Алиби-клуб

Впечатляюще. Все знакомые мне плейбои, одаренные божественной внешностью, не проявили бы подобную сдержанность, как бы сильно им не хотелось удержать мое внимание.

– Елена работает с лошадьми, – сообщил Барбаро Броуди.

Секунду Броуди выглядел сбитым с толку, пытаясь увязать факты, что я приходилась Эдварду Эстесу дочерью, но работала на конюшне. Но он являлся как минимум таким же хорошим игроком в покер как мой отец, поэтому замешательство исчезло с его лица так быстро, что кто-нибудь другой на моем месте решил бы, что ему это почудилось.

– Предпочитаю честный заработок, – усмехнулась я, отсалютовав Барбаро своим бокалом. – Я катаюсь за Шона Авадона.

– Не знаю его. Он не из мира поло. – Прозвучало так, словно никого вне поло знать не стоит.

– Нет, – согласилась я. – Но не расстраивайтесь. Уверена, он тоже не знает или ему вовсе не важно, кто вы такой.

Броуди рассмеялся, громко и от души.

– Она мне нравится, Хуан, – поделился он с Барбаро, словно тот демонстрировал меня, как перспективную наложницу. – У нее есть дерзость, а дерзких я люблю.

– Сегодня ваш счастливый день, – поздравила я. – Дерзости у меня навалом.

– Елена работала вместе с Ириной Марковой, – заметил Барбаро.

Патрон испанца и бровью не повел. Должно быть, за столом переговоров он что-то из себя представлял.

– Ирина. Славная девушка. То, что с ней произошло – ужасно.

– Да, – поддержала я, хотя мне было совершенно ясно, что славные девушки с этой компанией не путались. – Нам будет ее не хватать. Я так поняла, в ночь исчезновения вы ее видели.

Броуди кивнул, делая глоток скотча тридцатилетней выдержки.

– Она была на вечеринке в «Игроках». Думаю, она подарила мне танец, но должен сказать, как почетный гость, что слишком хорошо провел время и поэтому помню мало.

– Вы не помните, присутствовала ли она на вечеринке, последовавшей вслед за основной вечеринкой? – поинтересовалась я. В свою очередь я тоже могла бы стать чертовски хорошим игроком в покер.

– Ни о какой последовавшей гулянке я не знаю, – заверил Броуди. Он отвел от меня взгляд, пока копался в нагрудном кармане своей гавайки.

– Наверное, я неправильно поняла. Думала, что кто-то рассказал мне о тех событиях. Полагаю, она могла сказать, что возможно было некое продолжение.

– Это кто же? – осведомился он, глянув на меня исподлобья.

Я покачала головой.

– Не важно. Очевидно, я ослышалась.

– Тони Овада отвез меня домой. Мы сидели и курили сигары, – поделился Броуди, вынимая одну из кармана, как фокусник кролика из шляпы.

– Уверены, что вы не дочь своего отца? – уточнил он. – Наша беседа очень похожа на допрос.

– Прошу прощения, – извинилась я, откидываясь на спинку стула, и пригубила тоника с водкой.

– Что могу сказать? У нас дома это считалось беседой. Я росла с мыслью, что перекрестный допрос и повторное проведение прямого допроса – нормальные компоненты общения. Ирина была мне другом. Я хочу увидеть, как ее убийца престанет перед судом.

– Как и я, – поддержал Барбаро.

– Я просто думаю, кто-то, видевший ее той ночью, мог знать что-то, видеть что-то и даже этого не осознавать.

Броуди взмахнул сигарой.

– Хуан был там. Что-то показалось тебе необычным, Хуан?

– Мы с Еленой уже об этом говорили, – отозвался Барбаро. – Хотел бы я сказать, что видел что-то или слышал, но я был занят тем, что хорошо проводил время, как и ты, как все.

Броуди разжег сигару, глубоко затянулся и выдохнул, глядя на дым.

Привлекательность сигар мне совершенно непонятна. Они пахли как паленое собачье дерьмо.

– Может нам стоит объявить некое вознаграждение, – предложил Броуди. – Деньги говорят сами за себя, или заставляют людей говорить.

– Так и сделаю, – произнес он, принимая волевое решение. – Позвоню тому детективу. Как его имя?

– Лэндри? – подсказала я.

– Какая сумма для вознаграждения лучше? Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?

– Уверена, это в ваших силах, – отозвалась я. – Очень щедро с вашей стороны, что бы вы ни решили.

Он отмахнулся:

– Это меньшее, что я могу сделать. Я чувствую некую ответственность. В конце концов, последний раз ее видели на моем дне рождения.

– Кроме убийцы, – добавила я.

Двери бара отворились, и вошел Беннет Уокер. Волосы зализаны назад, глаза скрыты широкими очками от Гуччи, хотя солнце давно клонилось к горизонту. Он уже преодолел половину пути к нашему столику, прежде чем увидел меня. Беннет замешкался, но я не дала ему шанса сбежать.

– Какое у тебя интересное расписание, Бен, – сухо заметила я.

Барбаро хмуро глянул на меня.

Беннет занял место напротив моего.

– Шутка в мой адрес, полагаю.

– Что-то в этом роде.

Он махнул рукой официантке, она развернулась и пошла к бару выполнять его заказ, даже не спросив, чего он желает выпить. Обычное дело. Возможно, слишком обычное. Беннет выглядел немного потрепанным.

– Удивлен, что ты здесь, Беннет, – произнес Джим Броуди с равнодушным видом.

Уокер пожал плечами.

– Парни должны где-то находиться. Так почему не среди друзей? – Он посмотрел прямо на меня. – За одним исключением, Елена.

Броуди вздернул бровь.

– Вы двое знакомы?

– В прошлой жизни, – отрезала я.

Я могла видеть проворачивающиеся колесики в голове Броуди. Он был в курсе всего. Джим Броуди не сколотил бы состояния, не знай он подноготную каждого своего клиента и каждого противника: девичью фамилию матери; даты выпадения первого зуба, получения первой работы и потери девственности. Вероятно, он первым из всех узнал, что Дюшон Аптон способен на убийство беременной женщины.

Броуди мог получить историю о наших с Беннетом отношениях, лишь щелкнув пальцами. Теперь ему известно, что мой отец – Эдвард Эстес. Скорее всего, известно, что отец защищал Беннета в суде. Несложно сложить все кусочки воедино. Моя жизнь представляла собой головоломку для детей от девяти лет и старше.

– Мистер Броуди решил предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту убийцы Ирины Марковой, – сообщила я Беннету.

– Хорошая мысль, – похвалил тот, оглядывая друзей.