку. Матери не нравилось в любимой сына все: возраст, рост, вес…

– На кой тебе сдалась тощая дылда, выше тебя на голову и старше в два раза? – патетически восклицала она.

– Мамочка, – увещевал скандалистку сын, – Оле всего на пять лет больше, чем мне, и она выше меня лишь на два сантиметра!

Анна Павловна поджимала губы и оставалась при своем мнении. За восемь лет совместной жизни она не сказала невестке ни одного приветливого слова, ни разу не похвалила ее, не сделала даже дежурного комплимента. Зато малейшие промахи Ольги служили поводом для ее злобных замечаний. Когда Оля, случайно поставив горячую сковородку мимо подставки, сожгла пластик на столе, Анна Павловна мгновенно позвонила Роману на работу и зарыдала: